Он бежал по малоосвещенному, пустынному Пушкино.
Совсем недалеко свистнула электричка.
... Последняя! Сверкнуло в мозгу, а такси тут хрен найдешь!
Он помчался в сторону зова электрички. И скоро оказался на привокзальной площади.
И, - о счастье! - поблескивали зелеными огоньками два такси.
Клим плюхнулся в одно из них.
- Куда? - Спросил таксист.
- В Москву, - Выдохнул Клим.
- Москва большая... - усмехнулся пожилой водила, - там-то куда?
Клим буркнул, - вези сначала в Москву, там разберемся и заискивающе спросил, - командир, выпить есть? Плачу.
Таксист внимательно осмотрел его, - прикинул видно его материальные возможности... Нашел, что есть и достал из бардачка бутылку водки.
- На, себе купил... Но теперь с этим делом хорошо, - где хошь, когда хошь, - на тебе пожалуйста...
Водила продолжал ещё что-то говорить, но Клим не слушал.
Желанная острая влага благословенно льется в горло...
Клим отглотнул треть бутылки и мысли пришли в кое-какой порядок.
... Действительно, - куда в Москве? Домой? Уплакаться от смеха! К Берлинскому? Выгонит. Сейчас два часа ночи.
А больше, собственно, у него никого нет. Осталась одна. Элька.
Засвербило в том месте, где возможно находится душа, - в середине груди... И эту одну-единственную, которая прощала ему все его штуки, какая-то мразь, за бабки, предложила убить!.. И аванс выдала.
Он в полном прояснении осознал чудовищность этого.
... Может, рвануть к Стаху?
Но кто ему - Стах? И кто он - Климу?..
- Командир, давай в кабакеллу! - Тронул он водилу за плечо.
Тот удивился, - что-то я такого не знаю... Может в "Каравелу"?
- Давай в "Каравеллу", - безнадежно кинул Клим.
Потом был какой-то кабак с парусниками и официантами-пиратами. Какие-то красотки-девки, сгрудившиеся за его столиком...
Очнулся Клим там, куда совсем не хотел.
Дома. Утром.
По коридору шлепали такие знакомые шажки маман.
Он застонал от безысходности.
... Может, на счастье, она не слышала, как он пришел?..
И сразу же, чуть продрав глаза, обшарил карманы.
Ни ломаной копейки! Идиот! Мразь! Что он будет делать? Что???
Маман влезла в комнату без стука, чего никогда раньше не делала. И стала у двери. На лице было брезгливое презрение.
- С Элей, конечно, ты расстался. - Язвительно-насмешливо заявила она, - сам. Она, скорее всего, рыдала и не отпускала тебя.
У Клима и так раскалывалась голова и все было отвратительно... А тут ещё маман с её нотациями!
- Мама! - Заорал он, - замолчи! Уйди, прошу тебя!..
Он готов был заплакать.
Но при маман лучше сразу помереть, чем пустить слезу.
Она скорчила гримасу, означающую ядовитую усмешку.
- Я-то уйду. И пойду на работу. Чтобы было на что тебе пожрать, покурить, выпить! Я покупаю тебе как новорожденному, все! Вплоть до исподнего! А ты что будешь делать? До чего ты дошел. И Эля тебя прогнала... Елена горько вздохнула, - как я могла даже подумать, что у тебя что-то с ней сладится! Ты наверное такого там наворотил, я себе представляю!
Она ещё горше вздохнула и заговорила неожиданно умоляюще, чуть не со слезами.
- Клим, ты же был таким способным, послушным, красивым мальчиком! Ты подавал надежды! Тебя любили такие замечательные женщины! Хизер, Зля!.. Та прима из театра Советской Армии, красотка, талант!.. И что?.. Где они? И все это сделал ты сам! Ты сам испоганил себе жизнь, как я ни боролась за тебя! Ты же фактически бомж, только пока ещё с квартирой, потому что меня ещё ноги по земле носят и я могу работать!.. А вот умру я? Я об этом часто думаю, - тебя твои дружки споят, за копейки купят у тебя квартиру, а тебя двинут по башке и все, - решение проблемы. И будет здесь гужеваться всякая мерзость... Клим, что мне с тобой делать? Скажи...
У Клима только прошептал, - я не знаю...
Она заплакала и вышла из комнаты.
Он сидел, не шевелясь, опустив голову на руки, и думал о том, что маман ещё не знает всего, она видит лишь десять процентов из того, чем живет её сын... А если б знала?
Бешеная мысль пронеслась в мозгу, а что если сказать маман обо всем? Может быть, она найдет выход?
Но тут же представил себе её состояние, - давление, криз, врачи... Какие уж там советы! Самому надо выбираться.
Маман пошастала по коридору и ушла.
Клим посидел немного, но почувствовал, что сидеть так, бездейственно, невмоготу, и вышел на кухню.
Надежда, что маман оставит хотя бы на сигареты, - не оправдалась. Стол был девственно чист и пуст.
Клим полез в холодильник, - иногда маман там держала винную заначку для посиделок с подружками. но и этого не было.
Возможно, если он нашел хотя бы глоток, ему бы так не хотелось опохмелиться. Но теперь...
Он ощущал все усиливающееся жжение в груди, головная боль разрасталась, разрывая черепушку, а сердце начало давать сбои.
... Это психоз, уговаривал он себя.
Клим затрясся. Сказались все нервные напряги.
Из глаз потекли слезы, - то ли от ужаса, то ли не держали уже слезные мешочки скопившуюся влагу.
Клим вспомнил Хизер, о которой давно позабыл.
В безумном его мозгу возникла идея: позвонить Хизер. Пожаловаться на жизнь и судьбу. Может, попроситься к ней?.. И умотать в Америку. И забыть обо всех и обо всем. Хизер не даст ему пропасть и не будет воспитывать как Элька и маман. У америкашек другие взгляды. У них - главное! - защита свободы отдельной личности. То есть, личность эта может делать, что захочет. В рамках закона. А пить ли, шляться ли до утра, жить за чужой счет или бомжевать по стране... - Да за ради Бога, сколько душе угодно!
Так понял Клим из рассказов Хизер об Американском обществе.
А ему другого ничего и не надо.
Набрал бостонский номер.
Трубку взяла Хизер.
Когда она узнала Клима, то чисто по-американски завопила, о, нет, нет!
Как будто бы не Клим позвонил, а его призрак.
Но все утряслось и она спросила (опять таки по-американски), - ты в порядке?
Клим знал эту систему. Надо ответить, - о, да, я в порядке!
Желательно, - восторженно.
Но не за этим пустым трепом он позвонил, и потому ответил не по правилам.
- Нет, Хизер, я не в порядке.
У неё упал голос, стал вялым.
- Что с тобой?
- Я болен. Душевно, - сообщил Клим, понимая, что он навешивает на простенькую америкашку непосильный для неё груз, - свои российские беды.