Люси тем временем скинула пальто прямо на кресло и, приговаривая что-то насчет чудовищной жары в комнате, начала распаковывать свои бесчисленные свертки. Жанна поняла, что там - вещи маленького сына Люси: кофточки, носочки, чепчики...
- Посмотри, какая прелесть! - сказала Люси, разворачивая крохотное вязаное пальтишко из кремовой шерсти с голубыми пуговками. - Как я рада, что его снова кто-то сможет носить!
Жанна устало улыбнулась в ответ и положила пальтишко рядом с собой. Люси тем временем, по-видимому, набралась смелости, чтобы задать вертевшийся у неё на языке вопрос:
- А что Марк? Будем ему звонить?
- Зачем? - пожала плечами Жанна, ощущая какое-то смутное раздражение, смешанное с беспокойством.
Вряд ли она могла сказать, что именно вызвало это чувство. В ближайшие несколько дней она могла вообще ни о чем не беспокоиться, а там видно будет. К тому же, зная Люси, можно было быть абсолютно уверенной в том, что она никогда больше не произнесет имени Марка, бывшего мужа Жанны, ушедшего, забытого, вычеркнутого из памяти и из жизни.
Внизу снова послышался какой-то шум, Жанне даже показалось, что Жак с кем-то разговаривает, а потом щелкнул замок входной двери. Акушерка зачем-то вернулась? Ведь не может же это быть...
В этот момент появился Жак, который нес бутылку шампанского. Он - что было для него совсем нехарактерно, - посмотрел Жанне прямо в глаза и тихо произнес:
- Это подарок. Если хочешь, можем выпить за твое здоровье.
- Спасибо, - улыбнулась Жанна. - Акушерка возвращалась, да?
- Да, она забыла зонт, а на улице настоящая метель. Открыть шампанское?
Жанна кивнула, и Люси отправилась за бокалами. Пробка выскочила с легким хлопком, малышка зашевелилась и застонала во сне, а Жанна почувствовала, что сама сейчас заплачет. Она склонилась над ребенком, чтобы скрыть эти внезапно подступившие слезы. В этот момент вернулась Люси, и Жан ловко разлил по бокалам искрящийся напиток.
- За тебя, - сказал он. - И за новую жизнь.
Холодный, суховатый привкус шампанского не понравился Жанне и она слабо покачала головой в ответ на предложение Жака выпить еще:
- О, нет, мне достаточно, пейте сами.
За новую жизнь... На смену одной жизни приходит другая, и так до бесконечности. Так какая разница, когда уходить из этого мира, а когда в него приходить? И начало, и конец предопределены кем-то всеведующим.
Жак и Люси молча допили шампанское. Они вообще мало разговаривали друг с другом, а Жанна слишком устала, чтобы поддерживать светскую беседу. Снег за окном продолжал падать, она закрыла глаза и подумала: наверное, это и есть абсолютное счастье, когда ничего не хочется, даже думать, когда нет ни желаний, ни страдания, ни предчувствий...
Жанна глубоко вздохнула и почти мгновенно уснула.
Она проснулась от голодного плача ребенка, когда было уже совсем светло. Жанна взяла дочурку на руки, начала кормить её и только тут заметила, что Люси спит в кресле, приоткрыв рот и слегка посапывая. Люси выглядела старше своих двадцати восьми лет, и Жанне это почему-то стало неприятно, как если бы она вдруг увидела со стороны самое себя. Хотя ничего странного. Разница в возрасте у неё с Люси была всего две недели.
Жанна в который уж раз подумала, что их матери проявили удивительную выдержку и рассудительность, сознательно посвящая свою жизнь будущим детям. Для поколения Жанны и Люси это было чем-то странным, глупым, даже пошлым, если угодно.
Впрочем, сама Жанна отличалась скорее равнодушием к вопросам предохранения, и крохотный ребенок у её груди был живым свидетельством этого равнодушия. Девочка сосала с той же легкостью, с какой появилась на свет, избавляя мать от лишних страданий, тем более, что Жанна была очень хрупкого телосложения и должна была бы сильно мучиться во время родов. Этого не произошло. Более того, и молока оказалось вполне достаточно, что тоже можно было считать очередным чудом.
Люси внезапно проснулась, провела рукой по лицу, как бы возвращая ему привычные дневные очертания, и спросила:
- Ну, как ты?
- Прекрасно, - отозвалась Жанна. - С ребенком тоже все в порядке. Удивительно умная малышка, она так старательно завтракает...
- А не рано ещё её кормить? - спросила Люси, приглаживая свои короткие каштановые волосы.
- Нормально. Она была такая голодная.
- Ты, должно быть, тоже умираешь от голода. Пойду приготовлю чай. Господи, здесь так жарко, что хочется раздеться догола!
- Не поможет, - заметила Жанна. - Моя постель совершенно промокла от пота, я просто плаваю в ней. Акушерка забыла вчера сменить простыни.
- Главное, что все остальное прошло хорошо, - заметила Люси с вопросительным оттенком.
Жанна кивнула и на некоторое время замолчала. Потом спросила:
- Во сколько ушел Жак?
- Около трех. Он бы остался, но с утра у него какие-то дела. Ничего, я побуду здесь до вечера, а потом он за мной приедет.
Жанна не стала спрашивать, удобно ли это, хотя приличия и требовали от неё именно этого вопроса.
- Так я заварю чай? - снова спросила Люси. - Или ты хочешь кофе?
- Все равно.
- Хочешь чего-нибудь поесть? Может быть, тост?
- Ничего не нужно. Мне больно...
- Нужно принять таблетку, - безапелляционно заявила Люси и отправилась ставить чайник.
Когда пришла акушерка, то первым делом стала взвешивать ребенка: накануне она забыла это сделать. Девочка смешно барахталась в полотняном мешке, прикрепленном к безмену, но у Жанны это зрелище вызвало неприятные ассоциации с котятами, которых собираются утопить, и она была рада, что все быстро закончилось.
- Сегодня я была ещё у одной роженицы, - сообщила акушерка. - Эта мамаша решила окрестить свою девочку Белоснежкой, снег-то все падает и падает. А ребенок у неё - черный.
Она залилась смехом, но Жанна, как ни старалась, не смогла выдавить из себя даже намека на улыбку.
- А как вы назовете вашу крошку? - поинтересовалась акушерка.
- Не знаю. Может быть, Виолой.
- Очень мило!
- Нет, наверное, Бьянкой. Да, именно так. Скажите, а мне уже можно вставать?
Акушерка посмотрела на неё и хитро прищурилась.
- Вы у себя дома, мадам, не так ли? Так вот, я должна вам сказать, что нужно оставаться в постели не меньше суток, но ведь я сейчас уйду, правда?