— Нет, я же сказала — нет!

— Тогда идемте.

— Куда? — упавшим голосом спросила бывшая ведьма. Залемран так и не узнает, где она погибла… и ребята… и Кикса, бедная девочка… Тиселе так и не ответила на ее последнее письмо — получила уже перед самым отъездом.

— Туда… — неуверенно ответил первый сторож. — Место… лечат… нет, не лечат. Болеют? Там болеют, как вы называете?

— Больница?!

— Да! — обрадовался второй. — Больница! У нас у всех Сила. У кого нет — больной. Мы лечим. Кто-то не лечится, не получается вылечить. Тогда живет там. Или родственники ручаются, себе забирают, за него платят.

— Но я здорова!

— У вас нет Силы, — дружно пожали плечами сторожа. — Вы не платите пошлину. Куда вас девать? Вы сами пойдете?

Тиселе так и не стала лезть в драку. Тихо и покорно, как овца на бойню, девушка пошла за сторожами.

Это была не тюрьма. Эта была государственная больница, примерно такая же, как в Варусе. Небольшая палата, из которой выходить можно только на прогулку, два раза в день. Невкусная пища, неудобная кровать. И — стены, стены! Одни и те же стены изо дня в день! Ее водят к жрецам-колдунам, те цокают языками. Иногда переводят ей — жуткая болезнь, нет Силы, не действуют заклинания, кожа жжется, жуткая болезнь!

Они стригли ей волосы и ногти — пытались понять, нельзя ли их использовать для зелий и снадобий. Они давали волшебные напитки и еду, но магия, естественно, усваивалась и не действовала.

Ей говорили — она ценный человек, очень ценный. Если ее все время изучать, они найдут ответ, почему у кого-то может не быть силы. И тогда Сила будет у всех.

Это была не тюрьма. Но «больничная палата» от камеры ничем не отличалась.

Тиселе страдала. Она пыталась бежать, пару раз ей даже удавалось выбраться за ворота, но там ее встречали очень вежливые сторожа, которые сообщали девушке, что она, наверное, заблудилась. Бывшая ведьма и не пыталась отбиться: какое умение Заклятых она не потеряла, так это оценивать противника. Ведьма могла ввязаться в драку с более слабым противником, могла подраться с равным себе. С более сильным пусть дерутся дураки, которые не заслуживают ни пощады, ни снисхождения. Они либо станут сильнее, либо падут в неравном бою… туда им и дорога.

Падать в бою Тиселе не хотелось, она покорялась. Девушке еще везло, что ее всего лишь вежливо заворачивали, не пытаясь угрожать или наказывать.

Вылезти через окно не получалось — сквозь обычные, не магические решетки, не пролезть, не протиснуться. Нападать на визитеров — бессмысленно, к ней всегда заходили сначала дюжие сторожа храма, и только потом жрецы или лекари больницы.

Дни проходили за днями, Тиселе впадала в тупую апатию, сменяясь приступами ярости. То ли им везло, то ли они подсматривали, но никто не входил, чтобы попасться под горячую руку, ждали, пока девушка опять впадет в апатию.

Один раз… это было на десятый день заключения… или на девятый… Один раз апатию нарушил огромный прилов Силы. За горами прекрасно работали амулеты, через которые к Тиселе поступала магия от коллегиантов, а также от многочисленных клиентов, но вот понять, от кого пришла подпитка, бывшая ведьма не могла. Ее сердце тревожно сжалось: вдруг что-то случилось с Залемраном? Или с ребятами? А она прохлаждается здесь, и ничем помочь не может!

Жрецы-колдуны наотрез отказались отпустить девушку. Мол, по закону не владеющего Силой несчастного можно отпустить только на поруки, причем либо с родственником, либо если поручитель заплатит очень много Силы. А уж искать по ее просьбе какого-нибудь колдуна, чтобы отправил обратно или открывать розыск Прелжи никто не собирается. И пусть пленница не выдумывает: с ней же хорошо обращаются, чего еще нужно? Разные там предчувствия и беды, произошедшие с жителями другого королевства, не интересовали жрецов-колдунов.

Отчаяние, вызванное отказом, перешло в ярость уже после того, как девушка осталась одна. Жрецы были хитрыми людьми и понимали, когда человеку лучше на глаза не попадаться. Если бы они еще понимали, когда человеку нужно дать свободу!

