На киевском направлении наступала многочисленная и хорошо оснащенная 3-я армия белополяков, а против нее на широком пространстве между железными дорогами, идущими из Киева на Коростень и Бердичев, у нас находились лишь две стрелковые и одна кавалерийская дивизии. Противник в пять раз превосходил нас силами.

С болью в сердце оставляли мы Киев. Трудно было объяснить красноармейцам: не успели или пожалели мы взорвать украшающий город цепной мост через Днепр. Интервенты захватили невзорванные мосты и мощный железнодорожный узел Дарница. Они намеревались продолжать свое наступление, но в Дарницких лесах встретили такое мощное сопротивление, что застряли и не смогли запять Бровары и Борисполь.

После отхода за Днепр 17-я кавалерийская дивизия была расформирована. Из нее были сформированы два кавалерийских полка и переданы один в 7-ю, а другой - в 58-ю стрелковую дивизию. Я был назначен заместителем командира кавполка 58-й стрелковой дивизии, но фактически им командовал, поскольку командир полка длительное время болел. Наш полк оборонял восточный берег Днепра южнее Дарницы, почти до Триполья.

В первые дни июня, когда 1-я Конная армия и фастовская группа войск перешли в наступление на правобережье, а Днепр был форсирован севернее Киева 7-й стрелковой дивизией и Башкирской кавбригадой, наш кавполк получил приказ командира 58-й стрелковой дивизии Княгницкого форсировать Днепр между Киевом и Трипольем. Долина реки в этом районе была широкой - до трех верст, поросла кустарником, и ее пересекало множество проток, наполненных вешней водой. Правый берег реки был командным.

Мы отправились с комиссаром полка Шумиловым, начальником штаба и командирами эскадронов на рекогносцировку. Проехали по берегу и пришли к единому мнению - форсировать реку в конном строю невозможно из-за быстрого течения, не говоря уже о том, что за рекой надо еще будет преодолевать протоки, а полк полностью утратит боеспособность, ибо до того берега доплывут лишь единицы.

Наше мнение было доложено командиру дивизии. Получили короткий ответ: "Под страхом расстрела командира полка форсировать реку. Княгницкий". Мы снова выехали к реке и еще больше утвердились в своем мнении. Но приказ есть приказ! Что же делать?

Когда-то я переплывал Волгу у Кинешмы. Конь у меня был лучше других. Я решил попробовать. Уж если мне не удастся переплыть, то другим тем более это будет не по силам. "Если потону, - думал я, - комдиву некого будет расстреливать, а остальные спасутся от верной и напрасной гибели".

Место форсирования было выбрано там, где ширина реки была примерно метров четыреста, а в трехстах метрах от берега из воды выступала длинная песчаная коса, на которой можно было сделать передышку. Я решил плыть налегке: разделся донага, с лошади снял седло. Как только лошадь, потеряв землю, поплыла, я спустился с ее спины и тоже поплыл, левой рукой держась за гриву, а правой за повод. Отплыв метров двадцать пять, мы очутились в водовороте. Лошадь отбросило, она поплыла против течения, сильно забив передними ногами. Опасаясь получить ушиб, я отпустил повод. Воспользовавшись этим, лошадь поплыла к своему берегу, выйдя на него, встряхнулась и заржала от радости.

"Поплыву на правый берег, - решил я, - осмотрю его своими глазами".

Весной того года я еще ни разу не купался. Вода оказалась довольно прохладной. Это, а также желание поскорей попасть на песчаный остров заставляли меня усиленно работать и руками, и ногами.

Учитывая силу течения, я зашел в воду шагов на пятьсот выше косы. Но просчитался. Несло меня куда быстрее, чем я ожидал. Вот уже песчаная отмель поравнялась со мной. До нее метров пятьдесят. Но течение увлекает меня. От боязни не попасть на остров холод начал пробирать вдвойне. Напрягаю все силы, а спасительная отмель все дальше.

Меня охватил дикий страх: на остров я не попадаю, а до берега не доплыву, потому что выбился из сил. К тому же ногу начала сводить судорога. Трудно описать, какое отчаяние я пережил в эти минуты.

