– А я тебе скажу, – прокричал мне на ухо офицер, – мне видится мать, размахивающая моим страховым полисом».

Вокруг рвались минометные снаряды. Капа беспрестанно нажимал на затвор фотоаппарата, отщелкивая одну кассету за другой. Пленки были на исходе, и корреспонденту ничего не оставалось, как думать о возвращении в Англию. Повернувшись к морю, он увидел недалеко от берега ДСП: «Я сразу решил, что мне делать. Поднялся и пошел к судну». Держа камеры высоко над головой, Капа пошел, борясь с накатывающимися волнами, к кораблю: «Меня понесло течением. Я уже собирался вернуться к прибою, но не мог заставить себя взглянуть назад и говорил только: «Лишь бы рукой дотронуться до борта этого судна».

ДСП, на котором находился матрос береговой охраны Шарль Жарро, подбирал раненых, чтобы доставить их в судовой госпиталь. Он заметил Капу: «Я увидел какого-то бедолагу, который барахтался в воде, судорожно глотая воздух и пытаясь удержать над волнами фотоаппарат». Капа взмолился о помощи. Шкипер бросил ему канат. Когда фотограф поднялся на борт, он «был вне себя от радости»: «Капа сделал несколько снимков на нашем корабле, которые потом появились в журнале «Лайф».

В тот же день Капа оказался в Портсмуте, откуда он поездом выехал в Лондон, чтобы проявить пленки. Лаборанту в студии хотелось поскорее посмотреть, что получилось, и он пересушил негативы. Из 106 снимков, сделанных Капой, удалось отпечатать только восемь, и то они вышли нечеткими.

Капа вначале расстроился, но потом понял, что сероватые, расплывчатые изображения десантников, высаживающихся с ботов Хиггинса или укрывающихся от пуль за минными заграждениями, лучше всего передают атмосферу хаоса и страха, царившую тогда на «Омахе». Отчасти благодаря чрезмерному усердию лаборанта лондонской студии фотографии Капы стали самыми известными снимками дня «Д».

Режиссер и продюсер из Голливуда Джон Форд в день «Д» возглавлял съемочную группу управления стратегических служб. Его команда операторов пересекла Ла-Манш на эсминце «Планкет» с аппаратурой стоимостью в 1 млн долларов. Спустя 20 лет он делился своими воспоминаниями с репортером журнала «Америкэн леджион мэгэзин» Питом Мартином. Рассказ человека с обостренным взглядом документалиста представляет особый интерес. Поэтому я привожу его более подробно.

«Когда мы отчалили, – говорил Форд Мартину, – мы шли последними в длиннющем корабельном конвое… Вдруг наша флотилия каким-то образом перестроилась. И «Планкет» оказался впереди всей колонны. Я немало удивился тому, что мне с моими камерами пришлось возглавить вторжение в Нормандию».

«Планкет» бросил якорь у побережья «Омаха» в 6.00. «И вокруг нас все закрутилось».

Форд видел, как высаживалась первая волна десантников: «У них не было никаких шансов выжить».

«Адский огонь встретил и ДССК с танками и бульдозерами. Позже я узнал, что только три из 30 или 40 бульдозеров выгрузились на сушу. Я помню, как десантные суда метались между подводными заграждениями и подрывались на минах. Еще позже, намного позже мне стало известно, что примерно на той же неделе кораблестроительные верфи в США начали увольнять сотни людей на основании того, что сократились военные заказы».

Перед командой Форда стояла «простая задача снимать все, что происходит на «Омахе». Простая, но далеко не легкая». Форд перебрался на ДАКВ. Он обратил внимание на одного чернокожего матроса, который перевозил на другом ДАКВ какое-то снаряжение: «Я смотрел на него как завороженный. Рядом рвались снаряды. Казалось, что немцы прямо-таки за ним охотились. А он, лавируя между заграждениями, продолжал передвигаться на своей амфибии взад-вперед, взад-вперед, сохраняя полнейшее спокойствие. И я подумал: «Господи, если кто-то и заслуживает медаль, то этот человек – непременно». Мне хотелось его заснять, но я находился в тот момент в довольно безопасном месте и решил: «Бог с ним». Мне пришлось признаться в том, что он был смелее, чем я».

Не меньше поразили Форда пехотинцы: «Меня изумляли выучка и упорство этих молодых парней, которые спрыгивали навстречу огню с десантных судов, падали на песок, мучаясь рвотой, поднимались и бежали дальше. Это впечатляло. В них не было никакой суетливости или паники. Они спокойно занимали позиции и настойчиво продвигались вперед».

Операторы, как и десантники, сойдя на берег, вынуждены были сразу же залечь у немецких заграждений: «Я не позволял им выходить из укрытий. И все-таки мы потеряли несколько человек. Эти ребята, измотанные морской качкой, показали себя настоящими героями. Я преклоняюсь перед их мужеством. Они высаживались первыми, но не с автоматами и винтовками, а с камерами».

«События дня «Д» запечатлелись в моей памяти как кадры из несмонтированной кинопленки. Но очевидна одна общая сюжетная линия: каждый солдат в ходе сражения переживает опасность в одиночку и ведет свой собственный бой».

«Мы должны были отобразить для истории все вторжение. Но каждый из нас видел только то, что происходило перед его глазами. Я не говорил операторам, куда направлять камеры. Они снимали все, что попадалось в объектив. Эти, по сути, еще мальчишки не выказывали ни малейшего страха».

Пленку отправили в Лондон для проявки. «Кодакхром» пришлось перевести в черно-белый вариант для показа в хрониках в кинотеатрах: «Мои монтажеры работали сутками, выбирая наиболее впечатляющие кадры. Посменно. Четыре человека по четыре часа. Я думаю, что это был самый грандиозный монтаж за все времена. Но зрители увидели немного из того, что мы отсняли. Правительство, очевидно, испугалось показать на большом экране, сколько американцев погибло во время высадки»[72] .