14. Да, я и в самом деле таращусь на ваше декольте, но и тут вам лучше бы не ссориться со мной и не обвинять меня в этом, поскольку мне только и понадобится, что разыграть праведный гнев и оскорбление, и тогда это вы, вы будете выглядеть развращенной идиоткой с очень серьезными психологическими проблемами, из-за которых вы беззастенчиво обвиняете священнослужителя в мерзостях, являющихся плодом вашего воображения. Так что нечего и пытаться.

— Дорогая моя, я вполне понимаю ваше нежелание задерживаться, — проворковал преподобный Ассорти. — Я с уважением отношусь к вашим деловым качествам. Догадываюсь, что ваше чутье подсказывает вам, как много — или, напротив, как мало — времени вы можете нам уделить. Ваша прозорливость и мудрость — пример для нас. Вы бы не оказались во главе нью-йоркского офиса «Э. Богги, Инк.» на основании одних лишь только родственных связей.

«Правда? — подумала Пиц. — И точно! О, этот типчик умеет подольстится и сказать человеку то, что тот хочет услышать! Еще не было на свете духовных течений, которые бы не преуспели, идя по этому пути. Нечего и дивиться тому, что он — один из наших самых щедрых клиентов».

— Благодарю. — Вот и все, что Пиц произнесла вслух.

Преподобному этого, похоже, хватило. Он немного повысил степень своей волшебной улыбки и подвел Пиц к креслу в форме морской раковины, стоявшему в конце помоста — в том месте, которое Пиц для себя назвала «главной сценой». Пробормотав извинения, преподобный Ассорти скользнул за трехстворчатую . ширму, стоявшую сбоку от кресла, и предоставил Пиц взирать на сомнительные красоты Приюта-Купели без комментариев со своей стороны.

Пиц уселась под зелено-сине-серебристыми гирляндами искусственных водорослей, нависавших над троном, имитирующим раковину жемчужницы. Она обвела взглядом зал и заметила, что работа по оформлению стен и скамей уже началась. Все украшения были в морском духе. Между пучками искусственных водорослей блестели зелено-белые пластиковые морские звезды. Пиц посмотрела на то, как устроено освещение, и заметила между обычными и флюоресцентными лампами пустые патроны.

«Бьюсь об заклад, эти морские звезды будут светиться в темноте», — подумала Пиц.

— Мисс Богги? — Сладкий, как патока, голос преподобного Ассорти вывел ее из раздумий. — Я не прошу вас ни о каких обещаниях, но смею ли я надеяться, что вы побудете на нашей службе? Это стало бы честью для меня. Впервые после моего исторического видения наши прихожане вместе пойдут новой дорогой к соединению с вселенной.

— Наверное, я могла бы... — выговорила Пиц и запнулась. Вид преподобного Ассорти заморозил слова у нее на губах.

— Что-то не так?

«Нет, — думала Пиц. — Все так. Все нормально, если только ты привык видеть, как кто-то мгновенно меняет внешний вид с уолл-стритского делового на атлантский вечерний.

Бродвейский «Водяной»... Иначе описать новую внешность преподобного Ассорти было невозможно. Каким-то образом за то недолгое время, которое Пиц посвятила осмотру морского декора зала, он ухитрился снять свой дорогой кремовый костюм и сменить его на усыпанный разноцветными блестками наряд с рыбьим хвостом. Костюмчик такой степени безвкусицы, пожалуй, отвергла бы даже Бетт Мидлер.[48] До пояса преподобный Ассорти был обнажен, но большую часть его груди занавешивала зеленая с проседью бородища.

— О-о-х-х, — проговорил он, сочувственно кивая в знак того, что ему понятна внезапная утрата его гостьей дара речи. Венчавшая его голову корона высотой в фут из ракушек и сушеных морских коньков слегка качнулась. — Я понимаю вас, понимаю. Вы ведь ни разу не бывали на моих службах раньше. Я все время так делаю. — С этими словами он поддел хрустальным трезубцем снятый костюм и подал его Пиц, чтобы она его рассмотрела. — Он одевается и снимается целиком и снабжен потайными застежками-«липучками». Очень похоже на ту одежду, в которую обряжают усопших в похоронных бюро, если родственники ничего не приносят. Такой, знаете ли, костюмчик по системе «вон он был — а вот его не стало». Всегда удобно нацепить в последнюю минуту перед похоронами. Ну, надеюсь, это единственное, что вас огорчает?

