– Извините, что пришли рано.
– А мы встаем еще раньше, – ответил хозяин. – Колхозная привычка.
– Мы вчера вечером приходили, но вы уже спали, наверное.
– Да нет, – откликнулся он. – Это мы в кино были... Прошли в чистую и прохладную горницу и познакомились.
– Знаете ли вы, кто погиб на леднике? Он ответил, что точно не знает. Тогда мы показали ему фотокопии документов, расшифрованных в Ставрополе. На открытке хорошо читался обратный адрес: “...810 стр. полк, минбат...”
– Вот, значит, как, – сказал он тихо, и худое лицо его нервно дернулось. – Наши это были... А я и не знал, когда хоронить их ездил в Зеленчукскую, что однополчан хороню...
Он наклонил голову над столом и некоторое время молчал, только двигались руки: то левая сожмет кулак правой, то правая – левую, словно им холодно стало. Жена стояла на пороге горницы – она собирала детей в школу и вошла на минутку, услышав наш разговор. Не отрываясь, она смотрела на мужа, закусив уголок платка, и не слышала, когда звали ее дети.
– Ну, что ж, – сказал Иван Васильевич и поднял голову, глянув прямо и строго, – расскажу, что помню...
В Советскую Армию Подкопаева призвали 14 августа 1942 года и зачислили в Сухумское пехотное училище. А в сентябре весь состав этого училища был брошен на оборону Марухского перевала. Распределение по частям произошло уже на перевале. Подкопаева зачислили в полковую разведку 810-го стрелкового полка 394-й стрелковой дивизии Закавказского фронта. Фронтом командовал генерал армии Тюленев. Командиром полка был майор Смирнов. Командир взвода разведки младший лейтенант Толкачев. Иван Васильевич помнит это отчетливо. Левее 810-го полка на перевале держал оборону 808-й полк. Тут же находились приданные им и другие подразделения.
Иван Васильевич берет блокнот для рисования, вырывает оттуда лист и быстро набрасывает карту перевала, ледника, Марухского ущелья, где располагались немецкие подразделения, куда была подведена канатная дорога. Он нарисовал даже столбик с табличкой, на которой написал: “Людвиг”.
– Так условно называли немцы какую-то свою часть в районе перевала, – пояснил он.
Вообще Подкопаев отлично, до мелких деталей помнит события на перевале с того момента, как сам попал туда, разумеется, в тех пределах знаний, какие доступны рядовому полковому разведчику. Вот, например, один эпизод.
...Пятого ноября группе разведчиков и автоматчиков, в том числе Подкопаеву, было дано задание: пройти тайной тропой через перевал, спуститься в Марухское ущелье и разведать места расположения немецких частей и складов с боеприпасами. Разведчики ушли на пять суток и за это время сумели установить, что немецкое “хозяйство” – “Людвиг” располагается чуть ниже Марухского ледника, что немцы построили канатную дорогу и по ней подбрасывают продовольствие и боеприпасы.
Вернулись из разведки лишь одиннадцатого ноября, их радостно встретили товарищи, а старшина взвода Иван Казак, родом с Украины, провел их к себе и выложил на стол несколько посылок с домашним продовольствием для бойцов от трудящихся.
– Ешьте, хлопцы, – растроганно сказал старшина. На другой день, часов в десять утра, разведчиков вызвал ПНШ-2 – помощник начальника штаба полка по разведке. Пришли к штабу. Было тихо и солнечно, морозный снег поскрипывал под ногами, но ребятам было тепло в новеньких полушубках, присланных специально для разведчиков, и в белых сибирских валенках совсем не мерзли ноги.
Навстречу вышел ПНШ-2, спросил у младшего лейтенанта Толкачева.
– Эти ребята ходили!
Поздоровался с каждым за руку, посмотрел на часы, а потом на небо, в котором словно по заказу послышался тяжелый гул наших бомбардировщиков, шедших на перевал.
– Ну вот, – сказал ПНШ-2, – смотрите теперь. Это вашего “Людвига” и канатку пошли долбать. По вашим данным.
Так они стояли, пока не успокоился воздух от взрывов. Потом ребята ушли к себе во взвод, а к обеду пришел Толкачев и сообщил, что комполка приказал представить их к награде.
