— Его имени нет в списке, — дрожащим голосом ответила она. — Его зовут Гантер.

Восемь серебряных монет зазвенели, высыпаясь из мешка. Ганс аккуратно разложил их в ряд, попытался еще немного успокоить Мигнариал, и предложил сходить в трактир «Зеленый Гусь». Мигнариал, немного оживившись, смахнула слезы с глаз и улыбнулась Гансу — хотя улыбка вышла довольно натянутой. Ссыпав монеты в мешок, они вышли на улицу, оставив дома котов, которые резвились на полу, словно маленькие котята.

Ганс вновь заглянул в мешок только на следующее утро, после ухода Мигнариал. Там лежало семь империалов. У Ганса подкосились ноги. Он долго сидел на кровати и размышлял, прежде чем сунуть одну монету в свой поясной кошелек. Затем Ганс надел шляпу и вышел.

На полдороге до него вдруг дошло, что ему, пожалуй, не следует снова идти к Гайсе. Ганс вообразил, какой разговор может состояться между ними:

— Человек по имени Гантер? Ну да, он был задушен, отравлен, повешен и порублен на куски вчера ночью. Что тебе известно об этом, Ганс? — Ничего. — Так почему же ты пришел сюда и спрашиваешь меня о том, не умер ли вчера человек по имени Гантер? — Ну, э-э… Мигнариал вчера предсказывала ему будущее, и.., э-э.., ей показалось, что она увидела его страшную смерть. — Хм-м. Ведь это случается уже во второй раз, верно, Ганс? Извини, но я думаю, что мне следует пойти и задать Мигнариал несколько вопросов. Быть может, ФСК тоже захочет поговорить с нею. — Почему? — Понимаешь, Ганс, одно дело — предсказание будущего, а совсем другое — причина и следствие. Я уверен, что эта милая девушка честно занимается гаданием, но…

Нет. Он не должен идти к Гайсе.

«И мне, и Мигни и без того хватает хлопот, не хватало еще, чтобы сержант начал в чем-то подозревать нас и взялся допрашивать Мигни. Нет. Мне надо придумать что-то другое».

Несмотря на то что время дня было совсем не подходящим для выпивки, да и сам Ганс не привык топить неприятности в кружке, однако он свернул в ближайшую же пивную. Там Ганс заказал малую порцию пива, однако так и не смог одолеть ее и в конечном итоге сдался и ушел. Никаких интересных разговоров он не услышал. Ганс вошел в другую пивнушку, но и там не узнал ничего — за исключением того, что пить пиво по утрам вряд ли войдет у него в привычку. У дверей третьего заведения Ганс постоял немного, чтобы принять как можно более непроницаемый вид, а потом вошел внутрь и попросил себе чай.

Никто не отпустил ни единого замечания на этот счет. Четыре человека, сидевших за столом возле двери, толковали о каком-то типе, который прошлой ночью выпал из окна своей комнаты на третьем этаже и забрызгал мозгами стену на несколько футов вокруг места своего падения. Ужасно. Один из собеседников, помотав головой и облокотившись на стол, сказал, что тот парень наверняка был пьян.

— Люди должны пить с умом. Нельзя напиваться по ночам и в одиночку!

— Ну ты сказанул, Коротыш, такой глупости я в жизни не слыхал! Чего нельзя делать — так это напиваться днем! Я бы, например, никогда не стал пить днем, если бы не был такой жидкой кучей конского навоза!

— А у меня есть правило — никогда не напиваться до завтрака! — сообщил третий собеседник. — Никогда!

«Во имя зрачков Ильса, — подумал Ганс. — Я сегодня еще не ел!»

Он уже терял терпение и был готов спросить, как звали погибшего, но тут Коротыш задал именно этот вопрос.

— Кто знает? — повторил один из его собеседников. Хозяин пивнушки поднял взгляд от расставленных на столе кружек и сказал:

— Гантер. Его звали Гантер. И я могу поставить последний бочонок пива на то, что его выпихнули из окна!

Ганс сглотнул дважды, но в горле по-прежнему стоял комок. Он попытался выжечь этот комок чаем, но обнаружил, что чай совсем не горячий. Так… Гантер.

— А почему вы так считаете? — спросил Ганс.

— Вот хоть один умный человек нашелся, — громко заявил хозяин. — Он переплюнул вас четверых, даже не думая об этом. И что же он пьет в это чудесное солнечное утро? Чай! Во имя Пламени, чай! — Хозяин перевел взгляд на Ганса. — Потому что люди не выпадают так просто из окон, вот почему! Кто-то выпихнул его, попомните мои слова!

