Снизу до них донеслась веселая песня.

Они обернулись.

По оставленному на время битвы лагерю, медленно объезжая дымящиеся пепелища костров, тащилась большая повозка. На ней был установлен лафет с лазерной пушкой, грозно уставившейся своим стволом в никуда. Прислонившись к лафету, на повозке трое совершенно пьяных людей, обнявшись, пели игривую песенку о пастушке и его стаде. Среди веселой троицы Шамиссо увидел Серого Хрольва с Горы. Он был пьян больше всех. В руке он держал большую бутыль. В ней плескало лишь на донышке. Из-за холма слышалась грозная музыка битвы.

Шамиссо шагнул к ним, и Хрольв увидел его лицо.

— А!

У его виска оказался направленный твердой рукой смертоносный бластер.

— Серая сволочь с горы! — прошептал у его уха тихий от сдерживаемого бешенства голос. — Вижу, привез ты лазер? Только не поздновато ли?

Серый Хрольв с Горы еще не утратил разуменья.

— Да ты что, гнфлньер! — проговорил он, покачиваясь. — Лзр-то мы првзли! А чего еще ты хчшь?

Шамиссо ударил его в лоб, и Хрольв с Горы пал наземь, моментально уснув.

— Повесить его? — предложил Блакк.

— Не надо. — Шамиссо был в ярости. — Это моя вина. Я должен был смотреть, кто поедет с лазером.

Спутников Хрольва рядом уже не было: они мгновенно исчезли в лесу. Шамиссо с помощью Блакка и нескольких легко раненых, которые бродили по лагерю, снял пушку с телеги и начал медленно затаскивать ее на холм. Они были уже почти на вершине, когда сзади послышался взрыв и треск: шальное вражеское ядро превратило телегу в мелкую щепу.

Бой все еще кипел. Шамиссо начал крутить рычаг, и лафет развернул ствол лазера туда, где рев пушек, огонь, стоны, кровавые брызги, грязь, безумное ржание лошадей, черная копоть, вопли и лязг затупившихся клинков слились в одно целое. Находящийся рядом Энунд сказал:

— Только что принесли Гудлауга. Он умер от сердечного приступа прямо посреди сражения.

Мимо несли изувеченное тело.

— Это Рэгнвальд, — сказал Энунд. — Он был ранен копьем в живот. Когда он свалился с лошади, его затоптали насмерть.

У Шамиссо не было времени стонать по поводу этих утрат. В любую минуту альбегинцы могли прорваться к холмам. Рядом возник Бурис. Его борода превратилась в слипшиеся кровавые сосульки и торчала нелепым веником, лицо было покрыто грязью и копотью, а глаза безумно косили.

— Чего ты копаешься, гонфалоньер! — заревел он. — Гляди, они наступают. Только что они ранили Месмони Наргара. Скоро они будут здесь.

Шамиссо поднял голову. И впрямь, сражение подкатилось уже под самый холм. Было видно, как в промежутках между сражающимися колышется грязь.

— Там грязевые вампиры, — ревел Бурис. — Они убивают не хуже копий.

Неподалеку на холме вдруг показался человек. Он был мертв уже около года, поэтому являл собой зрелище просто отталкивающее. Шамиссо выстрелил в него из бластера, и хакта объяло пламенем. Бурис беспокойно бегал вокруг.

— Туда, туда бей!

Шамиссо нажал рычаг на лафете. Он не поддавался. Тогда он изо всех сил ударил ногой по упрямой железяке. Вырвавшийся из ствола луч вначале прошел над головами сражающихся, подпалив дальние деревья, потом вдруг опустился и заплясал между бьющихся воинов. Вопль, исторгнутый сотнями глоток, был слышен даже в этом кромешном аду. Толпы черных существ полезли на холм. Шамиссо в упоении водил стволом из стороны в сторону, и луч поджигал альбегинцев и резал их в куски.

Перед лазером прямо в кучу зловонных хактов ударило ядро с той стороны. Видимо, по лазеру пристреливались. Шамиссо залепило глаза горячей гниющей плотью. Пока он ругаясь, проклиная все вокруг, протирал их, на холм взобралось несколько существ. Ни одно из них не было человеком. Энунд развернул коня и ускакал за холм.