Иван Васильевич не сразу переходит к рассказу о последней операции взвода разведки, в которой погиб почти весь взвод и в которой сам был тяжело ранен. Мы понимаем: такое вспоминать нелегко. Снова сидим молча. Наконец Подкопаев словно очнулся от забытья и начал рассказ...
– В декабре сорок второго года взводу разведки 810-го полка и взводу автоматчиков дали задание: пройти па Марухский ледник и тщательно разведать “хозяйство” “Людвиг”.
Разведчики в белых маскхалатах и автоматчики в обычном обмундировании, но без маскхалатов, начали свой путь к воротам перевала. Двигаться пришлось по крутому, засыпанному глубоким снегом склону. Первую ночь провели в снегу, не разжигая костров, под ледяным горным ветром. Наскоро вырыли ямы, ложились в них по нескольку человек, тесно прижавшись друг к другу. Метель сразу же заметала их. Под снежным покрывалом они могли сохранять тепло своих тел.
На следующий день прошли ледник. Разведчики двигались быстрее и оставили автоматчиков далеко позади. Хотели уже сворачивать к перевалу, но напоролись на засаду. Не зря вчера кружила над нами “рама” – немецкий воздушный разведчик. Немцы, видно, поняли замысел наших и предприняли контрмеры.
Бойцы бросились назад, но и там были встречены плотным автоматным огнем. Отрезаны! Где-то далеко ведут бой автоматчики, но им не пробиться к разведчикам, потому что все новые и новые группы немецких егерей спускаются по леднику к месту боя.
Разведчики, двадцать два человека, отстреливаясь, пробились к скалам и заняли оборону под одним из каменных навесов, достаточно укрытом от пуль, но не от снега и ветра. В первый день боя было убито тринадцать человек и их похоронили тут же, под навесом, прямо в снегу. Метель сразу же замела могилы.
Немцы простреливали выход из-под навеса со всех сторон. Нашему снайперу, грузину, удалось сбить немецкого пулеметчика, засевшего сверху. Немец упал перед нами на снег, и все увидели на его шапке маленький горный цветок из жести – эдельвейс...
Погиб старшина взвода Иван Казак. Убит старший лейтенант в тот момент, когда он хотел гранатами забросать немцев. На пятые сутки обороны осталось под навесом четыре человека, двое из них – Подкопаев и Прохор, фамилию которого Иван Васильевич не мог вспомнить. Сквозь теряющееся сознание помнит кольцо немцев у входа под навес с автоматами в руках. Помнит, как выхватил один из них винтовку с оптическим прицелом из рук снайпера – грузина, хряснул ею о скалу. Остальные бросились снимать с них теплые вещи и тут же напяливали на себя. Какой-то немецкий офицер, рыжий, в пенсне, вынул правой рукой парабеллум, висевший у него с левой стороны, взвел его и начал показывать, как он всех сейчас перестреляет и как матери их будут плакать о них – совсем еще безусых ребятах, все показал жестами.
Все же их не убили, а приказали нашим военнопленным, работавшим на канатке, вывезти на санях на хребет, а потом спустили вниз по канатной дороге и отправили на машине в Красный Карачай. Прохору там сразу ампутировали руку и унесли куда-то, а к Подкопаеву подошел переводчик, старый эмигрант, русский, поговорил и сказал, что вот у него самого сын такой и что лучше будет, если его отправят в госпиталь для пленных в Карачаевск (Микоян-Шахар), там есть надежда остаться в живых, но не сказал почему. И на прощанье сунул ему сумку с продуктами...
В машину его положили рядом с двумя немцами, тоже раненными на перевале. Один, молодой, раненный в плечо, все порывался дотянуться до горла Подкопаева, чтобы задушить его, а второй, пожилой, со страдающим выражением лица, потому что был ранен в живот, молча отпихивал молодого ногой и что-то говорил ему, видно было, что ругался.
Так они приехали в Карачаевск. Немцев унесли сразу, а Подкопаева снова повезли – в другой госпиталь, для пленных. Подъехали и шофер – низенький коренастый немец – подхватил его себе на спину, что-то проговорил, Подкопаев понял только одно слово: “Камрад”, принес в госпитальный коридор, положил на диван и умчался. Пришла медсестра, начала расспрашивать, откуда он. По коридору быстро проходил плотный мужчина в белом халате, возле Подкопаева задержался, спросил: