Постепенное накопление творческого опыта, общее совершенствование художественной системы позволили Чехову в конце концов "укротить" микроструктуры, полностью подчинить их решению своих творческих задач.

Не нарушая целостности микроструктур, не размыкая их внешних границ, писатель тесно связывает данные образования с художественным целым путем установления подтекстных связей. Микроструктуры становятся зонами взаимопроникновения текста и подтекста. К этому времени Чехов уже абсолютно уверен в том, что сфера читательских догадок, чувствований, способность читателя к сотворчеству - столь же надежная опора в раскрытии идейного замысла произведения, как и собственно авторские, очевидные приемы.

Чеховский текст предельно уплотняется, концентрируется, аккумулируя в себе огромный эстетический заряд.

И значительную роль в уплотнении чеховского текста, в концентрации художественного смысла играли микроструктуры большой содержательной емкости, формирующиеся на основе сравнительных оборотов.

Единственной уступкой требованиям гармонии стало некоторое "приглушение" образности микроструктур. Средствами их создания зачастую становятся общеязыковые речения, распространенные представления, "концепты", как сказали бы сегодня, подчеркнуто бытовые, понятные и привычные зарисовки, уже использовавшиеся в данном художественном произведении мотивы и образы.

Все это, наряду с подтекстом, не только достаточно прочно и естественно связывает микроструктуры позднего Чехова с художественным целым, но и возвращает им роль одного из важнейших средств раскрытия идейного замысла произведения.

Основой создания чеховских микроструктур по-прежнему оставались сравнительные конструкции разных видов, в том числе - специфические ситуативные обороты.

Эволюция ситуативных сравнений и порождаемых ими микроструктур в творчестве А.П.Чехова сопоставима с той, которую претерпели чеховские сравнения традиционных типов.

Они также не являлись обособленной линией чеховских художественных исканий и по-своему отразили существенные черты и фазы становления, развития творческой индивидуальности писателя, выработку и корректировку его эстетических концепций.

В то же время ситуативное сравнение обладает рядом специфических качеств, выделяющих его в особую категорию художественных средств и в значительной мере определяющих своеобразие создаваемой в произведениях Чехова картины мира.

Как было показано в работе, ситуативные обороты предоставляли писателю совершенно особые возможности. С.121

В первом приближении обилие конструкций с союзами "как будто", "точно", "словно", "как бы", с вводным "казалось" создает общий тон предположительности авторского слова.

Как ни парадоксально, сегодня такая приблизительность, "нестрогость" определений является необходимым условием создания кибернетических анализирующих устройств - точной техники.

Дело в том, что однозначное, жесткое определение понятия сужает возможности распознавания объектов. Если, например, определить стол как деревянную конструкцию, состоящую из прямоугольной, горизонтально расположенной доски и четырех ножек, то компьютер может отказать в принадлежности к этому роду письменному столу, туалетному столику, столу с круглой столешницей, столу на одной ножке-тумбе, столу операционному и - тем более - "рабочему столу" на экране монитора.

В произведениях Чехова, кстати, дважды фигурирует стол на шести ножках. Такой стол также вряд ли был бы идентифицирован нашим компьютером.

В то же время определение не должно быть громоздким, описывающим все возможные разновидности столов.

Решить проблему помогла некоторая "размытость", "нестрогость" контуров определения. Кибернетики используют здесь понятие "fuzzy", "расплывчатый". И эта расплывчатость позволяет им добиться большей гибкости анализирующих устройств.

Данная параллель, разумеется, не означает, что Чехов предвидел кибернетический бум и сопровождающую его проблематику. Но, видимо, писатель оказался вынужденным, вырабатывая свою эстетическую концепцию, формируя свой творческий метод, решать сходные задачи, в том числе - в сфере человеческого сознания, особенностей восприятия и отражения мира.

Следует добавить, что некоторая предположительность, осторожная уклончивость чеховского стиля связана также с отказом писателя от претензий на авторское всеведение, на прямолинейную учительность, "императивность" своего слова, с отказом от интеллектуального деспотизма, приметы которого он усматривал у некоторых своих литературных предшественников, в том числе - у Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого.

"Никто не знает настоящей правды" - эти слова могли бы стать девизом творчества А.П.Чехова, если бы он не относился с такой настороженностью ко всевозможным ярлыкам, отвращающим его как раз своей однозначностью, а значит - односторонностью, узостью.

Явление шире его определений, оно ускользает от попыток дать его исчерпывающее, застывшее, нетекучее описание.

Двигаясь по этому пути, легко прийти к выводу о практической невозможности любого описания, любого, в том числе и художественного, познания мира.

Да, исчерпывающее описание невозможно в принципе.

Но человек все же изучает, познает мир.

И Чехов никогда не поддавался до конца соблазну отрицать эволюцию, изменения в жизни и прогресс, по крайней мере - научно-технический. Зато стремился избегать односторонности. "Пусть будет выслушана противоположная С.122

сторона" - эти слова также могли бы претендовать на роль девиза чеховского творчества.

Двусторонность, два - это элементарное множество, противостоящее единице, односторонности и в принципе предполагающее вообще любое множество, многосторонность.

Вторая сторона - это противовес, необходимый минимум, обеспечивающий баланс мнений, без которого невозможна объективность.

Думается, именно здесь кроется методологический фундамент чеховского пристрастия к сравнениям, сопоставлениям.

Сравнение в его текстах - это еще и система противовесов, обеспечивающая устойчивость, динамическое равновесие художественного мира на уровне микроструктур. Она связана с системой соположений более крупных фрагментов текста (Н.М.Фортунатов), с сопоставлением персонажей в рамках системы образов, с конфликтом, выражением противоречия как минимум двух разных интересов, тенденций, идеологий и т. д .

Сопоставительный, сравнительный принцип у Чехова выходит за рамки отдельного произведения, обеспечивая "полемику" чеховских текстов друг с другом, а также, на интертекстуальном уровне, - с произведениями других литераторов.

Чехов - один из самых "диалогичных" писателей в русской литературе. И это качество его индивидуальности охватывает все уровни чеховского творчества.

Художественные средства, используемые большим писателем, как правило, многофункциональны.

Чеховские сравнения - не исключение.

Помимо собственно выразительных, описательных, "образотворческих" функций сравнения естественным образом расширяют границы художественного мира за счет "засюжетного" материала.

Они также помогают "укоренить" описываемый объект в данном художественном мире путем установления его действительных или предполагаемых связей с другими объектами, причем, совершенно неважно, возможны такие связи в реальности или нет. Замечено, что чем более неожиданным является сравнение, чем более "далековатые идеи" сопоставляются в его рамках - тем сильнее художественный эффект, тем выше информативность.

Чеховские ситуативные сравнения приобретают в связи с этим особое значение. А них сопоставляются две ситуации: исходная, описываемая в сюжете, и - гипотетическая, подчеркнуто вымышленная, которая порождается ассоциациями, вызванными исходной ситуацией.

Благодаря ситуативным оборотам и создается некий текст в тексте, в известном смысле - моделирующий отношения собственно текста и отраженной в произведении действительности.

Ситуативные сравнения выступают как самоочевидный прием, с помощью которого явление первичного художественного мира эстетически "обрабатывается" и уже в обработанном виде помещается в некую гипотетическую ситуацию, в некий текст, созданный воображением героя, рассказчика или повествователя. С.123