Сама Сашка изменилась. Ее будто разобрали на части – а потом сложили снова, так что с первого взгляда кажется, будто все осталось по-прежнему. Даже ей самой иногда – вот сейчас, например – казалось, что она совершенно такая же, как прошлой осенью, когда они в актовом зале слушали «Gaudeamus».
Портнов развернул тоненький журнал в бумажной обложке.
– Гольдман Юлия.
– Есть, – Юлька сидела, скособочившись, и водила в тетрадке ручкой. Голова ее время от времени подергивалась.
– Бочкова Анна.
– Есть, – Аня то и дело моргала, слишком часто и нервно.
– Бирюков Дмитрий.
– Есть, – Дима прикрывал лицо рукой, как будто его слепило солнце.
– Ковтун Игорь.
– Есть.
– Коженников Константин.
– Здесь, – Костя поднял голову. Его волосы выгорели на солнце и топорщились, как солома. Он сидел рядом с Женей Топорко, но не бок о бок – между ними был пустой стул.
– Коротков Андрей.
– Есть, – летом Андрей зачем-то побрился наголо и был похож на очень свежего, загорелого призывника.
– Решили сэкономить на расческах? – Портнов прищурился. – Славно, славно, вам идет... Мясковский Денис.
– Здесь!
Совершенно ясно было, что группа полностью в сборе, но перекличка продолжалась, торжественная, как ритуал. Сашка глубоко дышала. Сам запах института, свежей краски, известки, пыли, липовых листьев за окном напоминал ей и подчеркивал: она жива, ее жизнь насыщена и ярка, все вернулось на круги своя: сентябрь, учеба, первая аудитория, солнечный свет.
– Павленко Елизавета.
– Я, – сказала Лиза.
На ней были широченные джинсы со спущенными вдоль штанин декоративными лямками. Странным образом эти мешковатые штаны только подчеркивали Лизину худобу и хрупкость; она загорела, и оттого ее светлые волосы казались еще белее.
– Самохина Александра.
– Я.
Портнов смерил ее взглядом, но ничего не сказал.
– Топорко Евгения.
– Есть!
– Вижу, вы славно отдохнули, – Портнов прищурился. – Выглядите, как после дорогого курорта.
Женя не смутилась. За прошедший год она здорово повзрослела, из девчонки-замухрышки превратившись в сексуальную пышную барышню. Школьные косички остались в прошлом: летом Женя завела себе короткую модельную стрижку. Загар на ее лице сочетался с нежнейшим румянцем, и, сидя рядом с Костей, она поглядывала на Портнова почти без боязни: красива, мол, сама знаю, ну и что?
Закончив перекличку, Портнов еще раз окинул группу взглядом поверх очков:
– Итак, мы отдохнули и готовы к новым свершениям. В этом семестре нас, как обычно, ждет напряженная работа. У вас появляется еще один специальный предмет – введение в практику. Читать его будет Николай Валерьевич Стерх, это очень хороший преподаватель, постарайтесь его не огорчать... Общеобразовательных предметов станет меньше. Обязательной для всех остается физкультура... Кто из вас уже разговаривал с первокурсниками, которые поселились в общежитие?
По рядам прошелся легкий шорох.
– Я разговаривала, – сказала Сашка. – У меня в комнате две девочки поселились сегодня утром. А что, нельзя?
– Можно. Но запомните: если кто-то из вас вступит в дискуссию с первокурсником относительно профиля нашего ВУЗа, его особенностей... Программы, стиля обучения... Этот человек будет держать ответ перед своим куратором. Поэтому лучше вам воздержаться.
Шорох голосов в аудитории сделался громче.
– А что им говорить? – спросил Коротков. – Если будут спрашивать?
Портнов неожиданно улыбнулся:
– Давайте полезные советы. Советуйте заниматься старательно и ничего не пропускать. Успокойте, если будут истерики. Вы же взрослые ребята, что-нибудь придумаете, вспомните, как вас самих морально поддерживали в прошлом году нынешние третьекурсники...
– Мы поддержим, – сказал Денис.
Сашка обернулась. Группа «А» второго курса смотрела на преподавателя; кто-то сидел, скособочившись. Кому-то трудно было сфокусировать взгляд. Кто-то подергивался, кто-то хихикал. Сборище уродов.
– Деструктивный этап у многих из вас еще не завершен, – сказал Портнов, будто отвечая на ее мысли. – Что совершенно ожидаемо при вашей лени и несобранности. Напоминаю: только тот, кто будет прилежно учиться, быстро и легко войдет в норму... в то состояние, которое кажется вам нормой на данном этапе. Напоминаю: спиртное в общежитии запрещено. Первокурсники, конечно, будут пить, и на первых порах их не станут за это наказывать. Но если я увижу у кого-то из вас в крови следы алкоголя... Я не говорю «наркотики», потому что тот из вас, кто хоть травку покурит на данном этапе обучения – обречен... Если я найду у кого-то в комнате спиртное, я сделаю так, что вас тошнить будет до старости при одном упоминании о водке. Ясно? Есть вопросы?
В его очках отражался оконный переплет. Вопросов не было.
– По организационным вопросам у меня все, – сказал Портнов. – Староста, учебники на столе. Раздайте каждому: текстовый модуль, ступень «четыре», и задачник, ступень «три».
– А я опять староста? – решился спросить Костя.
Портнов поднял брови:
– Группа, у кого-то есть другие кандидатуры?
– Пусть Самохина будет старостой, – сказала Лиза. – Она у нас отличница и общественный деятель.
Кто-то хихикнул, но смех быстро стих.
– У Самохиной, – сказал Портнов, не глядя на Сашку, – в этом семестре и без того достанет работы. Коженников, вы уже отобрали у нас две минуты. Делайте дело, прошу вас.
Учебники были старые и пахли пылью. Сашка не выдержала и открыла сборник упражнений на первой странице.
– Самохина! – окрик прозвучал, как удар. – Я никому не разрешал открывать книгу!
Она с неохотой захлопнула учебник. Первые строки самого первого задания успели вогнать ее в сладостную жуть.
Две недели, проведенные дома, обернулись для Сашки тяжелым трудом: приходилось ежесекундно одергивать себя, слушать, слышать, вовремя отвечать и улыбаться. Сашка старалась изо всех сил, но мама все равно тревожилась все больше.
– Саня, – спросила она как-то утром, когда они в квартире остались одни, – знаешь... Покажи руки.
Сашка сначала не поняла. Мама, оказывается, искала «дорожки» от уколов, и, не обнаружив их, не особенно успокоилась.