-Как же ему не согласиться?...
-Прежде всего, поздравить надо Перихан-ханум.
Посылать гонца не было не нужды. Но присутствующие об этом еще не знали.
Один из тех, кто хорошо знал нрав старшей жены новоназванного наследника престола - Мехти-Улию - сокрушенно проворчал: "Эх... Видит Аллах, отвергли женщину шахских кровей - Перихан... А теперь, хочешь не хочешь, пляши под дудку худородной шахини..."
Тридцать семь племен сошлись во мнении - в первый и последний раз одобрили и подписались под решением: "Быть шахом Мохаммеду Худабенде".
(О, если б и наши нынешние "тридцать семь" хоть один раз на веку пришли к согласию...)
Кто-то опередив всех, даже государственного визиря - "эшик-агасы" вышел из здания и возгласил у дверей:
-Да здравствует властелин Иран-земина, шахиншах Мохаммед Худабенде!
-Да славится! - подхватили голоса.
-Да славится!
Гонца посылать не пришлось. Ибо уже со дня убиения Исмаила Второго соглядатаи Мехти-Улии, которую иначе звали Хейраниса-бейим1, позаботились о том, чтобы на всем протяжении дороги от Казвина до Шираза расставить через каждые шесть агачей (верст) дозорных вестовых. Они немедля оповещали главного начальника - Мирзу Салмана обо всем, что происходило.
Добрая весть, хотя и окропленная кровью
Мехти-Улия томилась ожиданием. Прекрасный Шираз не радовал ее взор. Доносчики и соглядатаи, расставленные ею на дороге, чуть ли не с телеграфной скоростью оповещали ее о делах в столице. А оттуда шли всякие вести. Смерть шаха Исмаила... скажем так, не очень удивила Мехти-Улию. Ибо реформы, осуществлявшиеся молодым шахом, пришлись не по душе вождям племен. Последних, помышлявших, главным образом, о личном обогащении, приближении ко двору и усилении своего влияния, ничуть не интересовало духовное единение, устранение разлада и раскола между шиитами и суннитами. Хотя и ряд племен проявил добрую волю к сближению, об общем сплочении речи не могло идти. Духовные пастыри племен никак не соглашались с устранением кастовых различий между единоверцами, придерживавшихся разных таригатов. Они опасались, что шах Исмаил, приняв суннитство, начнет подавлять шиизм, насажденный его дедом и расцветший пышным цветом, и всячески распространяли слухи о мнимой угрозе.
Действительно, шах Исмаил Второй не принимал добавление, внесенное шиитами в "кялмеишехадет" ("опознавательный" пароль правоверных) "...Алийен велиуллах" (после слов "нет Аллаха, кроме Аллаха, и Мохаммед посланник Его...").
Шах говорил, что во времена пророка-вероучителя такого не было, нет упоминания об Али и в Коране.
В череде вестей дошла новость о загадочной смерти Шаха Исмаила.
Одни говорили: с перепоя умер. Другие сообщали, что шах, одевшись простолюдином, вышел в город пройтись, к полуночи отправился переночевать к сыну придворного кондитера - Гасан-бею, там у него случились колики. И к утру обнаружили его бездыханным. Нашлись и те, кто грешил на Перихан-ханум: дескать, чтобы привести к власти Гейдара Мирзу, она подговорила кого-то из челяди преподнести венценосцу отравленное вино. Раздавались и другие голоса: мол, тут замешана религиозная распря, и задушили шаха по наущению духовных пастырей. Скорее всего, и суннитских, и шиитских...
Со дня, когда пришла весть о кончине (или убиении) шаха, Мехти-Улия лишилась покоя. Конечно, заветной её мечтой было видеть мужа своего, Мохаммеда Худавенде - на троне.. при всем том его тревожило множество возможных претендентов - из шахского рода. Отец её, правитель Мазандарана Мир-Абдуллах хан, пал жертвой передряг за власть. Двадцать лет тому назад стряслась эта беда. Хейраниса-бейим, нося в сердце незаживающую рану, ждала лучших времен. Но и без дела не сидела. Вела тайные переговоры с "благонадежными", верными ей племенами, кастами, а также с фарсами, которые отнюдь не жаловали это разношерстное сообщество; не скупилась на обещания и посулы.
Из Газвина продолжали поступать вести. Сообщили, что во дворце обнаружено завещание покойного шаха; будто он завещал венец и трон Гейдару Мирзе, и группа племенных предводителей согласилась с этим. Согласилась из расчета, что молодым неопытным Гейдаром Мирзой они будут вертеть, как им угодно.
Долгожданный час настал.
К ней пожаловал в ином облачении сват - тесть второго сына Гамзы Мирза Салман, по происхождению фарс. Мехти-Улия держала с ним совет по вопросам, которые утаивала даже от мужа. Сват был ее самым доверенным лицом Мирза Салман прибыл с радостной вестью: на гурултае было решено, после долгих споров, остановиться на Мохаммеде. Мы уже говорили, что последний был слаб глазами и нрава смиренного, покладистого. Да, и доверчивого. Наверное, вожди племен именно из-за этих свойств характера сочли его самым подходящим соискателем венца.
Мирза Салман, зная нрав будущей шахини, старался всячески снискать её расположение, услужить, угодить. Его будущая придворная карьера решалась сейчас. Хотя окладистая борода доходила до груди, тычась в живописный, расшитый золотом темно-синий кафтан, он еще был, что называется, мужчина в соку.
Вступив в покои ханум, он преклонил колени и, ползая на коленях по подостланным тюфячкам-"мутаккя", пал ниц перед ней. Так он приветствовал лишь властелина и его благоверную. У Хейраниса-бейим сердце зашлось. Она прекрасно понимала смысл этого подчеркнутого пиетета. Помедлила, тешась. И улыбнувшись, кокетливо проговорила:
-Мирза Салман, встаньте... вам позволительно...
Сват пыхтел под тяжестью своего тучного тела, и запоздалое разрешение подняться усугубило его пыхтенье. Встал-таки. И не смея поднять глаз, только следя за её жестами, выпалил:
-Я пришел порадовать вашу честь благой новостью!
-Какой же?
Она и сама догадывалась, но разыгрывала из себя святую невинность, не желая выказывать свое ликование - даже перед верным прислужником.
Но и Мирза Салман был тертый калач. Испросив разрешения, начал:
-Достопочтенная ханум! Тому назад несколько дней толика племен чуть было не привела к власти Гейдара Мирзу. Прошла ещё пара дней. Госпоже известно, что афшары, гаджары, румийцы терпеть не могут его. Потому его... гм... прикончили вооруженные нукеры в собственном казвинском доме. Большинство о нем и слышать не хотело...