- Хорошо, дочка, только, где мне этого сорванца найти?! Эй, Агадаи, Агадаи-и-и! Где ты, паршивец, а ну-ка, скорей иди домо-ой-ой...

Принц спустился к берегу, где стояли стреноженные Салехом кони. Молодой надим уже искупался и теперь отдыхал на прибрежном песке. Увидев Гази-бека, вскочил, заулыбался, склонился в низком поклоне:

- Что нашел, что увидел, мой дорогой принц?

- Самую драгоценную на свете жемчужину! Такой мне еще в жизни видеть не приходилось...

- Жемчужина? В этих развалинах?

- Так в развалинах-то, говорят, и находят самые драгоценные сокровища!

- И на нем, свернувшись, дремлет змея?

- Этого я еще не знаю. Но моя жемчужина - такая гурия в саду Ирем, подобные которой встречаются лишь в сказках.

Салех подумал было, что Гази-бек его разыгрывает. Он улыбнулся, с губ его уже готова была сорваться шутка... Но увидел глаза принца - и запнулся.

- Это правда, принц?

- Я не шучу, Салех, и ты будь осторожен! Если с уст твоих слетит хоть одна неуместная шутка - пеняй на себя.

Салех не на шутку испугался. "О, аллах, что он такое говорит?! Мало ему дворцовых красавиц! - подумал он. - Если его отец узнает об этом, он в мою шкуру соломы набьет".

- Встань, оденься, почисть коней. Я тоже окунусь разок, чтоб время растянуть. А потом пойдем к ним в гости.

- А, это другое дело...

- Я сказал тебе - не забывайся! Мы паломники. А они - семья шиха, принимающая паломников. И все.

... Когда они приблизились к маленькому домику, ших Кеблали уже ждал их, нетерпеливо переминаясь перед воротами: видно, давно не заглядывали сюда паломники. Старик сердечно встретил молодых людей, хотя и удивился: что-то не похожи они на настоящих паломников.

- Да будет принято ваше моление! Да поможет пир всем вашим намерениям исполниться!

- Да услышит тебя аллах!

Под тутовым деревом во дворе уже был расстелен серый палас. На нем белоснежная скатерть с набором чайной посуды, дымящимся чайником, сушеным инжиром, тутом, дошабом, инжирным джемом, виноградом, разными сладостями. Здесь же лежали сыр, масло, соль, свежий тендырный чурек и только что сорванная с грядок зелень.

Бибиханым пожарила яичницу, разлила чай и поставила полные чашки перед молодыми людьми и стариком. Она подавала чай, а принц думал: "Неси, неси эту живую воду, мой ангел! Чай с корицей, который я раньше терпеть не мог, теперь будет мне казаться вкуснее самого изысканного вина во дворце".

Девушка села в отдалении, предупредив шиха:

- Дедушка, я заворачиваю для гостей четыре-пять ниток долмы. Вода уже кипит.

- Вот молодец, дочка! Долма сейчас - из самых первых, нежнейших листиков. Тогда мы со сладким не будем торопиться, - обернулся он к молодым людям.

Бибиханым прилежно заворачивала комочки рубленого мяса в мелкие виноградные листочки, иголкой насаживала долму на нитку, а когда ряд заполнялся, соединяла концы нити узелком. Ни разу не подняла она глаз на сидящих вокруг скатерти, ни словечка не вставила в их разговор, ловко и споро занимаясь стряпней. Вскоре девушка поставила перед каждым по кясе с зеленоватым, с золотистыми кругами жира на поверхности, бульоном и по тарелке с нанизанной на нитки долмой. Никогда еще принц не ел такой вкусной долмы!

* * *

Весной 1501-го года разнеслась весть о том, что Исмаил, сын Шейха Гейдара, перешел Аракс. Говорили, что однажды ночью он увидел вещий сон и наутро поднял свою семитысячную армию: "Святой дух наших невинных имамов послал нам знамение: направить наши славные знамена на Ширван". Молва говорила, что Исмаил идет отомстить Ширваншаху Фарруху Ясару ибн-Ибрагим Халилулле за кровь своего деда, Шейха Джунейда, и отца, Шейха Гейдара. Узнав об этом, Фаррух Ясар сказал: "Пусть сунется, его постигнет участь собственного отца!" - и, поручив оборону своим полководцам, не стал отвлекаться от начатого строительства. Однако через некоторое время, услышав, что бои усиливаются, что идут кровопролитные схватки то у Махмудабада, то на Ширване, бросил все свои дела и поскакал к войску, отправленному для обороны Гюлистана. Возложив защиту Бакинской крепости на своего сына Гази-бека, Ширваншах Фаррух Ясар спешно отправился в Шемаху. Он еще не знал о силе сына Шейха Гейдара, верил в скорую победу и возвращение.

