в ее неприятии.

***

Действие фильма Н. Губенко целиком проходит в Доме престарелых. Или, что звучит более изящно, в Доме ветеранов. Его повседневный быт и атмосфера воссоздано режиссером и художником-декоратором Ю. Кладиенко с замечательной дотошностью и полнотой. Абсолютное большинство персонажей - пожилые люди, что просто в диковину для советского кино. Издавна оно, как и во многом, советская литература, за некоторыми исключениями, обходили, словно черт ладана, самую тему старости, её бытовых, этических и психологических проблем. Обходили и обходят эту тему в полноте ее значений и в западном кинематографе. Но нас интересуют родные берега...

По словам Л. Аннинского, "этот край жизни в нашем искусстве, по существу, не разработан, почти, можно считать, не тронут. Как, в общем, и другой край, начальный: детский. Я знаю, что читатель выложит мне список кинопортретов от Тимура и его команды до друга моего Кольки. А кто-нибудь наверняка помянет двух-трех "великих старцев", сыгранных Черкасовым. На что я отвечу: яркие образы есть, но дело в подходе. Наше искусство, ориентированное вслед за нашей философией на активную, динамичную, нормальную среднюю середину человеческой жизни, края этой жизни тоже видит из середины... Старый человек при общепринятом у нас подходе - "прошлый человек". Он интересен как участник событий, все еще сохраняющий силы, как деятель..."

Объясняя сложившуюся ситуацию, Аннинский замечает: "Я вовсе не нахожу себя лучше других или умнее эпохи: в конце концов, не потому плохо знает наше искусство края человеческой судьбы, что "не хочет" или "недоработало". Так сложилась история: история, полная войн и революций, социальных потрясений и глобальных перестроек. Такие перестройки - удел сильных. Искусство наше и привыкло ориентироваться.

Соглашаясь с высказанными здесь суждениями, хочу и несколько их уточнить, конкретизировать. Давно и часто отмечалось, что Гражданская война в нашей стране больнее всего ударила по детям, которые остались без родителей, без крова и куска хлеба. Гораздо меньше, однако, говорилось о том, что от этой братоубийственной войны страшно пострадали и старые люди, многих из которых она, походя, смахнула с лица земли. Ситуация не улучшилась и сегодня: у нас старые люди, пенсионеры зачастую не доживают достойно свой век, а выживают в нищете и забвении.

К двадцатым годам прошлого столетия в советском государстве оказались чисто физически размытыми, обескровленными края жизни: что "первый", что "третий" возраст. Однако, вспомним уроки истории, отношения к ним у победивших революционеров было весьма разным, если не диаметрально противоположным. На свой лад даже заботливым и заинтересованным к одним, и равнодушно холодным к другим. Особенно, если эти другие принадлежали к раздавленным классам и сословиям, к старой интеллигенции, которая представляла собой мозг и совесть нации. Упоенная своей мощью социалистическая власть жестко и намеренно подорвала в обществе традиционный авторитет старших и старости. Косная-де эта сила. Жалкие выходцы из прошлого мира, который до основания надо разрушить, в чем и изрядно преуспели.

Трибун революции, Владимир Маяковский громыхал в 1910 году:

А мы не Корнеля с каким-то Расиным,

отца,

предложи на старье меняться,

мы

и его

обольем керосином

и в улицы пусти - для иллюминации.

Бабушка с дедушкой,

Папа да мама.

Чинопочитанья проклятого тина.

До "керосина" дело, к счастью, не всегда доходило. Но в обществе последовательно насаждалась мысль, что "дети", изначально, по определению, выше, умнее "отцов". Пионеров и комсомольцев настоятельно призывали срочно перековывать своих отсталых родителей, о чем вполне серьезно, и под аплодисменты, говорил Н. Бухарин, выступая на XIII съезде РКП (б) докладом "О работе с молодежью".

Революционное ослепление! Во что позднее оно вылилось - хорошо известно. В 30-е годы доносчик на собственного отца Павлик Морозов объявляется эталонным пионером и оглушительно прославляется в стихах и прозе. Сергей Эйзенштейн задумал поставить о нем фильм "Бежин луг". Тоже ослепление, его психологический механизм даже трудно вообразить и понять.

