— Да, — медленно произнесла Шахди Фероз, прищурившись так, словно обдумывала вопрос. — Раз уж мы работаем вдвоем, в тандеме, мне кажется, стоило бы изучить места всех убийств, не только пяти, традиционно приписываемых Потрошителю. И я думаю, нам лучше обследовать их в том порядке, в каком совершались убийства. Мы проследим перемещения убийцы по избранной им территории. Возможно, нам удастся лучше понять его логику и то, как он мог встречаться со своими жертвами. Или, точнее, как они встречались со своими жертвами: ведь они действовали вдвоем. — Она горько улыбнулась. — Я не ожидала, что у меня будет шанс исследовать подобную динамику в данном деле. Это заметно усложняет задачу.

Даже Марго, не имевшая никаких познаний в области психологии или криминальной социологии, понимала это.

— О’кей, следующая остановка — Хэнбери-стрит. — Марго решила получше приглядеться к двору за домом номер двадцать девять по Хэнбери-стрит. Через семь дней ей придется проскальзывать в этот двор под покровом темноты, чтобы установить аппаратуру наблюдения.

Номер двадцать девять по Хэнбери-стрит оказался полуразвалившимся доходным домом из закопченного кирпича. В нем проживало семнадцать душ, часть которых работала на расположенной по соседству табачной фабрике. Это был доходный дом для рабочих, а не какая-нибудь ночлежка, служившая ночным прибежищем для бездомных. На улицу выходили две двери. Одна пропускала его обитателей непосредственно в дом, вторая вела в тот самый двор. Марго и Шахди Фероз выбрали вторую дверь, которая отворилась с возмущенным скрипом проржавевших петель. Этот звук встревожил Марго.

И немедленно привлек внимание пожилой женщины, высунувшейся из окна второго этажа.

— Куда это вы претесь, а? — поинтересовалась бдительная матрона. — Знаю я вашу породу, девки! Сколько я вам говорила не лазить в наш двор! Не нужно нам таких, как вы, шныряющих вокруг да около нашего дома! Пошли вон, вам говорю!

Пойманная за руку при попытке проникнуть в чужой двор, Марго сделала единственное, что могла сделать, единственное, что могли бы ожидать в такой обстановке от любой ист-эндской потаскушки. Она с грохотом захлопнула дверь и закричала в ответ:

— Да это я папашу своего бесстыжего ищу, только всего! Дружки его баяли, он работу нашел в доках, в Лайм-хаусе, и где я его нашла? Выходящим аккурат из «Синего чучела», вона где! Вот я за ним и иду, и мамаша со мною. Он вроде как через забор во двор к вам залезал. Не видали его, леди? Коль увидите, гоните в шею домой, вот как!

— Ты старой-то женщине сказок своих не сказывай! Давай проваливай, покуда копа не позвала!

— Э, пойдемте, мамаша, — со вздохом сказала Марго Шахди Фероз и взяла ее за руку. — Тут словами не уговорить. Да ладно, придет он домой, куда денется. Верно?

Стоило им отойти от дома на приличное расстояние, как Шахди Фероз не без любопытства оглянулась.

— Каким, интересно, образом смогла Энни Чапмен проскользнуть через эту дверь, не разбудив никого из семнадцати человек?

Марго внимательно посмотрела на ученую.

— Хороший вопрос. Может, какая-нибудь из работающих девушек устала слушать этот скрип каждый раз, как кто-то ходит во двор по делу? Взяла да смазала петли маслом?

— Вполне вероятно, — задумчиво согласилась доктор Фероз. — Жаль, что у нас не хватит ресурсов установить за этой дверью наблюдение на протяжении всей недели. Кстати, вы быстро отреагировали, — заметила она с легкой улыбкой. — Когда она закричала на нас, я совершенно не знала, что делать. Все, что я могла себе представить, — это как нас сажают в тюрьму. — Она вздрогнула, заставив Марго гадать, приходилось ли ей когда-нибудь видеть тюрьму Нижнего Времени изнутри, или же у нее просто живое воображение. Что же касалось Марго, у нее не было ни малейшего намерения узнать, на что похожи камеры тюрьмы викторианской эпохи, особенно изнутри. Слишком живы были еще ее воспоминания о камере португальской тюрьмы шестнадцатого века.

