– Вы любили его, – безжалостно сказал я.

На ее щеках вспыхнули красные пятна.

– Я никого не люблю! С этим все кончено, – воскликнула она и бросила взгляд на кресло с высокой спинкой. – А его я перестала любить вчера вечером. Он стал расспрашивать меня о вас, кто вы такой и все такое прочее. Я объяснила ему. И сказала, что надо будет признаться в посещении отеля «Ван Нуйс» в тот день, когда в нем оказался тот мертвец.

– Вы хотели сообщить об этом в полицию?

– Нет, Джулиусу Оппенгеймеру. Он бы сумел что-нибудь сделать.

– Не он, так его собачки, – добавил я.

Мисс Уэлд не улыбнулась. Я тоже.

– Если б Оппенгеймер ничего не сделал, у меня бы с кино было все кончено, – равнодушно промолвила она. – Теперь кончено и со всем остальным.

Я достал сигарету, закурил. Предложил и ей. Она отказалась. Я не спешил. Время, казалось, выпустило меня из своих тисков. И почти все остальное тоже. Я был совершенно подавлен.

– Вы забегаете вперед, – произнес я через минуту. – Отправляясь в отель, вы не знали, что Стилгрейв – это Плакса Моейр.

– Не знала.

– Тогда зачем вы поехали туда?

– Выкупить фотографии.

– Сомнительно. Фотографии для вас тогда ничего не значили. На них зафиксировано лишь то, что вы сидите с ним за одним столом.

Мисс Уэлд посмотрела на меня, крепко зажмурилась и опять широко открыла глаза.

– Плакать не стану, – сказала она. – Я действительно не знала. Но когда он оказался в тюрьме, догадалась, что он что-то скрывает. Решила, что Стилгрейв замешан в каких-то темных делах. Но не в убийствах.

– Угу, – буркнул я, поднялся и под взглядом Мэвис Уэлд подошел к креслу с высокой спинкой. Нагнувшись над мертвым Стилгрейвом, я пощупал у него под мышкой слева. Там был пистолет в кобуре. Я не стал его трогать, вернулся и опять сел напротив Мэвис.

– Уладить это будет стоить больших денег, – сказал я.

На ее лице впервые появилась улыбка. Очень слабая, но все же улыбка.

– Больших денег у меня нет. Так что это исключается.

– У Оппенгеймера есть. Теперь вы стоите для него миллионы.

– Он не станет рисковать. Сейчас все, кому не лень, нападают на кинобизнес. Оппенгеймер смирится с потерей и через полгода забудет о ней.

– Вы же хотели обратиться к нему.

– Хотела, потому что влипла в историю, не сделав ничего дурного. Но теперь-то я кое-что сделала.

– А Бэллоу? Вы представляете немалую ценность и для него.

– Я ни для кого сейчас и гроша ломаного не стою. Оставьте, Марлоу. Вы желаете мне добра, ноя знаю этих людей.

– Теперь все ясно, – подытожил я. – Вот почему вы послали за мной.

– Замечательно, – сказала она. – И вы, голубчик, все уладили.

Бесплатно.

Голос ее вновь стал хрупким и слабым.

Я подошел к кушетке и сел рядом с мисс Уэлд. Взял ее за предплечье, вытащил руку из кармана манто и положил на свою ладонь. Рука, несмотря на мех, была холодной как лед.

Мисс Уэлд повернула голову и в упор посмотрела на меня.

– Поверьте, голубчик, я не стою этого. Даже для того, чтобы переспать со мной.

Я повернул ее руку ладонью вверх и хотел распрямить пальцы. Они оказались неподатливыми. Я распрямил их поодиночке. Погладил ее ладонь.

– Почему у вас был пистолет?

– Пистолет?

– Не выгадывайте время на раздумья. Отвечайте немедленно. Вы собирались убить его?

– Почему бы и нет, голубчик? Мне казалось, что я для него что-то значу.

Наверно, я слегка тщеславна. Но он меня обманул. Для Стилгрейвов этого мира никто ничего не значит. А теперь никто ничего не значит для всех Мэвис Уэлд этого мира.

Она отодвинулась от меня и слегка улыбнулась.

– Не нужно было отдавать вам пистолет. Если бы я убила вас, то еще могла бы как-то вывернуться.

Я достал пистолет и протянул ей. Она взяла его и вскочила на ноги.

Ствол был наведен на меня. Легкая усталая улыбка снова тронула ее губы.

Палец очень твердо лежал на спусковом крючке.

– Стреляйте повыше, – сказал я. – На мне бронежилет.