— Д-д-да, — выдавила Пиц. — Это, а еще... — Она не представляла, как сказать об этом, а потом продолжать считать себя благовоспитанной леди, поэтому неловко указала на грудь преподобного.

Он озадаченно опустил глаза, осмотрел себя и усмехнулся.

— А! Вы про эти штуки, да? Про наклейки? — Преподобный Ассорти указал на пару радужных пластиковых кружков, наклеенных на его соски, — два островка в Саргассовом море изобильной растительности масти «перец с солью». Снова усмехнувшись, он добавил: — Понимаю, на вкус некоторых — это перебор, но мне кажется, что как духовный лидер многочисленной и преданной мне общины я, руководствуясь возвышенностью моего призвания, просто обязан скромно прикрыть мои атавистические молочные железы. Путь к просвещению, а не сам скромный проводник, — вот что должно привлекать внимание прихожан. Я ни за что не стал бы отвлекать моих искателей истины.

— Отвлекать? Вы бы не стали их отвлекать? — взвизгнула Пиц, вскочив на ноги. — Вы выглядите как незаконнорожденный отпрыск Посейдона и Шер[49], и вы еще переживаете за то, как бы не отвлечь прихожан голыми сосками?

Преподобный Ассорти ошеломленно уставился на Пиц. И не только его шокировала ее вспышка, Пиц ахнула, прижала к губам ладони и рухнула в кресло, напуганная тем, что она только что натворила.

— Простите, — прошептала она. — Я не хотела. Я этого не говорила. О, простите, простите, простите.

Преподобный Ассорти глубоко вдохнул и выдохнул, запрокинул голову назад настолько сильно, насколько было можно, чтобы не свалилась ракушечная корона, и смеялся до тех пор, пока по его щекам не потекли слезы. Когда он наконец овладел собой и смог говорить, он сказал:

— Мисс Пиц, ваша невинность подобна порыву соленого ветра, сорвавшегося с живительных уст нашего Праотца-Океана. Если взглянуть на мое одеяние вот так, в отрыве от контекста нашего ритуала, этот наряд и вправду может показаться несколько театральным, однако инсценировка, показная пышность зачастую является частью религиозных ритуалов. Заверяю вас: когда вы увидите нашу церемонию целиком, избранный мной внешний вид покажется вам совершенно естественным.

— Несомненно, так и будет, — пробормотала покрасневшая как рак Пиц.

Так оно и вышло.

«Естественно — для шоу уродов, — думала Пиц. — Нет, это слишком грубо. Ну, тогда — для цирка, для представления в аквапарке, да кто его знает, для чего еще».

Она сделала очередной глоток из завитой замысловатыми петельками пластиковой соломинки, опущенной в бокал с пинья-коладой[50], и с опаской уставилась на зрелище, разворачивающееся перед ее глазами.

Служба близилась к завершению — по залу разнесли напитки, когда преподобный Ассорти призвал своих последователей поучаствовать в «освежении души», — но довольно многое еще происходило. Не тесно и спокойно было только в бассейне с дельфинами.

«Нет, не в бассейне. В Купели, — мысленно поправила себя Пиц. — Там, где эти слюнтяи вымокнут до нитки».

Еще пятнадцать минут назад она сидела и слушала, как преподобный Ассорти вещал прихожанам про то, что воссоединиться со вселенной можно, отправив душу в свободное плавание. Деньги служили тем балластом, который тянул вас ко дну великого Космического Моря, а там, на этом дне, вас поджидали Крабы Раскаяния и Омары Угрызений Совести, готовые вцепиться в ваши пятки и высосать из вас всю хорошую карму. Слыша эти жуткие прогнозы, прихожане постанывали и издавали булькающие звуки.

И все же была, была надежда! Вот что сказал об этом преподобный Ассорти:

— Но нет! Это еще не все!

Затем он попросил своих миловидных ассистенток вывести на всеобщее обозрение тех прихожан, которые во время службы на прошедшей неделе избавились от наибольшего балласта. Ассистентки, у которых во все стороны топорщились плавники, были похожи на не прошедших кастинг кандидаток в статистки в гастрольную труппу из Лас-Вегаса, ставящую «Русалочку» Ганса Христиана Андерсена. Их рыбьи хвосты сильно затрудняли передвижение по проходам, поэтому ассистентки ограничивались тем, что выкрикивали имена сугубо отличившихся в микрофоны, замаскированные под фигурки лобстеров.