Сталин, как и Гитлер, неустанно подчеркивал свою горячую любовь к детям и молодежи. Они, за исключением несчастных потомков "врагов народа" и юных нарушителей свирепых законов, признавались необходимой и ценной частью советского общества. Конечно, и к "первому возрасту", как и к любому другому, подходили прагматично, утилитарно. Вождь всех народов полагал, и так оно отчасти было на самом деле, что новое поколение сформируется без прежних "комплексов", без знания реальной истории правящей партии и страны, целиком, без сомнений и колебаний, ему лично преданным. Отсюда понятно, почему в сталинской деспотии, в условиях которой воспитывался Коля Губенко, родительский долг, любовь к детям, забота о сиротах, пусть и в оказененном виде, так или иначе, поощрялась государством, а семья директивно укреплялась.

Диктатор любил рассуждать о большом значении большевистской "старой гвардии", но в его лексиконе просто нет таких понятий, как милосердие и долг по отношению к пожилым людям, вне зависимости от того, приносят ли они трудовую пользу или уже не в состоянии ее приносить.

В таком "вне зависимости" вся соль дела. Ведь в почитании самодеятельной, самодостаточной старости нет особой нравственной заслуги. Эта старость и сама себя бережет. Её-то и склонно было прославлять советское искусство 50-80-х годов. Старый рабочий, старый колхозник, старый ученый, старый винодел, старый учитель, старый рыбак, старый охотник, старый, но еще и в силе, и во здравии, умелый работник не сходит со страниц наших книг и экрана.

Александр Твардовский заметил в своем дневнике от 17 февраля !957 года, что "наша литература любит стариков, обойтись без них не может... Они шире, живописнее, характернее, богаче языком и народной мудростью, словом, интереснее, чем молодые, передовые, ведущие, идейно выдержанные... Старики могут и власть побранить, и старое в чем-то добром помянуть, у них больше воспоминаний, они из более толстого слоя лет, традиций, поэзии".

Автор поэмы "Василий Теркин" имеет здесь в виду стариков с дореволюционной биографией. "У них в прошлом есть, кроме нужды, мук, безнадежности - судеб - еще и пасха, и рождество, и крещенье, и совместный выход на покос, и ярмарка, и красные горшки, и посиделки, и всякая чертовщина. А тут слой тонкий. И то, что было в юности у нынешних зрелых и пожилых людей, оно далеко не так полно очарования чего-то безусловного, ясного, доброго. Много такого, что неловко вспоминать и немножко в тягость, как носишь имя Первомай, Владилен и т. п. теперь, когда все это отошло"2.

Прошу прощения за длинную цитату. Но высказаны тут не тривиальные суждения. Они многое объясняет в той стойкой симпатии к старикам, к "дедам", которую питали М. Шолохов, М. Пришвин, К. Паустовский, А. Довженко... Но если брать нашу словесность и кинематограф в целом, то их пронизывал мелкомасштабный прагматизм, который теперь набрал новое дыхание.

Молодым у нас везде дорога,

Старикам у нас везде почет.

Насчет почета сказано, конечно, с изрядным лицемерием. Брежневское геронтологическое правление со всех трибун провозглашало прямо-таки культ ветеранов Отечественной войны. Но реально немногое делалось для улучшения их материального положения и общественного статуса. Да и искусство, уже об этом говорилось выше, славили, в основном, самодостаточную, "героическую" старость.

Сам-то Твардовский делает героем своей поэмы "Василий Теркин" сильного и зрелого человека. И у Шолохова пожилые люди не являются главными героями его произведений - объектом, говоря научным языком, всестороннего художественного исследования. Это характерно и для советской литературы, а, тем более, для кинематографа и телевидения.

Вернусь к письму девчушке из Томска, возмущавшейся, вместе со своей бабушкой и подругой, фильмом "И жизнь, и слезы, и любовь...". Не любят многие зрители ни у нас, ни за рубежом, видеть на экране старые, морщинистые лица, принадлежащие главным героям. Но не следует идти на поводу у этих читателей и зрителей. И Губенко можно сказать лишь "спасибо", что рискнул он поставить картину о стариках, и поднять сложные, этические и психологические, а также и бытовые проблемы, "третьего возраста". И нашлись зрители, которые это оценили по достоинству. Фильм их и взволновал, и растревожил, особенно женщин, старых и молодых, совсем юных. И его надо систематически показывать по телевидению.