25 июля. Позавчера соседи были опущены мною в пучину мифологических существ и литературных персонажей. Но сегодня они поссорились. Идиотом и идиоткой они обзывают друг друга, и голоса их режут слух, словно виолончель и контрабас расстроились. Я стою на террасе, открыв рот, чтобы не сопеть. Они успокаиваются, раздражение проходит, инструменты настроены и убраны. Тишина, я стучу.

Вечером мы разгадываем кроссворд. Не специалисты они в этом деле. Я как могу, скрываю свои познания. Леонид восхищается моей начитанностью. Елена просит диктовать ей по буквам. Невежество вызывает нежность.

26 июля. Страсть умирает вместе с надеждой, но вместе с надеждой и воскресает. А любовь непрерывна. Я знаю, Саша, то, что ты мне не посоветуешь: лучшее средство от страсти - это вранье. Если выдавать желаемое за действительное, страсть пройдет. Ее убьют удовлетворенное тщеславие и стыд. Может быть, солгать тебе, Саша, ради тебя? Нет, видимо, я не так люблю тебя, чтобы принести тебе такую жертву.

28 июля. Завтра мы вчетвером отметим грядущий отъезд Леонида и Елены. А сегодня у меня озноб: ведь завтра я потеряю и ад, и рай. У меня останется худшее - память, ведь я не из лотофагов. Забываясь, будет остывать мой ад, и из самого пекла поднимусь я наконец к скучному Лимбу. Рай же, дразнясь своей недоступностью, раскочегарит во мне ад злейший.

Четвертый совет Саши: "Признайся, и все пройдет" "Кому?" "Им!" "Ты сходишь с ума? Они не поймут" "Признайся именно так, чтобы они не поняли. Исповедь нужна тебе, а не им. Признайся, а то я скажу!" "Не хочу!" "Тогда это будет навсегда" "Я хочу, чтобы навсегда" "Хорошо. Я люблю тебя, даже если это навсегда. Я еще сильнее люблю тебя, если это навсегда. Ты не знаешь, чего мне стоило приезжать сюда только на выходные. Чего мне стоили мысли о том, как помочь тебе. Чего мне стоила твоя свобода. Ведь ревность это зависть. Чем сильнее любовь, тем она незаметней, потому что тем больше свобода, которую дает тебе любящий. Чувствуешь ли ты любовь Божию постоянно? Нет, только тогда, когда хочешь. Она не мешает тебе грешить, то есть вредить себе же, уважая твою свободу, а как только ты опять обратишься к ней, уничтожает не только последствия греха, но и сам факт. Представь, что муж изменяет жене, а она все терпит, и когда он к ней возвращается, забывает об измене, как забывают сон. Если это так, ее можно заподозрить в равнодушии. Так Бог любит человека, и человек постоянно подозревает Бога в равнодушии и спрашивает: "Если есть Бог, то откуда зло на земле?" А это все равно, как если бы этот муж спросил: "Если у меня есть жена, то откуда мои измены?" "Из какой это книги?" "Из моей!"

Мне всерьез кажется, что у нас одна мать, особенно во время любви. Когда мы с Сашей обнимаем друг друга, мы образуем что-то единое и однородное, как плотно сжатые губы или ладони, сложенные для молитвы. Мы осязаем друг друга извивающейся линией горизонта, образованной нашими телами.

29 июля. Елена целует меня перед тем, как сесть в машину. У нее мягкие щеки. Когда моя щека соприкасалась с ее, мне казалось, что я притрагиваюсь к порошку, нагретому солнцем или лампой.

Леонид. Бородавка на кадыке. Надо запомнить какую-нибудь - эту реалистическую деталь, как ключ к его визуальному образу. Вдвойне неуютно стоять на обочине влажной ночью, обоняя остаточный запах бензина, когда знаешь, как тепло и уютно сейчас в машине. Вот бы сидеть мне сейчас между ними на заднем сидении. Саша обнимает меня.

30 июля. Кто я?

Я скучаю по Елене вот уже пять лет. Первый год Леонид снился мне каждую ночь, но теперь его образ уже выгорел дотла.

Сегодня второй день Великого Поста. Я случайно оказываюсь на Китай-городе и захожу в церковь. Я знаю, что там будет Елена.

