Буен, да отходчив майский ливень. Отшумел он, и вновь над городом засияло солнце. Опустел Петровский бульвар - ни машин внизу, ни трамваев. И колонны демонстрантов ушли уже к Пушкинекой улице. Плыли оттуда, замирая, звуки развеселой музыки, глухо ухали барабаны. В трамвайных проводах тут и там застряли детские разноцветные шарики. На бульваре милиционер в парадной форме громко выговаривал двум подгулявшим демонстрантам. Один, кланяясь, дарил ему бумажные цветы, другой пищал на "уйди-уйди". Сверху виднелись афиши на заборах: "Тамара Церетели"... "Афиногенов. "Салют, Испания!"... "Вадим Козин"... "Погодин. "Аристократы"...
На столе стоял чайник, лежала открытой коробка "Пьяной вишни", пестрели красно-белые конфеты "Раковая шейка" в вазочке, малиновое варенье. Нонна манерно оттопыривала мизинец, поднимая китайскую чашку с чаем. Валя строго хмурилась, как клуша опекая своих цыплят. Нина сидела на диване в слишком широком для нее теплом халате "мамонта". Девушки были причесаны, но в майках и трусиках чувствовали себя не очень удобно в незнакомой квартире, с двумя чужими парнями.
Они сидели в небольшой гостиной. За ними огненно пестрела софа, покрытая текинским ковром, убегающим под самый потолок. На стене поблескивали две кавалерийские шашки крест-накрест, лоснилась желтая деревянная колодка от маузера, чернел цейссовский бинокль с полустертой чернью - перекопские трофеи отца Гришина, командира кавалерийской бригады.
Нонна предложила Вале догонять своих, но рассудительная Валя, поразмыслив, пробуравив острым взглядом Колю и Ваню, решительно заявила:
- Своих мы не найдем. Там дальше оцепление. Мы с Нонкой побежим на электричку, а Нина останется здесь, пока трамваи не пойдут. И тогда тебя, Нина, проводит Коля. Ну-ка, Нинок, покажи градусник-то!
Нина покорно достала термометр из-под мышки. Его тут же перехватил Ванька Королевич.
- Позвольте доктору Айболиту взглянуть! Я на "отлично" сдал экзамен по курсу ГСО. Первая помощь милым дамам - моя стихия, призвание мое!
- Дай сюда сейчас же! - вспылила Нонна. - Коля! Скажите ему, чтобы не дурил!
Бросив быстрый взгляд на термометр, Ваня объявил с профессорским видом:
- Жар! Под сорок! Чуете - даже горелым пахнет!
- Отдай градусник! - шумела Нонна. - Что за манера! Тут не до шуток, к врачу, может, срочно надо!.. А чем это пахнет в самом деле?
- Горелой резиной вроде, - недоуменно проговорила Валя.
Ваня вдруг приподнял скатерть, глянул на босые ноги девушек.
- А где ваши тенниски, милые дамы? - зловещим тоном спросил он.
- Над газом, в кухне... - прошептала Нонна. С визгом бросились на кухню Нонна и Валя.
- Ну, вот! - улыбнулась Нина. - Теперь придется босиком до общежития добираться.
Девушки уже рассказали: работают они на заводе, живут в общежитии под Москвой.
Ваня Королевич, отвернувшись от Нины, несколько раз мастерски щелкнул сверху по термометру. При этом он скорчил многозначительную мину, чем сконфузил и вогнал в краску Колю Гришина.
Девушки вернулись с кухни в теннисках.
- Поджарились слегка, - сообщила Валя. - Жалко. Ведь казенные!..
Девушки долго прощались, никак не решались покинуть подругу в беде.
- Так что вы присматривайте за Ниной, - строго поучала Нонна Колю. Чтоб все чин чинарем! Если обидите, всем гамузом с завода нагрянем, у нас ребята дружные.
Валя посмотрела на термометр;
- Тридцать восемь и семь! Какой кошмар!
- Боюсь, что двустороннее крупозное воспаление легких! - паясничал невыносимый Ванька.
- Ну, мы пошли, значит, - в пятый раз объявила Нонна. - Извините если что не так... А вы парни ничего! Спасибо вам за чай, за конфеты, за варенье малиновое!
Прикрыв дверь за девушками, Ванька обернулся к Коле, зашептал, делая страшные глаза:
- Ну, брат, ни пуха!.. Желаю удачи! Бабец на большой! Мировецкая девчонка! Так что действуй, не теряйся, не дрейфь!..
