Он хлопнул меня по плечу, показал свой мандат и объявил, что мы арестованы. Если мы последуем за ним добровольно, он не будет звать на помощь. Мы пошли добровольно. Сопротивляться ведь было бесполезно.

Итак, мы были арестованы. Но обращались с нами неплохо, это я могу засвидетельствовать. Наоборот, к нам относились исключительно бережно. Начальник сыскной полиции ввел нас в свой личный кабинет и приказал оттуда выйти дежурным. Он прочел нам касавшийся нас рапорт. В этом рапорте упоминалось, что у маркиза в Риме мы перехватили триста тысяч лир, и это было правильно. Начальник неаполитанской сыскной полиции посмотрел на нас и сказал:

"Отчего бы нам не устроить ima combinazione?"

Мы не ответили, потому что сразу не поняли.

"Вы присвоили триста тысяч лир маркиза ди Браччиано. Если я отошлю вас в Рим, он получит свои деньги, а вам будет худо. При чем здесь останусь я? Что получу я в этом случае? (Он заглянул в рапорт.) Жалкие две тысячи лир за вашу поимку - и это все! В этом я не заинтересован. Что мне за радость упрятать вас в тюрьму? Ровно никакой!"

Он дружески протянул нам руку:

"Почему бы нам не пойти на ima combinazione? Вы отдаете мне четыре пятых, скажем, вашей... гм... наличности. Я отпускаю вас на все четыре стороны; сегодня же вечером вы уезжаете из Неаполя, и все в порядке. Согласны? Разве я плохо придумал?"

Наконец, мы его поняли (он был гуманней тебя, старый богоотступник, умерщвляющий мирных туристов за то, что они заблудились в темноте и попали в дамскую спальню). Но, увы, una combinazione была для нас недоступна, как горячо мы ее ни желали!

"Синьор, - сказал один из нас, - мы бы охотно пошли на сделку с вами, даже очень охотно, но, к сожалению, мы уже напоролись на деловых людей с несравненно менее гуманными методами, чем ваши. Неаполитанские карманщики опознали нас на улице и отобрали у нас все - до последнего сольдо! Фотографии наши расклеены на всех углах, и мы не могли протестовать!"

Жалко, что ты не слышал начальника неаполитанской сыскной полиции, старый богоотступник; это было действительно потрясающе! Неаполь поставляет миру лучших теноров, но он затмил их всех, вместе взятых, - и с какой легкостью! Какой голос! Он был слышен до самого Рима. Только обшарив нас от головы до пят, - что за рука! - в десять раз мягче и легче, чем у карманщиков,- только тогда он нам поверил. Он увял и рухнул в кресло, обводя нас черным как ночь взглядом.

"Ага! - сказал он.- Теперь мне придется вас арестовать! Ничего не поделаешь - придется!"

"Очень жаль, синьор", - сказал я.

"Мне придется вас арестовать и отправить в Рим!"

"Чрезвычайно жалко", - сказал я.

"А все деньги, все триста тысяч, заграбастали эти мерзавцы карманщики", - сказал он.

"Это действительно печально, но что поделаешь?"

В эту минуту одного из нас осенила идея. В решительную минуту его всегда озаряет идея, это его специальность.

"Синьор, - сказал он начальнику неаполитанских сыщиков, - вы еще не раздумали пойти на una combinazione?"

Начальник сыскной полиции посмотрел на него возмущенно.

"С человеком без денег? - сказал он.- Нет, синьор, клянусь честью, это мне не подходит!"

"О, я не предлагаю вам ничего противоестественного, - сказал мой друг.- Мы без денег. Наши деньги у неаполитанских карманщиков. Но почему? Потому, что мы не смели протестовать. А почему мы не протестовали? Потому, что боялись неаполитанской полиции. Вы начинаете понимать, синьор?"

Начальник сыскного бюро Неаполя глядел тусклым, непонимающим взглядом.

"Мы боялись неаполитанской полиции и позволили себя ограбить,- сказал мой друг.- Но мы больше не боимся полиции. Теперь мы видим, что она - наш лучший друг, наш единственный друг в этом городе. Так вот, заручившись дружбой полиции, я обязуюсь в три дня вернуть все, что у нас отобрали воры. Когда мне это удастся, мы обделаем una combinazione, если вы еще не раздумали. Свободное проживание в Неаполе и благожелательный нейтралитет полиции - вот все мои условия.

Начальник неаполитанских сыщиков с просиявшим взглядом поднялся и...

5

До этого места довел свой рассказ англичанин, как вдруг Башир в ярости вскочил с дивана.

- Довольно! - закричал он.- Я не ребенок, чтоб морочить меня такими россказнями! Ни с какой стороны они не решают волнующую меня загадку.

Я хотел его успокоить, но он угрожающе поднял веер.

- Довольно, - сказал он, - все вы приговорены к смерти, и каждому я назначу особый род казни. Что до него, - он указал на англичанина, - он неоднократно высказывал желание съесть собственную голову, если не ответит на мой вопрос. Желание его будет исполнено, но не сразу. Смерть любит ждать, ей некуда торопиться. Пусть в ожидании проголодается, чтоб с аппетитом съесть вожделенный ужин.

Башир рассмеялся. Кроме него, не смеялся никто. Вооруженные слуги подхватили и увели Амину, меня и англичанина, который сильно сопротивлялся.

На дворе таяла тысяча первая ночь.

VI

Три попытки марабу

1

Утренняя молитва перекатывалась по Тозеру. В маленьких мечетях, на дорожках и тропах оазиса, на рубеже пустыни, повсюду, лежали белые фигуры, лицом к городу пророка; они то приподымали голову, то прикасались лбом к земле, чтоб, совершив троекратное величание Аллаха, с чистой совестью перейти к повседневным делам.

Возле "Отеля финиковой пальмы" на коленях лежали три верблюда сильные, длинноногие животные с надменным профилем, насмешливо раздутыми ноздрями и поволокой на благородных глазах. Они возобновили прерванную жвачку утреннего завтрака, и аристократически оттопыренная нижняя губа их время от времени обнажала желтые зубы. Из отеля вышли трое. Верблюды подарили их презрительным косым взглядом; верблюжья самка прекратила жвачку и, разинув зев, исторгла оглушительно-неблагозвучный рев, силой звука равный львиному рыку. Чтоб заставить ее замолчать, проводник ударил ее по морде. Трое господ с самым привычным видом вскарабкались на седла. Неохотно приподнялись верблюжьи зады, потом верблюды приняли позу молящихся мусульман и наконец встали. Тап-тап-тап - переступали по песку их мягкие, как войлок, подошвы. С змеевидно изогнутыми шеями, с злобно сверкающими глазами и насмешливо раздутыми ноздрями, они потянулись большой дорогой через оазис. Из окна отеля их задумчиво провожал одинокий постоялец. Первоначально он собирался их выследить. Приготовления были сделаны. Где-то в Тозере стояли два других верблюда и ждали с тем же подернутым скукой взглядом, надменным профилем и длинными аристократическими ногами. Два дня тому назад он заказал их для себя и Лавертисса. Накануне они прождали напрасно, и он не смущался тем, что они простоят и сегодня.