Они сидели друг против друга. Разглядывать Романца, чтобы попытаться понять, что за человек, Щерба не стал, но вдруг вспомнил, что на этом же стуле сидел Олег Зданевич, тоже сотрудник облархива, и что кончилось это ничем. "Как бы и здесь не повторилось то же самое, - суеверно подумал Щерба. - Не заколдован ли для меня этот облархив?.."

Пояснив Романцу его ответственность как свидетеля за дачу ложных показаний, Щерба приступил к допросу:

- В субботу, 15 августа вы были в Ужве?

Романец задумался, словно вспоминая.

- Был. У тетки.

- У вас есть машина?

- Да.

- Какая? Подробней, пожалуйста.

- "Жигули" 2101, номер ПГЧ 17-24.

- А какая на ней резина?

- Обыкновенная, "ноль-первая", диагональная 6,15 на 13. Уже лысая, менять пора... Простите, а что произошло, если не секрет?

- Автонаезд. Погиб человек. Водитель скрылся... В котором часу вы приехали в Ужву?

- Кажется, около двенадцати дня.

- А уехали?

- Приблизительно в семь.

- С кем?

- Один.

- Но у вас в машине видели два человека.

- За городом подобрал. Голосовал.

- Старый, молодой?

- Молодой.

- Уточните, пожалуйста, где он подсел к вам?

- Сразу за Ужвой на шоссе. Там есть магазин "Хозтовары".

Это была первая ложь. Щерба помнил слова соседа Ульяны Бабич, Верещака: "...когда вышел из телеателье, смотрю - Славка проскочил на машине... кто-то еще рядом, а кто - не разглядел я..." Но ложь ли? Может кто-то из них просто ошибается. Щербе, как ни странно, хотелось, чтоб это была ложь. Пусть ее будет как можно больше, тогда легче добывать правду.

- Где вы высадили пассажира?

- У въезда в Подгорск, возле автобусной станции.

Щерба вытряхнул из пачки сигарету, закурил, предложил Романцу. Тот отказался:

- Я не курящий...

- И правильно! - одобрительно произнес Щерба. - А я вот все не могу бросить... Ярослав Федорович, кто еще находился в доме вашей тетки, когда вы там были?

- Никого.

- Вы хорошо это помните?

- Да.

- А вот сосед Ульяны Васильевны, Верещак, говорит, что слышал голоса.

- Возможно, до моего приезда кто-то заходил.

- Верещак говорит, что слышал два мужских голоса: ваш и чей-то.

- Не знаю, это какое-то недоразумение.

"Недоразумение или ложь? - подумал Щерба, сопоставляя в памяти слова Верещака: "...когда вернулся, слышу голоса, окна-то ульяниной комнаты на веранду выходят, а веранда-то - вот, почти в моем саду... Ульянин и Славкин я сразу узнал. А еще какой-то мужской, незнакомый. Даже удивился я: кто бы это?.." - Нет, тут не похоже на недоразумение. Слишком точные подробности у Верещака. И все у Верещака естественно было и обстоятельно... Что ж, надо закругляться, больше у меня ничего нет... Надо оборвать так, чтоб он не понял, что я пуст..."

Щерба открыл какую-то пухлую папку, первую, попавшуюся под руку, стал внимательно листать ее, что-то вычитывать, потом, как бы убедившись в чем-то, сделал закладку, закрыл папку, посмотрел на часы:

- Ярослав Федорович, я вынужден прервать допрос, через десять минут у нас совещание... Придется нам еще раз встретиться... Впрочем, может обойдемся и без вас.

- Буду очень признателен, - торопливо заверил Романец. - Времени у меня нет, много работы. Готовлюсь к поездке в Мюнхен на симпозиум.

- Завидую, - улыбнулся Щерба.

50

Все, что рассказал Щерба о своей поездке в Ужву - о Бабич, о ее соседе Верещаке, о Романце, о разговоре с Сергеем Ильичом Голенком, хорошо залегло в молодой памяти Скорика, может быть еще и потому, что Щерба изложил профессионально - в той логической последовательности, в какой обычно выстраивается нуждающаяся в проверке рабочая версия.