Мисс Уэлд опустила руку и молча уставилась на меня. Потом бросила пистолет на кушетку.

– Не нравится мне этот сценарий, – проговорила она. – Не нравятся реплики. Я просто сама не своя, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Она засмеялась и опустила глаза. Носок ее туфли ерзал по ковру взад-вперед.

– Мы хорошо побеседовали, голубчик. Телефон там, на стойке бара.

– Спасибо. Вы помните номер Долорес?

– Долорес? Зачем?

Я не ответил, и она назвала номер. Подойдя к углу бара, я позвонил.

Повторилась старая история. Добрый вечер, это Шато-Берси, кто спрашивает мисс Гонсалес. Минутку, пожалуйста, дзинь, дзинь, дзинь, потом соблазнительный голос:

– Алло?

– Это Марлоу. Ты понимала, какой опасности меня подвергаешь?

Я почти расслышал, как у нее прервалось дыхание. Почти. Поскольку этого невозможно расслышать по телефону. Но иногда кажется, что слышишь.

– Амиго, я так рада слышать твой голос, – сказала она. – Очень, очень рада.

– Да или нет?

– Н-не... не знаю. Обидно думать, что, может, и понимала. Ты мне очень нравишься.

– У меня здесь небольшое осложнение.

– Он что... – Долгая пауза. Телефон с коммутатором, надо быть осторожной. – Он что, там?

– Ну... в некотором смысле. И здесь, и не здесь.

На сей раз я расслышал ее дыхание. Долгий, похожий на свисток вздох.

– Есть ли там кто-нибудь еще?

– Никого. Только я и мой подопечный. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Это очень важно. Скажи правду. Где ты взяла ту штуку, что отдала мне?

– У него, конечно. Он мне сам ее дал.

– Когда?

– Рано вечером. А что?

– Как рано?

– Часов в шесть.

– Зачем он дал ее тебе?

– Просил подержать у себя. Она, как всегда, была при нем.

– Просил подержать у себя? С какой стати?

– Он не сказал, амиго. Это в его духе. Он редко объяснял свои поступки.

– Ты не заметила в этой штуке ничего подозрительного?

– Как... нет, не заметила.

– Заметила. Что из нее стреляли, что пахнет пороховой гарью.

– Но я не...

– Да, да. Слушай. Ты пораскинула мозгами. Держать у себя эту штуку было ни к чему. И ты отказалась. Вернула ее назад. Да и вообще ты не любишь иметь дело с такими вещами.

Наступило долгое молчание. Наконец, Долорес сказала:

– Ну конечно. Но какой для него был смысл отдавать ее мне? Я имею в виду, по твоей версии.

– Он не сказал, какой. Просто хотел сбагрить тебе пистолет, а ты не взяла. Запомнишь?

– Мне придется так говорить?

– Да.

– А это не опасно?

– Ты хоть раз пыталась избежать опасности?

Долорес негромко засмеялась.

– Амиго, ты прекрасно понимаешь меня.

– Доброй ночи, – попрощался я.

– Постой, ты не рассказал мне, что случилось.

– Я тебе даже не звонил.

Положив трубку, я повернулся.

Мисс Уэлд стояла посреди комнаты, не сводя с меня взгляда.

– Ваша машина здесь? – спросил я.

– Да.

– Уезжайте.

– И что дальше?

– Ничего. Отправляйтесь домой.

– Отвертеться вам не удастся, – негромко произнесла она.

– Вы мой клиент.

– Я не могу этого допустить. Его убила я. Зачем же втягивать в это дело еще и вас?

– Перестаньте играть роль. И поезжайте окольным путем. Не тем, которым меня привезла Долорес.

Мисс Уэлд поглядела мне в глаза и сдавленно повторила:

– Но его убила я.

– Я не слышу ни слова.

Она сильно закусила нижнюю губу. И, казалось, почти не дышала. Стояла неподвижно. Я подошел к ней, коснулся пальцем ее щеки. Нажал посильнее и смотрел, как белое пятно становится красным.

– Если хотите знать, – заявил я, – я поступаю так совсем не ради вас, а ради полицейских. Я играл в этой игре краплеными картами. Они это знают.

Вот я и даю им удобный повод поупражнять голосовые связки.

– Можно подумать, им для этого необходим повод, – сказала мисс Уэлд, резко повернулась и пошла к выходу. Я проводил ее взглядом до дверного проема, надеясь, что она оглянется. Она вышла, не оборачиваясь. Спустя долгое время я услышал жужжание. Потом тяжелый стук – поднялась дверь гаража. Вдали тронулся с места автомобиль. Остановился, вновь послышалось жужжание.