Шамиссо повернулся и выстрелил в подходившего к нему огромного циклопа, залепленного черной землей, и единственный глаз циклопа стал сквозной дырой в его черепе. Бурис в этот момент зарубил панцирного слизня, передвигающегося громадными скачками, а Блакк поразил стрелами бесформенную черную медузу, оставляющую за собой дымящийся ядовитой кислотой след.

К ним подошел бледный шатающийся Роаберт. Вместо правого уха у него была кровавая кашица с розовыми торчащими кусочками хряща: удар вражеской палицы был так силен, что шлем едва спас его от гибели. Шамиссо вновь взялся за рукоятки лазера.

— У Ксойна более не осталось приоров, — промолвил Роаберт. — Убит Льот.

Шамиссо кивнул. Луч из лазера превращал грязь поля в бурлящую пламенем серу. Из нее с визгом выпрыгивали грязевые вампиры, превращаясь в полусваренные тушки. Вернулся Энунд.

— Плохой из меня воин, — пожаловался он Бурису.

Вокруг свистели стрелы. Одна со звоном ударила в грудь Энунду и отскочила.

— Панцирь, — пояснил пресвитер.

Роаберт наклонился к Шамиссо.

— Там в лесу запрятан еще один резерв.

— Что? — повернулся к нему тот. — Чего же ты молчал! Бурис! Возьми это резерв и отбей у них их пушки. Заклепай их, если нужно.

Бурис исчез. А Шамиссо заметил вдалеке среди дымящихся остатков лагеря альбегинцев нетронутый белый шатер. Рядом стояла темная кучка существ.

Он заглянул в прицел. Отчетливо стал виден и шатер, и существа, стоящие рядом. Шамиссо поморщился: они были безобразны. Он прицелился и нажал на рычаг. Жгучий луч ударил в шатер, воспламенил его. Он повел стволом налево и погубил начавшую было разбегаться группу у шатра (в том, что это были военачальники, он не сомневался). Лишь один, чудом выживший, петлял по лесным буреломам, тщась уйти. Это было существо, похожее на человека, покрытое мягкой голубоватой шерстью. Оно бросилось в сторону, но луч поджег лесную заросль. Существо прыгнуло через колючие кусты, Шамиссо коротко полоснул лучом, и тело существа на лету развалилось.

Пока он гонялся за неудачливым военачальником, резерв Буриса, обойдя позиции альбегинской артиллерии, уничтожил орудийные расчеты, состоявшие почти из одних стикских перебежчиков, смял почти не существующий фланг и обрушился на центр.

Альбегинцы побежали. Их с гиканьем преследовала конница Гутхорма, уничтожая бегущих. Где-то на краях поля, залитого кровью, покрытого трупами и дымящегося от прикосновений лазера Шамиссо, еще дрались.

В целом же битва была закончена. Он выпрямился и вздохнул. Энунд, стоявший неподалеку и казавшийся таким же спокойным, как и в начале, произнес:

— Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечем убивает, тому самому надлежит быть убитым мечем. Здесь терпение и мудрость святых.

Шамиссо хотел сказать ему что-то в ответ, но удержался. Вместо этого Шамиссо улыбнулся.

14

Было не понять, почему Чойса и Лоу рассадили по разным местам: то ли это было сделано со злым умыслом, то ли не нарочно. Правда, в свете событий, происшедших потом, оба они склонялись к первому.

Чойсу досталось соседство самого Хрута. С другого бока пристроился риббальд Гнада Офоти, ловя каждый его вздох. Это было не самое приятное соседство, но приходилось терпеть — не самым приятным было и посещение Градрима.

Лоу усадили рядом с чем-то, похожим на лужу слизи. Он подумал было, что разлили какое-то пойло, и собрался уже незаметно стряхнуть лужу со скамьи, но в это время лужа прочавкала:

— Рад знакомству. Я Ствич.

— Очень приятно, — растерялся Лоу. — Я Армстронг Лоу, по прозванию Череп-Долой.

— Доблестный воин, — равнодушно подытожила лужа. Откуда-то из ее недр вытянулся гибкий отросток и, схватив со стола кусок жареного мяса, погрузил добычу обратно.

Сосед Лоу слева всем телом повернулся к нем. Это было существо, походившее на моржа.

— Здравия! — прогудело оно. — Именуюсь Тунга. Пребываю лейлендингом.

Лоу вспомнил, что в Лиге лейлендингами назывались арендаторы.

— Здравия, — вежливо сказал он. — Армстронг Лоу, корсар.

Ему уже надоело представляться выдуманными титулами и кличками.