- Иди ты знаешь куда! - сквозь зубы прошептал Коля, выталкивая приятеля за дверь.
- Про вечеринку не забудь! Управишься - приходи к Майке! Адью покедова!
"КАК ВЕШНИЕ ВОДЫ..."
Проходя мимо зеркала в коридоре, Коля заглянул в зеркало, быстро плюнул на пальцы, смочил непокорный темно-русый вихор, пригладил его.
Нина лежала на софе в халате, укрывшись пледом шотландской расцветки и чуть насмешливо следила за Колей, который наедине с девушкой еще больше конфузился и стеснялся.
Он положительно не знал, о чем говорить с Ниной, хотя его всего распирало от желания говорить с ней и слушать ее,
- Значит, вы все трое поступили ученицами на завод? - решился он наконец на слабенький гамбит и несмело покосился на милое девичье лицо в ореоле светлых, уже просохших волос.
- Вот такие приемники будем строить, - ответила Нина, кивнув на громоздкий СВД-9 в углу. - Монтажницами будем. Двадцатый век - век радио. А вы куда пойдете после десятилетки?
Коля потянулся за папироской, спохватился, сломал папиросу.
- Надеюсь в ИФЛИ попасть - в Институт философии, литературы и истории. Вам радио не помешает?
Кинув сломанную папиросу в пепельницу, он подошел к приемнику, включил его.
Пока приемник нагревался, тянулись томительные секунды молчания. Будущий философ, литературовед и историк решительно не знал, чем заполнить паузу.
Нагревшись, приемник вдруг громко заговорил:
"...Недаром английский капиталист Гибсон Джарви заявил: "Сегодняшняя Россия - страна с душой и идеалом. Россия - страна изумительной активности... Быть может, самое важное - в том, что вся молодежь и рабочие в России имеют одну вещь, которой, к сожалению, недостает сегодня в капиталистических странах, а именно - надежду..."
- Все про политику, - сказала недовольно Нина. - Скучно! А музыку найти можно?
Другая станция передавала музыку из кинофильмов. Выяснилось, что это одна из любимых радиопрограмм Нины. И вообще она обожает кино. Передавали танго из кинофильма "Петер".
- Мировой фильм! - убежденно заявила Нина. - Я его шестнадцать раз смотрела. А Нонка еще больше - наизусть знает. Вы видели? Дело происходит в сегодняшней Германии...
- В Австрии, - поправил девушку Коля.
- Ну, в Австрии. У нас все девчонки обожают Франческу Гааль, Не люблю я фильмы про войну да про фашистов, а Франческу обожаю. У меня в общежитии вся стенка ее фотокарточками обклеена. А вам нравится Франческа?
Она бросила на Колю лукавый, наивно-кокетливый взгляд из-под приспущенных ресниц, длинных, загнутых кверху, темных, почти как у Франчески Гааль.
Эта девочка явно не лишена кокетства. Ей льстит интерес поглупевшего от волнения юноши. Ее забавляет его растерянность...
- Нравится, - отвечал Коля. - Особенно ресницы Франчески нравятся, Осмелев, он дерзко добавил: - Такие, как у вас...
- Скажете тоже! Как у меня! - оживилась Нина, вовсе не обидевшись. - Да они у нее вдвое длиннее и совсем черные. У нас девчонки в общежитии чуть не до драки спорят -настоящие они или наклеенные. А вы как думаете?
- Если длиннее, чем у вас, то наклеенные, -- превратился вдруг в комплиментщика Коля. Впрочем, галантность тут же изменила ему: - Вот вы, девчата, хотите думать не про войну, а про Франческу, а ведь Франческе вашей приходится про войну думать.
- Ну да! Небось она только про наряды да про красивую жизнь думает!
- Франческа живет и снимается в Вене, в Австрии, а Гитлер Австрию слопать хочет. Что тогда будет с нашей симпатичной Франческой? И в Австрии народу следовало бы сейчас не танго танцевать и про вальсы думать, а о фашистской угрозе... "Танцуй танго, мне так легко!.."
- Если все время только про косого Гитлера думать, то и жить не стоит!
- А надо думать!
Коля спохватился. Не успели познакомиться, а уже чуть не поссорились! Дался ему этот Гитлер!
Он снова поймал на себе насмешливый взгляд из-под ресниц.
- Может, скажете, вы только и думаете про фашистов?