– Нет, сэр. Я просто отметил тот факт, что в ванне были обнаружены две рыбки.

– Вы видели рыбок на полу?

– Да.

– Сколько?

– Не могу сказать точно. Думаю, их количество можно будет определить по фотографии.

– Примерно с дюжину?

– Да, приблизительно.

– На полочке над раковиной лежали помазок и бритва?

– Да. Я уже давал показания об этом.

– Что еще находилось на полочке?

– Насколько я помню, две шестнадцатиунцевых бутылочки с перекисью водорода. Одна была почти пуста.

– Что-нибудь еще там было?

– Нет, сэр.

– А что вы обнаружили на полу?

– Осколки стекла.

– Вы осмотрели эти осколки, чтобы определить, был ли на них какой-либо узор, или они были частями одного стеклянного предмета?

– Лично я не осматривал. Лейтенант Трэгг приказал сложить осколки, края их совпали, и в результате получился довольно большой изогнутый аквариум.

– Вы говорили, что на полу была найдена чековая книжка?

– Да.

– Рядом с трупом?

– Совсем рядом.

– Вы можете описать ее внешний вид?

– Ваша Честь, – вмешался Мэдфорд, – я хотел представить Суду эту книжку в качестве вещественного доказательства при допросе другого свидетеля, но если защита настаивает, могу это сделать немедленно.

Мэдфорд достал чековую книжку, Дорсет опознал ее, и она была признана вещественными доказательством.

– Позвольте обратить ваше внимание, – обратился Мэдфорд к судье Саммервилу, – на тот факт, что дата на последнем корешке, от которого был оборван по перфорированной линии чек, совпадает с датой убийства. В правом верхнем углу указана сумма «одна тысяча долларов», на самом корешке написана часть имени. Имя написано полностью, фамилия – частично, всего три буквы "Г", "р", "и".

Судья Саммервил с интересом осмотрел чековую книжку.

– Очень хорошо, корешок будет признан вещественным доказательством.

– Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, господин сержант? – продолжал допрос Мейсон.

– Нет.

– В качестве информации, господин сержант, могу вам сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.

– Вы не имели права действовать подобным образом, – заметил сержант Дорсет.

– Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?

– Стетоскопом я их не выслушивал, – зло проговорил Дорсет.

– Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.

– Да, сэр.

– У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?

– Да.

– И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?

– Да, передал.

– Ваша Честь, – вступил в дискуссию Мэдфорд, – не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований обвинения подсудимой в убийстве Харрингтона Фолкнера. Если таковые основания имеются, Суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет – освободить ее. Я полагаю, у нас есть достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.

– Почему вы так уверены в этом? – спросил Мейсон.

– Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к неимеющим отношения к делу документам.

– Ваша Честь, – обратился к судье Мейсон, – я знаю закон, и уверен, что его знает Суд, но прошу вас, в сложившихся обстоятельствах и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне представить Суду все обстоятельства, которые, по моему мнению, играют важную роль в убийстве Харрингтона Фолкнера. Уверен, что Суд не желал бы осудить эту молодую женщину, если она невиновна, даже при формальной доказанности дела обвинением. Я также знаю, что Суд хотел бы, чтобы наказание понес настоящий преступник. На основании всего сказанного, я прошу Вашу Честь протоколировать все показания в связи с необычными обстоятельствами дела.

– Мы не обязаны разбирать все факты, – сердито заявил Мэдфорд. – Мы должны только представить Суду количество доказательств, достаточное для признания подсудимой виновной.

– Вся беда именно в этом, Ваша Честь, – ответил Мейсон. – Обвинение относится к разбирательству, как к игре, в которой достаточно предъявить только определенную часть доказательств, а остальные скрыть подобно скряге, прячущему золото, а потом застать подсудимую врасплох, предъявив скрытые доказательства в Суде высшей инстанции. Возможно, подобными образом можно добиться большего количества осуждений и тем самым доказать эффективность работы окружной прокуратуры, но, Ваша Честь, смею вас уверить, что раскрыть достаточно сложное и запутанное дело нам таким образом не удастся.

– Полиции это дело не кажется сложным и запутанным, – заметил Мэдфорд.

– Не сомневаюсь в этом. Вы сами видели, Ваша Честь, по ответам сержанта Дорсета, что он был заинтересован только в сборе вещественных доказательств, ведущих к осуждению подсудимой. Любые улики, указывающие на возможную виновность другого лица, во внимание не принимались. Полиция считает, что другое преступление не связано с убийством Харрингтона Фолкнера только потому, что в нем не замешана обвиняемая.

– Я понимаю, что некоторым образом нарушаю правила, – сказал судья Саммервил, – но мне хотелось бы выслушать все обстоятельства дела.

– Я протестую.

– Я просто прошу господина защитника объяснить в общих чертах позицию, – спокойно заявил судья. – Мне необходимо знать, что думает защита, прежде чем вынести решение по протесту, выдвинутому обвинением.

– Ваша Честь, – начал объяснение Мейсон, – Харрингтону Фолкнеру принадлежала пара довольно ценных рыбок, ценность которых для него лично, несомненно, превышала рыночную, но тем не менее, рыбки были весьма редкой разновидности. Харрингтон Фолкнер арендовал часть дома, принадлежащего компании. В другой части размещались служебные помещения. Фолкнер установил в служебном кабинете аквариум и поместил в него этих двух ценных рыбок. Он и второй совладелец компании Элмер Карсон стали смертельными врагами. Рыбки страдали от болезни, которая практически всегда заканчивалась летальным исходом. У Тома Гридли, имя которого уже упоминалось, было лекарство от этой болезни. Покойный различными способами пытался заполучить формулу лекарства Тома Гридли. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал в Суд иск и добился временного приказа, запрещающего Харрингтону Фолкнеру выносить аквариум из конторы, на том основании, что он является движимостью, неотрывно связанной с недвижимостью. Насколько я знаю, еще перед слушанием дела по иску, Харрингтон Фолкнер, не передвигая аквариум, удалил из него рыбок и перевез их в дом Джеймса Стонтона. Поэтому, настаивая на особенных обстоятельствах дела, учитывая тот факт, что подзащитная является возлюбленной Тома Гридли и работала в зоомагазине, который был приобретен Харрингтоном Фолкнером для того, чтобы завладеть лекарством Гридли, я прошу все сообщенное мной считать неотъемлемой частью дела.