Интересная мозаика…

И попивал прохладное пивко, отрешенно глядя на узенькую улочку за окном.

Восемнадцатого августа девяносто первого года он проехал по этой самой улочке в столицу в половине седьмого утра, когда все радиостанции Советского Союза уже объявили, что товарищ Горбачев некстати занемог, а посему создан совершенно новый госкомитет, избравший своим гимном бессмертную музыку Чайковского.

Как и все прочие волки «дня Д», Данил точно знал, что ему делать и куда первым делом направиться.

Первый неприятный укол в сердце он ощутил, когда его «жигуль» проехал мимо солидного кирпичного зданьица – поста ГАИ на въезде в столицу. В обычное время здесь всегда дежурили милиционеры с автоматами, логично было предположить, что уж теперь посты даже усилят. Однако пост был закрыт вообще! Чего никогда прежде не случалось. Через десять минут, проезжая мимо городского аэропорта, Данил увидел, как оттуда взлетает гражданский самолет.

И это – чрезвычайное положение?! Возле железнодорожного вокзала – никаких признаков чрезвычайной охраны, разве что у пригородных касс приткнулся небольшой цивильный «пазик» с полудюжиной парней в штатском…

И на улицах – ни следа усиленных патрулей.

На душе становилось все тревожнее, и, когда он приехал туда, где должен был находиться согласно штатному расписанию, то вошел внутрь, уже явственно ощущая волчьим чутьем сосущее предчувствие краха, скольжения в бездну.

Так оно и оказалось. О тех днях он старался вспоминать как можно реже, но когда бы ни вспоминал, осадок в душе был самый пакостный. Все было готово, все были готовы, замерла в предчувствии броска великолепная армада, умевшая сокрушать и пресекать в мгновение ока, недоставало лишь хриплого рева охотничьего рога, – а вот его-то и не последовало. Совсем. Сутки спустя Данил сидел в комнате, где усатый подполковник, вопреки строжайшим инструкциям успевший опрокинуть стакан, стучал кулаком по столу и орал:

– Блядь, мы ж профессионалы! Мы ювелиры! Только моторы завести! Вы что, не видите, как все проседает? Дайте команду! Что они в Москве, жопой думают?

Но Басенок, который должен был дать команду ему, а заодно и Данилу, сидел, уставясь в стол, с мертвым лицом – потому что не получил команды и сам. Никто не получил команды, до самого конца так и не последовало команды.

Двадцать первого, когда все рухнуло окончательно, Данил улетал отсюда – и, глядя в иллюминатор медленно катившего к взлетной полосе самолета, видел, как идет к армейскому «ИЛ-76» длинная колонна десантников. Очень возможно, это были ребята того подполковника. Все рухнуло. Не нашлось молодого корсиканца, способного без оглядки рявкнуть: «Вперед!» – ведь известно, что перевороты, затеянные молодыми военными вундеркиндами, проваливаются раз в десять реже, чем путчи, задуманные старыми интриганами…

…Понемногу, несмотря на рабочее время, в пивнушку стали стекаться аборигены, и вскоре за одним столиком с Данилом их оказалось четверо, а там и пятый прибавился. Данила это ничуть не раздражало, наоборот – выпала возможность беззаботно отдохнуть, проведя время в неторопливой пустой беседе за кружкой не самого скверного пива, обсуждая знакомые насквозь темы: жизнь на грешной земле. Батька и его супротивника, нехитрые сенсации старинного Кракова, космос и земля… Благо в таких вот местах все моментально становятся друг другу желанными собеседниками и чуть ли не кумовьями.

И через каких-то четверть часа, сидя за мокрым столиком с разодранной на бумажке копченой рыбой, в табачном дыму и мирном гомоне, он услышал от новых знакомых такое, от чего перехватило дыхание. Нечто, касавшееся той самой военной машины – и, надо сказать, идеально с ее видом и номерами сочетавшееся…

Умело задавая наводящие вопросы, он быстро убедился, что ошибки тут нет.

Это был даже не шок – ослепительное озарение, недостающий кусочек, после которого головоломка мгновенно преображалась в лишенную всяких неясностей картинку. Конечно же, С-300, даже по описанию селянина ясно… Вот оно!

Средоточие и узел!

Нервы звенели так, что он не на шутку испугался умереть здесь, за столиком, от неведомо откуда взявшегося инфаркта, – ведь все умерло бы тогда вместе с ним. Как все укладывалось, господи боже! Как все становилось просто!

В первую минуту потянуло сломя голову бежать куда-то – то ли на автобусную остановку, то ли на местную почту, к телефону. Он в конце концов переборол себя, остался сидеть, прихлебывая потеплевшее пивко. С-300, полигонные учения в рамках совместной военной доктрины…

Маленькая «Ока» вишневого цвета остановилась там, где и было условлено, ловко развернулась, задом отъехала к зеленому забору. Данил сидел на прежнем месте, разделывая вторую скумбрию. Все внутри пело и ликовало после озарения.

Оксана старательно заперла машину, постояла немного, чуть нетерпеливо постукивая каблучком. Данил смотрел на нее, тут же припомнив из классики:

«Вы такой звездой, такой этуалью слетели к нам…» От ее красоты вновь стало тоскливо: брючный костюм из вишневого бархата, прямо-таки в тон машине, бриллиантовый посверк в ушах и на шее, волна распущенных черных волос, синие глазищи, гордая стать… Редкие прохожие на нее оборачивались. Душевное ликование медленно уступало место пустоте.

Потом она появилась в пивнушке, огляделась и уверенно направилась к его столику, остановилась над ним, дыша духами, очарованием и иронией, призрак той жизни, кою местные знают лишь понаслышке и никогда не смогут ею жить.

Столкновение двух миров.

– Привет, – сказал Данил непринужденно. – Я ж говорил, что брошу тут якорь.

Садись, я тебе сейчас газетку подстелю…

Сидевший рядом с ним абориген, сохраняя на лице выражение полной обалделости, приподнялся, подхватил свои две кружки и молча, оглядываясь, убрался за другой столик, остальные притихли.

Бровью не поведя, Оксана опустилась на застеленный газеткой стул, одним взглядом оценила количество оставшегося в банке пива и констатировала:

– Неплохо. Успел приятно провести время…

– Тебе налить? – светски спросил Данил. – Ежели посуда без миазмов… Он сходил к стойке за кружкой, старательно промыл ее под краном в горячей воде, наполнил. Оксана, не жеманясь, отпила. Ошалевшие соседи по столу таращились на нее, забыв о своем пиве. Дело было не только в нежданном явлении ослепительной красотки. Поведение у нее было не правильное – не в смысле морали, а в смысле тех нехитрых взаимоотношений меж мужчиной и женщиной, к коим здесь привыкли испокон веков. Обнаружив своего «дядька» в пивной, супруга, или кто она там, просто обязана была, взявши загулявшего спутника жизни за шиворот, со скандалом выбить его отсюда, как предписывали сложившиеся за пару-тройку столетий стереотипы. Меж тем дядько продолжал благоденствовать, нахально цедя пивко, и ничуть не боялся, что его отсюда поволокут под шумные напоминания о семейном долге. Поистине столкновение миров, можно преисполниться черной зависти, что соседи по столу и делали, судя по их завистливо-опасливым взглядам.