Последние силы покидали меня, и вдруг - о, радость! - нога коснулась дна под водой тянулась песчаная отмель. Как только я почувствовал землю, боль от судороги в ноге стала утихать. Хромая, я вышел на сушу и повалился на согретый солнцем песок. Но отдохнуть мне не дали. Послышались крики с нашего берега. Товарищи подавали мне какие-то знаки и показывали вниз по течению, в сторону Триполья. Присмотревшись, я увидел сначала дымок, а потом и броневой катер поляков, который поднимался вверх по течению. Я снова бросился в воду. Но теперь берег все время был у меня перед глазами, он не мог скрыться, как песчаный остров. Я плыл спокойно и, выйдя на берег, почувствовал, что еще остался запас сил.

Мы скрылись в зарослях. Польский катер подошел к месту, где мы перед этим находились, обстрелял кусты из пулемета и повернул снова к Триполью.

Я донес командиру дивизии о своей неудачной попытке, и он больше не настаивал на форсировании реки.

Через несколько дней мы в пешем строю наступали вместе с 58-й стрелковой дивизией вверх по Днепру - на Дарницу. Противник начал отходить, а мы преследовали его уже в конном строю. Мы спешили к красавцу - Киевскому цепному мосту, чтобы захватить его целым.

Во время гражданской войны красные командиры считали правилом при отступлении отходить последними, а при наступлении идти впереди. Правило это я выполнял добросовестно, да и могло ли быть иначе?

Атака наша была яростной. Обгоняя отступавших интервентов, мы спешили к мосту. Расстояние все уменьшалось. Уже было видно, что мост на всем протяжении забит вражескими войсками. Но, когда мы были в двадцати метрах от моста, белополяки его подорвали. Раздался грохот - и медленно вместе с людьми мост погрузился в воду. Жаль было красивый и такой нужный Киеву мост! Но мы благодарили судьбу, что на какие-то секунды опоздали въехать на него - не то н мы оказались бы в Днепре!

Вскоре Киев был освобожден от иноземных завоевателей. Мы преследовали их в направлении на Коростень, Емельчино, Степань, Колки, Ковель, Грубешов, форсировали реки Случь, Горынь, Стырь, Стоход и Западный Буг.

После взятия нами Коростеня конница в составе отдельной башкирской кавбригады, 2-го Доно-Кубанского полки и кавполков 58-й и 7-й стрелковых дивизий была объединена в кавалерийскую группу, которую возглавил А. А. Голиков, молодой и способный командир 7-й дивизии. Я был назначен командиром 2-го Доно-Кубанского кавполка. Получив полк, я был, конечно, рад, но в то же время испытывал опасение: справлюсь ли? Лучше быть отличным командиром эскадрона, чем посредственным командиром полка.

Доно-Кубанский полк я немного знал - он входил в нашу конную группу. Знал, что многие из его людей прежде воевали против Красной Армии. Еще в кавалерийском полку 58-й стрелковой дивизии мне крайне не нравилось грубое отношение некоторых казаков к крестьянам, их бесшабашность, пренебрежение к засеянным полям. Все дело было в том, что они себя чувствовали кастой, притом высшей. Даже командир полка, если он не казак, был для них как бы чужим человеком.

В первую ночь у меня из-под головы казаки выкрали сапоги. Пришлось пробыть босым пять часов, пока ординарец не привез другие от комиссара кавполка 58-й дивизии Шумилова.

Но потом взаимоотношения у меня с подчиненными наладились.

Запомнились некоторые случаи за короткое время командования этим полком.

Мы подошли к городу Ковель, с окраин которого нас встретили сильным огнем. Подумали и решили - оставить кавалерийский и пулеметный эскадроны для наступления с востока, а главными силами полка обойти город с севера и северо-запада. Преодолев слабое сопротивление, ворвались в город. Во главе одного из эскадронов я скакал по направлению к центру и увидел, что белополяки спешат покинуть город, но одна из групп задержалась, выставила четыре станковых пулемета и начала стрелять вдоль главной улицы. На наше счастье, поблизости оказался переулок, и мы укрылись в нем, оставив лишь двух раненых. Плохо пришлось бы нам, если бы не этот переулок! На площадь мы ворвались уже по другой улице вместе с другим, эскадроном.