Перед каждым бомбардировщиком неизбежно стоит следующая дилемма: если он наберет большую высоту, чтобы лететь вне досягаемости зенитных орудий, он будет находиться слишком высоко для того, чтобы рассчитывать на какую-либо точность попаданий (если только его целью не является весь город в целом); а если он снизится для того, чтобы обеспечить точность попаданий, он попадет в крайне опасную зону орудийного огня.
Возбуждение, вызываемое сознанием опасности операции, редко способствует продуктивности действий, и поэтому можно только пожалеть незадачливых греков, которые несколько дней тщетно пытались поразить восставший крейсер "Аверов" во время недавней греческой революции; можно посочувствовать также и "удалым" японским летчикам, которые добились сравнительно малых результатов в Шанхае. Но даже в спокойной обстановке опыта с пароходом "Маунт Шаста" нашим собственным армейским бомбардировщикам удалось дать только 2 попадания из 38 сброшенных бомб, и все-таки пароход не затонул.
Разрушительная сила авиационных бомб была, мягко выражаясь, немного преувеличена. Для того, чтобы причинить существенные повреждения заброшенному мосту через реку Пи-Ди (в Северной Каролине), понадобилась полутонная бомба. Бомбы меньших калибров (в 50, 150 и 250 кг) причинили сооружению очень мало вреда.
Не более эффективный результат дает самолет и в том случае, когда его бомбы содержат ОВ. Для того, чтобы покрыть площадь, размерами в 100 кв. м, требуется, в зависимости от обстановки, от 150 до 200 кг газа; при этом газ быстро рассеивается. Противогазы также теперь значительно более действительны, чем во время мировой войны; кроме того, при операции на море - налицо необходимость попасть в сравнительно небольшую, быстро двигающуюся цель с быстро двигающегося самолета.
Ради нашего будущего надо понять, что бомбардировщик по своему действию является не чем иным, как дальнобойным орудием с большей дальностью выстрела, в чем и выражается его единственное преимущество перед последним. Линейный корабль, вооруженный 406-мм артиллерией, может выбросить каждые 40 секунд или чаще 8V4 т снарядов на расстояние от 25 до 30 км, с большой точностью попадания. Пока снаряд находится в воздухе, он движется к цели со средней скоростью в 1 900 км в час; ему ничто не может помешать, и когда он выполнит свою задачу, ему не надо возвращаться обратно на корабль. С другой стороны, давайте рассмотрим! что получается, если одновременно с залпом линкора с палубы авианосца вылетает самый большой современный бомбардировщик.
Он двигается к цели со скоростью 320 км в час, неся 6 т бомб; он может покрыть расстояние в 100 раз большее, чем дистанция орудийного выстрела, но ему понадобится 9 часов, чтобы достичь цели. Во время полета у него может испортиться мотор, могут произойти повреждения корпуса, или он может подвергнуться атаке неприятельских самолетов. Если же он, наконец, доберется до своей цели, ему придется забираться высоко в воздух, чтобы избежать поражения огнем зенитных орудий, и точность попаданий его бомб будет несомненно меньшей, чем при стрельбе 406-мм орудия. А после сбрасывания бомб самолет должен вернуться на свой корабль; во время этого полета он подвергается тому же риску, как и при полете к цели, и ему потребуется еще девять часов летного времени.
Таким образом, этот воздушный залп, по сравнению с орудийным залпом, может быть выпущен на расстояние в 2 900 км, но только один раз в 18 часов, при меньшем весе металла, меньшей точности и, фактически, с гораздо меньшей вероятностью вообще когда-нибудь добраться до своей цели.
Несмотря, однако, на все эти недостатки, авиация в современном ее использовании (особенно для целей разведки и корректирования огня) уже оказала свое влияние на многие стороны морской стратегии и морской тактики. Об этих изменениях мы поговорим подробнее несколько дальше. В мировой войне морская авиация - и по замыслу и по своим операциям - находилась в таком первобытном состоянии, что о ее современном значении было известно очень мало. Действительные пределы возможностей авиации никогда не были испытаны опытом большой морской войны. Под влиянием необходимости тихоокеанская война может полностью изменить существующее представление об использовании авиации.