Ярость прошла, пришла апатия.

Не такая, как раньше, а полное опустошение. Девушка больше не выходила на прогулку, почти не ела, а лежала, свернувшись клубочком, на своей койке. Жрецы распорядились выносить ее на улицу, но ни солнце, ни дождь не разрушали равнодушия бывшей ведьмы.

Апатия порождалась двумя причинами: тревогой за друзей и безвыходностью положения. Если она ничего не может изменить, зачем что-то делать? Ходить, говорить, есть, пить? От последнего отказаться не получилось — жрецы нашли способ кормить девушку насильно. Она, впрочем, и не сопротивлялась — зачем? Разве это изменит?

Сила регулярно продолжала поступать три раза в день, не считая случайных всплесков и, значит, с ребятами ничего страшного не случилось. Либо они отбились, либо несчастье произошло с Залемраном… или с кем-то другим… А если с Залемраном? Нет, о таком нельзя думать, все равно ничего не исправить.

И Тиселе не думала. Не говорила, не слышала, не видела и не чувствовала. Все было незачем, такая жизнь будет длиться день за днем, до самой старости… до смерти.

Глава 9

Минула бесконечность. На самом деле прошло тринадцать дней со дня пленения, но Тиселе об этом не знала. В коридоре послышались голоса. Это ничего не значило, не могло значить, но… один голос был женским. Молодым. Звонким. Знакомым.

И от звуков этого голоса Тиселе подскочила на кровати.

Мышка!!!

Мяукающая Мышка, леди Элесит, королевский этнограф какой-то там категории!

Что она здесь делает?!

Бывшая ведьма не успела придумать ответ на свой вопрос: разум отказывался повиноваться после долгого бездействия.

Но, когда леди вошла в комнату — без храмовых сторожей, в сопровождении только жреца, Тиселе встретила ее, стоя на ногах.

— Вот, Госпожа, — указал жрец, не глядя на девушку, — тот самый необыкновенный случай. Несчастная не только не может колдовать, она, кажется, вообще не реагирует на магию. Сейчас совсем плоха стала…

Госпожа не ответила, она замерла в дверях, впившись взглядом в «необыкновенный случай».

Тиселе ошиблась, жрец был не единственным сопровождающим Заклинательницы. За ее спиной в Тиселе точно так же впился взглядом лесной страж, личный страж Мышки.

Они молчали.

Жрец недоуменно вглядывался в лицо визитерши.

— Госпожа?

Госпожа по-прежнему молчала. Тиселе точно так же, не отрываясь, смотрела на свою победительницу… Она изменилась. Отросли темные волосы, теперь они пышной гривой падали на плечи. Леди по-другому стояла, иначе смотрела. И не мешковатый костюм был на ней. И не черное, до неприличия открытое платье из тяжелой шерсти.

Нет, платье леди было легким, красивым и… зеленым. Цвета распускающейся листвы… Зеленый цвет… его носят только стражи и… их жены и дети.

Мышка вышла замуж!!!

И карие прежде глаза только с первого взгляда казались прежними. При виде поверженной противницы они полыхнули зеленым — странной дымчатой зеленью.

Мышка вышла замуж.

Но… если она Заклинательница, разве изменение может пройти быстро… оно же долго длится… сколько?

Заработавшая при звуках знакомого голоса память ответила: год. А Мышка была человеком меньше года назад. Значит, сейчас она еще больше нечисть, чем прирожденные стражи… так всегда бывает во время изменения… трансформации.

— Госпожа? Что случилось? — Жрец наконец повернулся к пленнице и был немало удивлен ее видом. Потом посмотрел на Мышку и начал что-то понимать. — Госпожа, вы ее знаете?

Леди еще не начала говорить, когда Тиселе склонила голову и проделала тайный знак, который знали все Заклятые. Язык жестов не был связаны с Силой, поэтому отлученная его помнила. Только бы Мышку ему учили, ведь она так недавно среди Заклятых!

Жест означал: «Старшая сестра, я прошу тебя о помощи и взамен клянусь сделать все, что ни прикажешь». К нему полагалось добавлять Силу, чтобы скрепить клятву, но чего нет, того нет.