К предстоящей встрече со Щербой Скорик кое-что успел. Через ГАИ он уже знал модель, цвет и номер машины Романца, какая на ней резина. Все совпадало с тем, что Романец показал на допросе у Щербы. Сравнив отпечатки протекторов с машины Романца с теми, что были сняты со следов на трамвайной остановке у дома Шимановича, Скорик расстроился: те скаты были радиальные, "ладовские", 6,45-13, а на машине Романца диагональные 6,15-13. Помнились, правда, слова Верещака, что Романец приезжал в Ужву не на красном своем "жигуленке", а на другой машине - на белой "Ладе". Розыскники майора Соколянского определили круг близких друзей Романца. Как ни странно, их оказалось совсем немного. И один из них - скульптор Окпыш, - имел белую "Ладу".

На сегодня Скорик вызвал Окпыша на допрос в качестве свидетеля. Сейчас он сожалел об этом: подводило ГАИ. К моменту допроса Скорик надеялся иметь в руках снимки с отпечатками протекторов с машины скульптора, порекомендовал гаишникам сделать это под невинным предлогом: дескать, дорожно-транспортное происшествие, погиб человек, водитель скрылся, а по описанию свидетелей, он якобы был на белой "Ладе". Теперь же Скорик решил не допрашивать Окпыша, извиниться, перенести на завтра...

Скульптор явился в точно назначенное время. Это был коренастый широкоплечий человек, на вид лет сорока, с обильной седеющей бородой. Он сел, заложил ногу на ногу, опустив на нее большие сильные руки мастерового с навсегда въевшимися темными ободками под коротко остриженными ногтями.

Скорик начал без протокола, готовясь извиниться и отправить скульптора:

- Отвлек вас от работы, Виталий Арсеньевич? Что поделать... Вы трамваем?

- Передвигаюсь на машине, иначе ничего не успеешь.

- У меня впечатление, что пешком быстрее. Город так забит транспортом.

И тут в дверь постучали. Вошел старшина милиции.

- Виктор Борисович, вам, - старшина подал Скорику большой конверт. Разрешите идти?

Скорик кивнул, распечатал конверт, вытащил содержимое - это были снимки следов протекторов с машины скульптора и заключение эксперта. И гласило оно, что следы протекторов машины, принадлежавшей человеку, сидевшему сейчас перед Скориком, идентичны тем, что были обнаружены на конечной трамвайной остановке у дома Шимановича. Сдерживая свою радость, Скорик отложил снимки и как можно спокойней обратился к Окпышу:

- Что ж, приступим, Виталий Арсеньевич.

- Я готов, - повел тот головой.

- Какая у вас машина? Модель, номер, цвет, резина?

- Белая "Лада", ПГА 02-20, резина радиальная, 6,45 на 13.

- Пятнадцатого августа, в субботу, куда вы ездили? Вспомните.

- Никуда. Мне гаишники сказали, что кто-то был сбит пятнадцатого, пришлось поневоле вспоминать, что делал в тот день.

- Может быть, вы кому-нибудь давали свою машину?

Окпыш нахмурился. Наступила пауза.

- Давал машину приятелю, - наконец сказал он.

- Кто такой?

- Романец. Ярослав. Ему надо было к тетке в Ужву лекарство отвезти. Его машина забарахлила... Он что ли сбил кого?

- Когда Романец сказал, что машина забарахлила?

- Накануне вечером. Он был у меня в мастерской. Тут все без трепа, я смотрел, подшипник трамблера полетел.

- Когда он возвратил вам машину?

- В тот день, ночью, около двенадцати. Я еще ругал его, где-то в битум влетел правыми колесами. А я не люблю, налипает, потом колесо бить начинает...

- Виталий Арсеньевич, мы хотели бы опечатать ваш гараж с машиной. Буквально на три дня. С вашего согласия, конечно.

- Ну, если нужно...

- С вами пока все, Виталий Арсеньевич... Прочтите, пожалуйста, подпишите тут и тут...

В обеденное время в военторговской столовой всегда полно народу, особенно шоферов - на этой улице много магазинов, складских помещений и разных контор.

Свободным оказался неудобный столик - прямо против дверей. Сквозняками втягивало с кухни и раздаточной запахи переваренной капусты и подгоревшего масла.

Щерба и Скорик взяли дежурный обед - борщ, котлеты с макаронами и кисель. Щерба сразу приступил к еде, опустив глаза в тарелку, Скорик же тщательно и брезгливо протирал бумажной салфеткой ложку и вилку, чем немало удивил Щербу, подумавшего: "С возрастом он, наверное, станет занудой и педантом... Бедная будет жена..."