— Я однажды выпал из окна, — пробормотал Коротыш.

— Если мы все, приходя сюда, будем заказывать чай, то ты, Бим, помрешь с голоду! Разве можно заработать хорошие Денежки, разливая чай?

— Ну да, умру с голоду, как же! — парировал Бим. — Я получу разрыв сердца и паду мертвым на месте, если кто-то из вас явится сюда, чтобы выпить чаю! Налить еще? Ох, погодите, вернитесь, господин хороший.., я ведь не дал вам сдачи, верно?

Но Ганс уже закрыл за собой дверь.

Он шел по улице, погруженный в свои невеселые мысли. Гантер. Ганс не стал никуда заходить, чтобы хотя бы перекусить. Он шел. Он шел по улицам Фираки и думал, думал, не замечая никого и ничего вокруг. Он ходил несколько часов и все думал, думал. Дойдя до северных ворот, он прошел сквозь них и побрел дальше. Гантер. Два раза Ганс столкнулся с людьми, и один из них продолжал ругаться даже после того, как Ганс извинился перед ним. Ганс поднял на него тяжелый взгляд и криво улыбнулся. Тогда человек решил, что принесенных извинений было вполне достаточно. Он пошел своей дорогой, а Ганс — своей. В конце концов Ганс осознал, что находится в районе, именуемом Новым Городом, и подумал — как жаль, что он не обращал внимания на те места, по которым гулял. Но затем невеселые мысли и чувство полной беспомощности перед мощью колдовства вновь одолели Ганса, и он побрел обратно к воротам. На полпути он осознал, что время уже перевалило за полдень и что он так и не рассмотрел как следует Новый Город. Желудок Ганса недовольно бурчал, напоминая ему, что он забыл еще кое-что жизненно важное.

И тут внимание Ганса привлек громкий спор, который затеяла чета, шедшая впереди него. Эти двое просто спятили.

Рыжеволосая женщина неожиданно набросилась на тощего мужчину — вероятно, это был ее муж или, по крайней мере, ее мужчина — и принялась бить его кулаками. Он ударил ее в ответ — изо всех сил, в лицо, и Ганс замер на месте, потому что он шел прямо на них. Женщина закричала и упала навзничь, подняв облачко пыли и взметнув юбки. Ганс увидел, как в руке мужчины блеснула сталь. Мужчина выкрикнул что-то невероятно грубое и шагнул к лежащей женщине. От ворот к ним рысцой бежал стражник. Мужчина сделал еще шаг, сжимая в руке нож, и уже начал замахиваться на женщину. Красный выкрикнул что-то. Женщина визжала, катаясь по земле. Тощий мужчина оглянулся на стражника, затем посмотрел на женщину и вновь перевел взгляд на человека в форме, который был уже рядом, протягивая к нему руки.

Тощий человек вонзил нож в горло стражника, и женщина закричала так, словно пырнули ее саму.

— Стой! Стой на месте и брось нож!

Это выкрикнул другой стражник, оставшийся возле ворот. Ганс поднял глаза и увидел, как Красный, стоящий на башне, наводит свой арбалет. Бросив быстрый взгляд на сержанта, стоящего внизу, Ганс заметил, что тот указывает на тощего мужчину своим мечом, а другой Красный, припав на одно колено, уже поднимает арбалет к плечу. Ганс решил, что изображать из себя живую мишень не стоит, и плашмя рухнул в пыль. Женщина визжала так, что онагр Инас удавился бы от зависти. Тощий человек, еще раз пырнув обмякшего стражника, повернулся к своей жене, как будто не услышав приказа и не замечая опасности.

Ганс чуть приподнял голову, прикрывая ее руками, и увидел, как тощий человек внезапно зашатался и крутанулся вокруг самого себя. Одна арбалетная стрела вонзилась мужчине в бедро, а другая — в живот, чуть повыше пояса. И все же этот сумасшедший удержался на ногах, вновь повернулся к кричащей женщине, которая пыталась отползти прочь, и занес над нею кинжал.

«Неплохо стреляют парни», — с уважением подумал Ганс за миг до того, как чья-то стрела, пройдя чуть выше цели, пробила насквозь обе щеки безумца и вылетела наружу в брызгах крови. Теперь человек издавал животный вой, и изо рта его струился красный поток. Четвертый выстрел был самым удачным — тощий мужчина рухнул наземь и задергался, словно петух с отрубленной головой.