-- Юлий Леонидович, правда, с гостями. Но... я думаю, это ненадолго...
Мы побрели по длинному холлу, устеленному крикливо-бордовым ковролином (а чего еще ожидать от владельцев борделя?!), в самый конец. Стены холла украшали многочисленные картинки, выполненные в духе примитивизма. Что-то под Пиросмани с новорусским замесом.
И дверь, ведущая в апартаменты хозяина "Махаона", вполне соответствовала остальному убранству. Красное дерево, огромная ручка из самоварного золота, бронзовая табличка с распластанной бабочкой и выгравированным пояснением под ней:
"Ремеслук Юлий Леонидович. Президент фирмы"
Юрий Викторович вошел в кабинет и приглашающе махнул мне рукой.
Офис не поражал габаритами. Его размеры позволяли более или менее свободно расположиться мягкому дивану, расписанному дурацкими цветочками, сервировочному столику перед ним, да рабочему месту руководителя с установленным на нем компьютером.
На цветочном диване, вплотную приткнувшись друг к другу, сидели двое молодых мужчин и устало потягивали виски. Судя по элегантным костюмам и своеобразной ауре успеха, которую они излучали, -- фирмачи. Может быть, даже иностранные.
Несмотря на дорогое виски, костюмы и агрессивно-благополучную ауру, вид у фирмачей был несколько растерянный. Сильно опорожненные бутылки, украшавшие сервировочный столик, свидетельствовали о том, что сидят здесь фирмачи давно.
За рабочим местом руководителя присутствовал мужик лет пятидесяти, в строгом костюме. Он, мужик, чуть ли не носом упирался в экран монитора и, казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на посетителей, ни на нас.
Труженик что-то бормотал себе под нос, изредка нажимая на кнопки "клавы" и недовольно покачивая головой.
Юрий Викторович, кивнув гостям, выдержал паузу и решился-таки напомнить о нас:
-- Юлий Леонидович!
Мужик резко дернулся от экрана и зацыкал:
-- Шить, шить, бойцы! Погодите, я тут Зике бабки на домик обналичиваю! Щас, ща-а-ас...
"Щас" относилось, вероятно, на счет неведомой бездомной Зики, поскольку хозяин кабинета снова уткнулся в машину. Один из гостей, ободренный нашим вмешательством, тоже надумал подать голос:
-- Извьинитье (о... правильно определил иноземца!) господин колонель (ко ло нель... полковник, что ли?!) , но мне хочется спрашивать... Как считает господин колонель, увеличиваться ли уровьень преступности в Россия, в Моску?
На этот раз "господин колонель" разорился на целую фразу. Он сокрушенно повертел головой и обратился к моему сопровождающему, по-прежнему игнорируя иностранца:
-- Нет, ты представляешь, Викторыч, какие проблемы людей волнуют?! Пре-ступ-ность! В Мос-ку! Тут вот у меня Зике трахаться не с кем, а они: прес-туп-ность, прес-туп-ность! Полтора часа уже мучают...
Он кивнул головой куда-то за спину, в сторону цветастого дивана. Я перевел взгляд на гостей.
Уточним, первый -- скорее всего импортный журналист. Судя по его непонимающему, дурацки радостному виду: ответили! ответили! Второй -соотечественник. Переводчик? Покраснел-то как! Интересно, сумеет выкрутиться?
-- Господин полковник говорит, что преступность в России -- не самая большая проблема, которая беспокоит его в настоящий момент, -- выдавил из себя парень.
Молодец!
-- О, sure! Of course! -- обрадовался импортный мудрила ичто-то страстно забормотал на уху переводчику.
-- Том Коннорс интересуется... -- теперь соотечественник пожелтел лицом, будто хватил лишку яблочного уксуса, -- Как мистеру Ремеслуку удалось, будучи полковником милиции, открыть первый в столице официальный публичный дом? Мистер Коннорс будет публиковать в "Лос Анджелес таймс" статью под названием "Первый полицейский бордель в России"...
-- Как... как... а ты переведи ему -- кверху каком!
И пока толмач соображал, стоит ли ему перерабатывать на английский очередную непереводимую русскую идиому, Ремеслук вдруг неожиданно легко подхватился из кресла... подскочил к дивану... пожал руки ошарашенным посетителям...
-- Ладно, ладно, ребята, пиз... уйте до ветру. А меня вон, видите, уже мужики ждут. Мне работать надо...
