– Я могу продолжать перекрестный допрос этого свидетеля? – спросил Мейсон.

– Продолжайте, – разрешил судья Маркхам.

– Вы знаете, какую деловую активность вел Эдвард Нортон? – обратился к Дону Грейвсу адвокат.

– Я полностью в курсе всех его дел, – ответил свидетель.

– В таком случае, вы должны знать, когда заканчивается срок действия страхового полиса, лежавшего на столе Эдварда Нортона, не так ли?

– Да.

– Когда заканчивается срок его действия?

– Двадцать шестого октября текущего года.

– Значит, срок действия страхового полиса закончился через три дня после смерти Эдварда Нортона?

– Все правильно.

– Не является ли фактом то, мистер Грейвс, что вы испытываете враждебность, какое-то предубеждение против Фрэнсис Челейн, обвиняемой по этому делу, в связи с тем, что она вышла замуж за Роберта Глиасона?

Вопрос вызвал удивление, и по залу суда пробежал шумок, означавший внезапное включение внимания зрителей, которые сели на самые краешки стульев, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.

– Это неправда! – закричал Дон Грейвс с чувством. – Я сделал все возможное, чтобы не впутывать Фрэнсис Челейн в эту историю. Я сейчас даю показания только потому, что мне вручили повестку и я обязан был явиться в Суд.

– У вас нет предубеждения против Фрэнсис Челейн ни по каким другим основаниям?

– Нет.

– А против Роберта Глиасона?

– Нет. Я не испытываю дружеских симпатий к Роберту Глиасону, потому что плохо его знаю, но к мисс Челейн у меня совсем другие чувства. Я не сказал бы ни слова в этом зале суда, которое могло бы связать ее с убийством Эдварда Нортона, если бы я не был абсолютно и вне всяких разумных, обоснованных сомнений уверен в том, что говорю правду.

– У меня больше нет вопросов, – заявил Мейсон с видом побежденного.

Клод Драмм поднялся на ноги. В его голосе слышались победные нотки:

– У меня есть несколько вопросов к этому свидетелю. При перекрестном допросе у вас, мистер Грейвс, пытались выяснить, участвовали ли вы когда-нибудь в эксперименте при условиях, идентичных тем, что окружали совершение преступления, с целью определения, сможете ли вы опознать лиц, находившихся в кабинете Эдварда Нортона, когда его убили, не так ли?

– Да, мне задавали такой вопрос, – ответил Дон Грейвс.

– После того, как вам задавали такой вопрос, участвовали ли вы в эксперименте при точно таких же условиях?

– Да, сэр.

– Опишите, пожалуйста, условия, при которых проводился эксперимент, и его результаты, – попросил Клод Драмм.

– Эксперимент проводился ночью, – медленно начал Дон Грейвс. Зрители в зале затаили дыхание, чтобы слышать каждое его слово. – В кабинете Эдварда Нортона находилось трое мужчин и две женщины. Одна женщина была одета в черное, другая – в розовое. На одном из мужчин был синий сержевый костюм, на другом – твидовый, на третьем – костюм из шотландки. Я знал всех мужчин, но женщин раньше никогда не видел. Также присутствовали представители прессы, вы, мистер Драмм, и мистер Мейсон.

– И что произошло?

– Мы сели в машину и поехали по петляющей дороге вверх по возвышенности к главному бульвару. Когда машина оказалась в той точке, где в ночь убийства у меня вырвался возглас, судья Пурлей велел мне оглянуться назад. Я оглянулся и продолжал смотреть, пока машина не обогнула поворот и дом не скрылся из моего поля зрения.

– Что вы увидели?

– Я увидел женщину в розовом платье, стоявшую в том же положении, что и мисс Челейн в ночь убийства Нортона, а также мужчину в синем сержевом костюме, замахивающегося тростью над стулом, в котором сидел мистер Нортон, когда его убили.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – с победным видом повернулся к Мейсону Клод Драмм.

– Вы не рассказали всего, что имело место во время проведения эксперимента, мистер Грейвс, не так ли? – спросил адвокат.

– Все основные моменты, сэр.

– Разве там не было газетного репортера, который вас как-то побеспокоил и задержал?

– Да, был. Если не ошибаюсь, его фамилия Неверс. Он настаивал, чтобы мы изменили условия эксперимента. У меня не было полномочий изменять их. Условия оговаривали мистер Драмм и вы, мистер Мейсон. Я сказал об этом репортеру, но он от меня не отставал, даже засунул палец мне в петлю пиджака, пытаясь удержать.

– А мы где находились в этот момент?

– Вы уже спустились к машине.

– Как вам, в конце концов, удалось от него отделаться?

– Я крикнул мистеру Драмму, а он ответил совершенно определенно, что никаких изменений в условиях производиться не будет. Когда репортер услышал слова мистера Драмма, он, наверное, понял, что нарушает порядок, и отпустил меня.

Зрители, старавшиеся не пропустить ни слова, теперь в недоумении переглядывались.

– Это все, – объявил Мейсон.

– Вызывайте следующего свидетеля, мистер Драмм, – обратился к заместителю окружного прокурора судья Маркхам.

– Секундочку, Ваша Честь, – перебил Мейсон. – Мне бы хотелось снова пригласить Артура Кринстона для продолжения перекрестного допроса.

– Хорошо, – согласился судья. – Слушание проходит несколько необычно, но при сложившихся обстоятельствах, когда вопрос полностью оставлен на усмотрение Суда, я разрешаю вам перекрестный допрос свидетелей, которых вы захотите заново пригласить для дачи показаний. Суд осознает тот факт, что в дело были включены новые обстоятельства после вашего _о_ч_е_н_ь к_р_а_т_к_о_г_о_ перекрестного допроса предыдущих свидетелей.

Судья Маркхам не мог удержаться, чтобы не сделать легкого ударения на словах, описывающих краткость перекрестного допроса. Он пытался пожурить адвоката, который так небрежно отнесся к перекрестному допросу важных свидетелей в деле об убийстве.

Артур Кринстон прошел вперед с мрачным лицом.

– Вы уже принимали присягу, – напомнил Мейсон. – Пожалуйста, займите место для дачи свидетельских показаний, мистер Кринстон.

Артур Кринстон сел в кресло, положил ногу на ногу и повернулся к присяжным.

– Мистер Кринстон, – обратился к нему Мейсон, – в ночь убийства вы разговаривали с мистером Нортоном?