В полумраке, впереди, женская спина двинулась за ребенком. Возраста было не определить, это могла оказаться и старуха, ребенок виден не был, но движение было движением матери к ребенку. Она повернулась и оказалась Еленой в черной кроличьей шубе, тогда как все уже давно ходят в пальто. Ребенок - очень курносый мальчик, как будто в нем нет другой крови, кроме крови Магрицких. Я улыбаюсь ей, она узнает меня: "Как ты здесь!?" Тени живут в ее глазничных впадинах. Ребенок хватает ее за смеющееся лицо.

Она сказала мне только, что мир тесен. Мы говорим так, когда случайно встречаемся, но когда годами хотим кого-то встретить и не можем, хочется, чтобы мир был поуже. И почему я люблю немудрую Елену - я не знаю... Как мило она улыбалась, и махала мне, уходя. Не было у нее обручального кольца.

Я смотрю в решетчатое окно, чтобы увидеть их на улице - и только тень.

Конечно, любовь возникла как обычно - совпадение повышенного по какой либо причине адреналина с появлением этого человека; затем рефлекторная связь - и адреналин уже повышается при следующем появлении этого человека. "Любви предшествует изумление" - сказал Петрарка, конечно, изумление повышает адреналин. Все началось с зависти к девушке, которую у меня были основания подозревать в связи с мужчиной, вызвавшим у меня желание.

Мне жаль ее прошедшей молодости. Елена процвела тайно, как папоротник. В Церкви она как запаянный в золото алмаз. Он не сияет, но скрытое сокровище всегда дороже.

...ВЕРУ

ДЕНЬ ВЕЛИКОГО ПОСТА

Обратившись, Андрей перестал вникать в жизненные вопросы, но сделался узким специалистом в области православия. Он набросил попону пренебрежительного невнимания на все, названное мирским и греховным, и с фонариком углубился в колодцы вероучения.

Олег вез друга на свою дачу. Он все еще не верил, что Андрей не будет пить. Была весна, - осколки луж на дороге и обломки снега на обочинах.

Андрей отпустил бороду, постился и курил строго по три сигареты в сутки. Его блаженно-просветленное лицо казалось Олегу подозрительным. О чем бы Олег ни заговаривал, Андрей сворачивал на Бога. В общем, Олег находил в этом что-то свеженькое, всё не о бабах.

И с Танькой ты как? Все? - спросил Олег.

Ой, ты не искушай меня такими разговорами. Это был блуд. Там нет любви, где нет Бога.

И как же ты теперь? В туалете?

Рукоблудие - грех. Бог все видит. Я на крест взгляну, устыжусь, и все пропадает.

А мне кажется, Христос парень такой веселый был, остроумный!

Не подходи к Нему с человеческими понятиями. Мы уже однажды подошли к Христу со своими мерками, и все, что по этим меркам сделали, - это крест.

- Но, допустим, красота женщины - разве не от Бога?

- От Бога. Но красота - не повод для греха. Красота - это ощущение присутствия Божия, когда мы Его видим, или слышим, или даже обоняем, но не осязаем. А добро - это действие Божие, не видим и не слышим, но чувствуем руку Его. Любовь - соединение красоты и добра. Надежда - умение ожидания добра и красоты, когда не видим, не слышим и не осязаем, но ждем. Вера это голосовые связки человека, способность призвать добро и красоту.

- С добром как-то напряженно, согласись. Зла как-то того... больше.

- Спрашивать, зачем в мире зло, это все равно, что говорить: "Зачем я прелюбодействую, если у меня есть жена?" Не твори зла сам - и его уже меньше будет в мире!

Что, по-вашему, зло, по-нашему - нормальная жизнь.

Мы все как на наркотиках сидим на грехах, только я уже понял, что наркотики - зло, а ты все еще нормой их считаешь. Представь себе горе отца детей-наркоманов! А каковы страдания Бога! Все люди - Его дети, наркоманы. Излечение бывает мучительно, и ропщем на Него, и излечится тот, кто сам захочет. Насильно никто не будет спасен, Бог нашу волю уважает, - Андрей закурил. - Это вторая, третья будет на ночь, а то не усну во благовременье.

Спасение - абстракция какая-то. Огонь, котлы с серой - мифология.

- Мы неверно понимаем спасение как гарантированное избавление от собственных страданий, от некоего адского огня. Тогда как любящий Бога хочет спасти Бога от страданий, и потому борется с грехами, которые доставляют Господу больше страданий, чем нам самим, поскольку неизмеримо больше Его любовь к нам, чем наша к Нему, к себе, друг к другу.... Высшая любовь в том, чтобы любить Бога не только как Отца, но и как Чадо, любовью не требовательной, а защитительной. В этом мы должны и можем подражать Богородице.