— Ну, — ответила она, — когда тебя ловят за кражей печенья, единственная защита — это контратака в сочетании с попыткой направить оскорбленную сторону по ложному следу.

Шахди Фероз улыбнулась:

— И часто вас ловили за кражей печенья, мисс Смит?

Марго отогнала воспоминания о слишком частых побоях и промолчала.

— Мисс Смит?

Марго хорошо знала этот тон. Он означал: «Что-то не так? Могу ли я помочь?» — и люди использовали его обычно, когда слишком тесно сталкивались с чем-то, к чему Марго меньше всего хотела их подпускать. Поэтому она сочла за благо сменить тему разговора.

— Давайте-ка посмотрим, — поспешно сказала она. — Следующая остановка у нас на Дорсет-стрит, где на Датфилд-Ярд была убита Элизабет Страйд. По крайней мере туда мы попадем без проблем. Мистер Датфилд перенес оттуда свою мастерскую, так что весь участок уже несколько месяцев как заброшен. — Она очень старательно избегала взгляда Шахди Фероз.

Старшая спутница смерила ее долгим внимательным взглядом, потом вздохнула.

Марго перевела дух. Слава Богу, обошлось. Отдельными своими воспоминаниями Марго не хотела делиться ни с кем, даже с Малькольмом или Китом. Особенно с Малькольмом или Китом. Конечно, она понимала, что Марго Фероз, подобно многим остальным с тех пор, как это произошло, желала ей добра. Однако переживать это заново? Это никому не поможет и ничего не решит. Поэтому она продолжала болтать обо всем и ни о чем — по опыту она знала, что это самый лучший барьер от жаждущих залезть в душу, пусть даже с самыми лучшими намерениями. Она говорила всю дорогу вдоль по Брик-лейн и Осборн-стрит, через Уайтчепл-роуд, по Пламбер-стрит мимо оживленного движения на Коммершл-роуд и, наконец, по Бернер-стрит, где она уже выдохлась, поскольку Бернер-стрит находилась на противоположном от Хэнбери-стрит конце Уайтчепла.

Датфилд-Ярд представлял собой заброшенный пустырь, попасть в который можно было только через длинный, в восемнадцать футов, проулок, ведущий с Бернер-стрит. Левая створка ворот была дощатой; правая — плетеной. Белая табличка на деревянной створке гласила, что двор является собственностью некоего У. Хиндли, производителя мешков, и А. Датфилда, тележных и каретных дел мастера. Плетеная створка заскрипела, когда Марго распахнула и придержала ее, пропуская вперед Шахди Фероз. Та приподняла юбки, перешагивая через ворох мусора, нанесенного ветром за ночь.

Проулок — мрачный, полутемный даже в дневное время, проезд ограничен с севера Международным рабочим образовательным клубом, а с юга — тремя фабричными зданиями, перестроенными из старых сооружений. Оказавшись в самом дворе, Марго огляделась по сторонам. Ее окружали обветшавшие здания. С западной стороны располагалась мануфактура по пошиву мешков, где за закопченными окнами маячили фигуры работавших мужчин и подростков. Рядом с заброшенной тележной мастерской стояла полуразвалившаяся конюшня, которой явно не пользовались с тех пор, как Артур Датфилд перенес мастерскую на Пинчин-стрит. С южной стороны двор замыкали жилые домики. Оттуда доносился запах табака: в бывших жилых постройках вручную крутили папиросы. С той же стороны слышался стрекот швейных машин с ножным приводом; небольшой плакат на одном из домов извещал, что его делят двое работавших независимо друг от друга портных. Во двор выходили также задние окна похожего на амбар рабочего клуба, представлявшего собой главную примету этого глухого, отрезанного от мира места. Сам клуб, известный тем, что владела им еврейская община, служил центром образования и культуры для всей округи.

Стоя посередине пустыря, Марго задумчиво смотрела на окна зала собраний.

— Стоишь как в чистом поле, правда? — пробормотала она.

Шахди Фероз изучала единственный вход во двор. Она повернулась и посмотрела сначала на Марго, потом на окна клуба.

— Да, — согласилась ученая. — Зал был… то есть будет в тот вечер полон.

Собственно, именно секретарю ассоциации, ювелиру Льюису Димшуцу, и предстояло через четыре недели обнаружить тело Элизабет Страйд. Марго бросила еще один внимательный взгляд на окна популярного зала собраний и нахмурилась.