Лается на нее, совестит, а она уж знает - чего... Сколько вина накурено - выпил ковшом. Одеться в срубе не дал, наружу покидал все. "Через миг, - орет, - не будешь одета, выйду - отстегаю по заднице! Наела какую и кажет! Во люди пошли..."
Альфия поехала поругана, а навстречу: "Ха-ха-ха!" Лошадь - шарах! Черная старуха бежит безобразная, рожи корчит, из брюха - ветры. "На резвы карячики нагуляла мячики, от маковки без ума - поезжай на них сама! Не в твою берложку - маковке дорожка!" Мимо - подмигнула и в сруб, с костяным треском-то.
Быстро у нее сговор произошел с нашими местными силами. Птица Уксюр как навстречу-то пошла: тут же и покажись Касьяну, чтоб ему с царицей спать. Ишь, подыграла, растолкай-содвинься! Первую добычу из наших зацапала старуха. Еще шкурка была цела, а она как знала, императрица голая: "Привечу - не отвыкнешь! Дай дождичка..."
За считанные года сбыл человек себя на черное, на старушечье-то хмельное. Из бора уж не уходил. Встретят его в глухомани где: не человек - карша с отмели! Как тиной оброс, мочой пованивает. Ему: иди, мол, в деревню, Касьянушка! Обогреем-покормим, земляки никак. А у него глаза - несвежее яйцо, борода в блохах, трясется весь. Колени подламываются.
Обопрется на сук скособоченно, плачет-рыдает: "С молодым старуха моя, стерва! Погуливает от меня..." - "Ну и ты найди молодую!" Пожует губами, пожует: "Я только на красивое любитель. Молодых не видать красивых таких". - "Это старуха твоя красивая?" Кивает.
Самое что ни есть безобразное увидь наоборот - что будет красивей этого? Ничего! Разве ж еще похуже найти безобразность да наоборот узреть...
К нему: "Как же оно могло с тобой сделаться?" - "А вот увидишь птицу Уксюр..." - "О-оо!" - и кинется от него человек. По сторонам не глянет, голову не подымет. Как бы не попалась на глаза...
В последнее время больно уж ее стали видеть молодые. Увидит - и пропал из деревни! Когда-никогда заметят его на полянке. Старуха чернущая голь - кинет ему чего-то в траву. Кости трескучие, кожа гармошкой, седые клоки: "Ха-ха-ха! Обронила перстенек - отыщи его, милок!.." Ползает, ищет - а она ему в зад пяткой мозолистой, как ослиным копытом! "У-уу-ху-ху-ху!.."
Сойки с переполоху налетят друг на дружку. Глухари шалеют, за облака взвиваются. Там им воздуха недостача: в обморок и наземь. Тушка лопнет - и какой жирок наружу! На два пальца. А кто это видел - бежит, падает. Бывало, и медведь рядом бежит, с перепугу. До того страховидна голая старуха.
Ну, если баба испугана, она переждет и вернется за глухарями. А мужик - нет. Из-за птицы Уксюр мужики не стали на порубку ходить. Не выгонишь, рублем не заманишь. Знают: кто через птицу Уксюр возжается со старухой, в буреломе проживают. Логова у них. В буераках укрываются, нарыли себе пещер да ям. Ради старухиного именья!
Благодаря этому опасению никакая стройка не идет. Начали фабрику - остановка. То же и с веткой железнодорожной... Приступили к курорту по лечебной грязи - встали. Лесу вон сколь наготовлено лежит, не вывозится.
Каждый раз пришлют новых людей - перекати-поле вербованое - давай рыть, пилить, сваи бить. А наши им: про птицу Уксюр, про императрицу бразильскую... Канистры принесут, банки. Двойной выгонки почти что и не приносят, а уж тем более - тройной. И такая-то идет вон как! По рубль двадцать стакан! Глядишь - работа утихла; сидят - попивают, картошечка печется...
Вот областное начальство, первый-то сам, и нагрянь. Тутошние начальники заегозили как один. А он громит всех, панику нагнетает. "Под суд отдам!" Распоряженья: фабрику достроить, ветку дотянуть!.. И в какое ни есть глухое место сам доезжает, требует, чтоб в каждом был успех.
Ага - нате! Высмотреть хочешь все? Смотри! Показалась ему птица Уксюр. Как он после объяснения давал - ему одному выказала себя, как присел он за лиственницей с мшистой стороны. Привычка у него на мох справлять большую нужду.
Не знай он, какая птица, ничего б и не исполнилось. Но ему подхалимы нашептали подробно, успели заране-то. И заявления давно в область приходили на птицу Уксюр. Так что знал хорошо. И погряз. Не он первый, не он последний.
Пытался своих, компанию всю, прогнать в область: один пешком-де пройду. Уже потянуло его на царицу! Но разве ж его, первого секретаря, в лесу кинут? Какие отошли подале, а какие подглядывают из-за кустов. Ну, плюнул - уехал с ними. А чуть свет: на какой-то посторонней машине назад тишком. Люди и услышь громкое представление: "У-уу-ху-ху-ху!" И не особенно далеко в бору это было. Их свиданье-то, стычка. Она хохочет, он рыгочет. Треск, возня: навроде коровы хряка мнут.
А по Уралу проплывал водный трамвайчик из дома отдыха. Там - его зять, первого-то, с бабенкой; рядком сидят, после увлекательной ночи любуются на природу, ядрен желток, стерляжий студень! Она в темных очках, челка у нее, ножка на ножке; такой себе груздочек, объеденьесмак! А зять в бинокль на Лядский песочек: а на песочке его тесть со старухой, веселый мах, лиха припрыжка. Игра идет, растолкай-содвинься. Он с пристани в область - звонок. А оттуда уже разъехались в розыски...
На песочке не застукали. Не успели. Их обоих застали к вечеру в бывшем срубе винокуренном. При нем старуху не посмели тронуть, а после - пожалуй, ищи ее, почечуй во все проемы!
Его, конечно, разбирали: до самого верху дошло. Заслуги всякие, ценили его. Все ему можно, но занятие со старухой не предусмотрено. Перевели далеко, а он и оттуда сбеги к нам...
Истерся - не узнать. Наши-то его видели, подкармливали, а из области приедут - не дается, ускользает. Рыщет с такими же. Они раз, старухины любители, в ерике ловили сорожняк бредешком. Из-за сорожек заспорили с ним. Все ж голодные, чеши их, козелков. На него: "Мало ты нас раньше объедал, пузан?! Чего теперь трешься здесь? Партейную совесть предал, старую женщину донимаешь..." Слово за слово, и убили его. Такотки! За двух-то сорожек.
Наверху думалки работают, все явление на учете. Но пока не изучили - опасение к нам. Вот Мартыновский бор и стоит. Каких успехов хотели натворить, а не сбылося. Как ни посягали - и глухаря повывели, и стерлядка нынче где? А боровик растет. Не то, как оно раньше, но все же находим. И ежевика есть. Лядский песочек - узенька полоска, а вон пригодна купаться. Плохо ли, нет - но все же не как у других. Сохранено, бычий мык, задом брык, малосольный случай! Птица Уксюр и бразильская старуха сберегают нас.