Свое приглашение Ремеслук произнес с непередаваемыми приблатненно-ментовскими интонациями, облагороженными мягким украинским акцентом.
Хозяин офиса буквально вытолкал за двери ошарашенного переводчика и продолжавшего глупо улыбаться американца, а я еще раз успел оценить Ремеслука. Внешне ничем не примечательная личность, колобок: сто семьдесят сантиметров роста, шестьдесят пять килограммов... стеба.
Выдворив гостей, Ремеслук поприветствовал Юрия Викторовича и протянул руку мне:
-- Ну здорово, Неволин, е... ать тебя некому!
Я молча развернулся и пошел на выход. Нет, я не обиделся на Ремеслука. Если мы обижаемся, значит, виноваты сами. Сами допустили ситуацию, что кто-то общается с нами неподобающим образом. Я -- допустил, поехав неведома куда и неведомо к кому. Но это вовсе не повод, чтобы позволять и далее разговаривать с собой в подобном духе.
-- Погоди, Сережа... -- теперь голос Ремеслука звучал вполне нормально, -- Погоди... Тебе от Паши Платонова привет.
Я остановился. Павел Платонов -- заместитель моего бывшего командира Рыбакова, старый друг еще по "Символу". Паша -- лучшая верительная грамота.
-- Не думаешь же ты, что Пашка тебя параноикам сосватал, а? Не-ее-ет, как говаривал капитан Жеглов, не бывает дыма без огня, а синяка без жопы! Во всем есть свой смысл...
Ремеслук приобнял меня за плечи, развернул и силой усадил на диван, на котором уже отдыхал Юрий Викторович.
-- Давай, давай. Вот рюмку чаю с дороги выпей... Закуси.
Сам он подкатил к столу кресло и уселся напротив.
-- Разговор у нас будет очень серьезный, без всяких бирюлек, что характерно...
Ремеслук накапал себе в рюмку "чиваса"...
-- Как Зикуля-то поживает, Юлий Леонидович? -- поинтересовался мой сосед по дивану.
Ремеслук задержал глоток, покатал виски за щеками, пропустил в себя...
-- Зикуля-то? А фули Зикуле сделается? Бегает!
Господи, опять! Я не пуританин, но считаю, что матерщина не способствует деловому разговору. И опять Зикуля эта проклятая. То ей бабки обналичивают, то ей трахаться не с кем, то она -- бегает! Чтоб ее черт подрал!
Проглотив виски, Ремеслук сосредоточился:
-- Тут такие дела, Сережа...
... ну наконец-то!..
-- Зикуля...
... мне стало невыносимо тоскливо...
-- Зикуля, Зико -- это мой пес, боксер, падла, -- счел нужным пояснить господин полковник, -- Я тут, понимаешь, за город перебрался, на виллу. Ну, а как же без Зики? Надо же и ему домик построить, верно? Вот и обналичиваю ему бабки...
-- Я что думаю, Викторыч, -- обратился Ремеслук к моему соседу, который спокойно попивал виски и воспринимал весь этот бред, как должное, -- Уйду я на пенсию, на хер.
-- Дались они мне все, -- он неопределенно покрутил руками в поискахв с е х, -- е... ать их некому! Уйду и стану кобелей разводить... Ты как думаешь, Неволин?
В этот момент я, наверное, стал похожим на каменного истукана с острова Пасхи.
-- А что? -- Ремеслука, казалось, не смутил мой зловещий вид, -- Он потрахался, ты щенка продал. Он еще потрахался, ты опять продал. Всем приятно.
-- Ладно, бойцы, -- Ремеслук был явно раздосадован тем, что мы не поддержали животрепещущую тему, -- Деловые вы очень. Я как полагаю... Вы сейчас осмотрите все хозяйство, чтобы Неволин не дергался. А потом продолжим разговор.
-- Викторыч, вы, наверно, сейчас в твою психушку отправитесь...
Юрий Викторович согласно кивнул.
-- А потом уже... И, Сережа, извини, что характерно, за такое приветствие, -- Ремеслук лукаво посмотрел на меня,
-- А чего ты еще ожидал в борделе?
Я ничего не ожидал, и если бы не имя Пашки, служившее для меня лучшим паролем, давно покинул бы офис хозяина "Махаона". Пока Ремеслук разглагольствовал о своих пенсионных планах и занимался духовными поисками в области зикиных гениталий, я счел нужным заняться единственно полезным делом в этих условиях. То есть пообедать.