Авиация, несомненно, пересекает ту историческую линию, которая разделяет действия на суше от действий на море, определяя сферы влияния армии и флота. Как мы видели, задачи флота направлены против морской торговли и морских коммуникаций противника и против его побережья. Но при помощи авианосцев, действующих в море, сфера деятельности флота распространилась - по крайней мере, в теории - и на сушу, в глубь неприятельской территории, которой до сих пор занималась исключительно армия. И наоборот, при помощи самолетов, высылаемых с береговых авиабаз, операции армии распространились и на водную поверхность, которая в прошлом считалась ареной действия только флота. До последнего времени полоса береговой обороны страны в точном смысле слова представляла из себя полосу, простиравшуюся от уреза воды на 25 - 30 км в глубь страны и на такое же расстояние в сторону моря. Ширина этой полосы в обоих направлениях определялась наибольшей дальностью огня орудий береговой обороны, стреляющих в сторону моря, и наибольшей дальностью огня корабельных орудий, стреляющих с моря в глубь страны. Ширина этой полосы медленно увеличивалась с годами: потребовалось больше ста лет, чтобы она выросла с 5 км до 30. Авиация же, несмотря на все свои недостатки, о которых мы только что говорили, увеличила эту ширину на расстояние, которое самолет со своими бомбами может пролететь от береговой полосы либо в сторону моря, либо в глубь страны, чтобы сбросить бомбы и вернуться к берегу. С тех пор любая часть территории Японии и Великобритании (где нет ни одного пункта, который был бы удален от моря больше, чем на 160 км) уже может подвергнуться бомбардировке самолетов с авианосцев, находящихся далеко в море, и представляется вероятным, что в свое время той же участи подвергнутся и такие большие страны, как США. Таким образом, авиация, хотя и не оправдавшая пока что фантазий Брисбэйна{33}, все же изменила понятие береговой обороны, сделав для морских сил практической мишенью заводы, пункты сосредоточения войск или железнодорожные узлы, расположенные далеко в глубине страны, в то время как корабли, находящиеся в нескольких днях пути от берега, не могут быть легко настигнуты средствами сухопутной армии.
Авиация грозит полностью или частично обесценить нашу собственную естественную защиту. Она пока что ее не обесценила, но угроза имеется. Премьер-министр Англии Стэнли Болдуин{34} недавно заметил, что авиация отодвинула восточную границу Британии от меловых утесов Дувра к берегам Рейна. Возможно, что через несколько десятилетий границами США станут Атлантическое побережье Европы, с одной стороны, и Тихоокеанское побережье Азии - с другой. Тогда "блестящее уединение"{35} станет и фактическим и символическим анахронизмом. Этот день может придти; но он еще не наступил. Морская авиация все еще является только придатком флота, и нашей главной заботой остаются корабли.
IV. Линейные корабли
В воображении рядового "сухопутного" человека, флот представляется в виде линкоров, и его вера в эти наиболее тяжелые, наиболее мощные и наименее уязвимые боевые корабли прямо трогательна. Вспыхивает испано-американская война, и он забрасывает своего депутата в Конгрессе телеграммами, требуя, чтобы одно из этих чудовищ было назначено для охраны небольшого порта, где он родился, совершенно не представляя себе, что если бы этому порту действительно грозила опасность, то один линкор мог бы принести очень мало пользы.
Изолируйте одну из этих громыхающих плавучих крепостей, выпустите по ее следам ищеек в виде эсминцев, заставьте стройные крейсеры беспокоить ее с флангов, а подводные лодки - рвать ее корпус - и она погибла. Поместите ее с другими такими же плавучими крепостями в центре флота, окружите и защитите ее более быстрыми, более легко управляемыми кораблями, и она станет последней, решающей силой.