2. ДЕНЬ, ПРОВЕДЕННЫЙ В КОРЗИНЕ

Сады Лахиджана очень понравились маленькому Исмаилу, Здесь он обрел хоть относительный покой. Не каждому взрослому были бы под силу горести, что выпали на долю этого семилетнего мальчугана. Вот почему Исмаил был более развит, чем его сверстники. Теперь, в Лахиджане, во дворце правителя Гилана-Мирзали, он, наконец, почувствовал себя свободно. Правда, и сама эта свобода тоже была относительной... Всякий раз, как в окрестностях дворца появлялся незнакомый человек, Исмаила поспешно прятали. С колотящимся сердечком шел он в укрытие, покорно ожидая, когда сможет выйти. Только книги, с которыми он никогда не расставался, были его неизменными спутниками. Миновала опасность, и мальчика выводили наружу, и, словно опьяненный свободой, он пускал в ход свой маленький меч, копье, лук и стрелы. Военное обучение Исмаил проходил вместе с сыновьями правителя Мирзали и других ханов, под присмотром Мухаммед-бека или его брата Ахмед-бека. Для своих семи лет сын Шейха Гейдара превосходно владел мечом и управлялся с конем. Это заменяло мальчику игры.

Хотя такие "игры" и нравились Исмаилу, они не могли заставить его забыть о перенесенных невзгодах, не могли вытравить горечь из исстрадавшегося сердца. После того, как где-то в Дагестане, на границе с Ширваном, был убит его отец Шейх Гейдар, ардебильские суфии сильно ослабели, и потому сын Гасана Длинного Султан Ягуб легко смог захватить Ардебиль. Исмаил совсем не помнил своего отца, даже смутно не представлял себе его лицо, фигуру. Но мать - Марту Аламшах-беим - помнил. Сестра Султана Ягуба, дочь Гасана Длинного от брака его с дочерью Трабзонского императора Хомнена Катерины, Деспине-хатун - Аламшах-беим вместе с сыновьями содержались в крепости. Помнил, как они находились в заключении в крепости Истехр.

...После смерти Султана Ягуба между братьями Исмаила начались распри: каждый хотел сосредоточить власть в своих руках. Убитого Шейха Гейдара сменил старший его сын Султанали. Он определил младшего брата к шейхам-сефевидам, а сам вместе со средним братом Ибрагимом и другими шиитами отправился воевать с выступившими против него сыновьями Гасана Длинного. Оба брата погибли в боях, и мюриды, забрав маленького Исмаила из Ардебиля, тайными путями переправляли его из края в край, ища безопасное место - и привезли, наконец, в Лахиджан,

Но и в Лахиджане было тревожно. Сын Гасана Длинного падишах Рустам часто слал к правителю Гилана гонцов с требованием о выдаче ребенка. Но Мирзали под любыми предлогами отказывал падишаху. Так продолжалось некоторое время, пока однажды ночью один из преданных людей не сообщил Мирзали, что падишах Рустам снова шлет гонца, и на этот раз - с войском. В ту ночь Мирзали спал очень беспокойно.

...Снилось ему, что его преследуют и, когда всадники почти настигают его, чья-то рука поднимает Мирзали в воздух и водружает на вершину единственного в пустыне дерева. От боли в руке и от страха Мирзали вскочил. Была глубокая ночь; болела придавленная тяжестью тела рука. Странный сон не шел из головы: ему все чудилась какая-то связь между сообщением, переданным еще вечером дозорными - и этим ночным кошмаром.

Правитель напряженно думал, ворочаясь с боку на бок в пышной постели. Совсем извелся, но заснуть так и не удалось. Мирзали встал, прошел в комнату, где спал Исмаил, вгляделся: маленький шейх сладко посапывал во сне. Кругом было тихо. "Если в такую неспокойную пору у моих дверей с тобой случится беда - с каким лицом предстану я перед духом твоего отца и перед пророком святой веры?!" - горестно подумал Мирзали. Он вернулся к себе и снова лег, то вспоминая сон, то раздумывая о том, какой предлог выставить на сей раз, если утром действительно явятся люди падишаха Рустама.