При мысли о Йанире и всем, что сделала она для этих людей, в горле у Скитера застрял здоровенный комок Все же он заставил себя улыбнуться и протянул розу Бергитте. Она покраснела и порывисто обняла его. Скитер едва не поперхнулся.
— Эй, — выдавил он из себя. — Я умираю от голода. Пошли искать якитори.
Они почти миновали Викторию — при этом Бергитта каждые несколько секунд нюхала свою розу — когда наткнулись на Молли, барменшу из викторианского Лондона, окруженную ордой бесцеремонных журналистов.
— Знать не знаю, кто он такой, — отмахивалась от них Молли. — И не желаю! Да пустите меня, у меня работа, а то вот опоздаю, так мне жалованье урежут…
— Но вы ведь жили в Ист-Энде, — крикнул один из репортеров, тыча ей в лицо микрофоном.
— И разве вы не зарабатывали на жизнь проституцией? — отпихнул его в сторону другой. — Каковы ваши взгляды на проблемы проституции в Ист-Энде?
— Как бы вы себя чувствовали, вернувшись сейчас в тогдашний Лондон?
— Скажите, ваши клиенты били вас? Подвергались ли вы нападениям?
Шагавшая рядом со Скитером Бергитта начала дрожать. Она так крепко схватилась за руку Скитера, что он испугался, не останется ли на ней синяка.
— Сделай же что-нибудь, Скитер! Как они только могут спрашивать у нее такое? У них что, сердца нет?
Молли, зажав в руке пакетик с ленчем — она явно вышла с работы на перерыв, — испепелила наседавших на нее репортеров взглядом
— Сопля вам в глотку! Да провалиться мне на этом месте, чтоб я хоть чего вам сказала! И не суйте мне свои микрофоны, покуда я вам их в задницу не сунула, козлы позорные! А ну брысь с дороги!
С этими словами она с достоинством повернулась и зашагала в направлении бара «Нижнее Время»; толпа разинувших рот репортеров почтительно расступалась у нее на пути. В наступившей мертвой тишине неожиданно громко прозвучал смех Скитера
— Мне кажется, Молли вполне постоит за себя сама, — хихикнул он, потрепав Бергитту по руке. — Готов поспорить, такого они еще не слышали. Ладно, идем, пока мы не умерли с голоду.
Бергитта помахала Молли — та прошла мимо них; репортеры тащились за ней следом, но на почтительном расстоянии.
— Знаешь, Скитер, теперь мне этих репортеров даже жалко, — с улыбкой призналась Бергитта.
Скитер купил им по порции якитори и чашке горячего зеленого чая, и они отправились гулять по Общему, закусывая на ходу. В Приграничном Городе царило затишье, зато Камелот кишмя кишел туристами: до открытия Врат Анахронизма оставалось всего несколько дней. Сотни любителей поиграть в Средневековье наводнят станцию вместе со своими лошадьми, охотничьими соколами и прочим сопутствующим хаосом, неизбежным, когда участники двух рыцарских турниров длиной в месяц пытаются протиснуться сквозь одни Врата в противоположных направлениях.
— Я слыхал, ДВВ собирается взять Монгольские Врата под более пристальное наблюдение, — сказал Скитер, когда они проходили лавку, где продавались снасти для соколиной охоты. — Говорят, что при последнем открытии туда проникла пара контрабандистов. Монгольские соколы в Верхнем Времени идут на вес золота — их могут позволить себе только арабские шейхи. Некоторые виды в Верхнем Времени уже вымерли. Монти Уилкс хочет удостовериться, что эта парочка не попытается контрабандой вывезти чемодан соколов или не менее ценных яиц.
— Скитер, — нахмурилась Бергитта, вытирая губы бумажной салфеткой. — Почему их это так беспокоит? Если по ту сторону Главных таких птиц больше нет, разве не хорошо будет, если кто-то их туда провезет?
Скитер хмыкнул.
— Это тебе только так кажется. Вообще-то, если у тебя есть специальное разрешение, ты можешь проносить через Врата даже вымирающие виды. Запрещается только контрабандный вывоз их на продажу, не платя при этом пошлины. Как гласит первый закон путешествий во времени: «ДА НЕ ИЗВЛЕКАЙ ПРИБЫЛЬ ОТ ПУТЕШЕСТВИЯ ВО ВРЕМЕНИ».
Бергитта покачала головой: странности Верхнего Времени до сих пор ставили ее в тупик.
— Мой брат — торговец, — задумчиво сказала она и тяжело вздохнула: ей никогда уже не увидеть свою семью. — Он сказал бы, что такой закон — просто безумие. Как заниматься делом, если от него нет прибыли?
— Бергитта, милая, — усмехнулся Скитер. — Ты только что задала вопрос, цена которому шестьдесят четыре миллиона долларов. Что до меня, я тоже считаю этот закон сумасшедшим. Но я всего лишь бывший вор, так что кого интересует мое мнение?
— Меня, — тихо произнесла Бергитта.
В горле у Скитера снова застрял комок. Он сделал большой глоток чая, чтобы скрыть жжение в глазах, и чуть не поперхнулся, поскольку комок мешал не только дышать, но и глотать. Он отчаянно закашлялся; Бергитта колотила его кулачком промеж лопаток.
— Извини, — прохрипел он. — Спасибо.
Прогулка привела их в конце концов на Малую Агору, где царил настоящий хаос. Репортеры у Виктории сразу показались им цветочками по сравнению с заполнившими площадь религиозными фанатиками и — Господи, спаси и помилуй! — дружинницами «Ангелов Чести». Ангелы прибыли на станцию, исполненные твердой решимости защищать местных выходцев из Нижнего Времени и храмовников, хотели те этого или нет.
Всюду, куда ни смотрел Скитер, стояли пикеты храмовников, нараспев выкрикивавших цитаты из записанных ими «слов мудрости» Йаниры. Между ними расхаживали группами по нескольку человек «Ангелы Чести» в зловещей черной форме с нашивками на рукавах. Рисунок нашивки напоминал результат скрещивания Щита Венеры со свастикой. Некоторые дружинницы сложением не уступали футбольным защитницам или, возможно, ожившим холодильникам в бутсах; другие походили на смертоносных хорьков. Так или иначе, психологический эффект эти черные мундиры оказывали оглушительный. Даже Скитеру в их присутствии стало не по себе. Кстати, Монти Уилкс потребовал от своих агентов, чтобы во избежание путаницы те сменили повседневную черную форму на парадную, красную с черными шевронами на рукавах.
Вокруг пикетирующих храмовников выстроились другие пикеты — в поддержку братства «Ансар-Меджлиса». Помимо них, имелись здесь и другие манифестанты, не одобряющие терроризм в любых проявлениях, но по собственным причинам добивающиеся закрытия храмов. Их написанные от руки транспаранты гласили: «МОЙ БОГ — ОТЕЦ; ТВОЯ — ШЛЮХА!» или «ИЗГНАТЬ МЕНЯЛ ИЗ ХРАМА! ВЛАДЫЧИЦА НЕБЕСНАЯ — ШИРМА ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ!»
Все это взрывоопасное столпотворение разбавлялось патрулями Службы безопасности вокзала, пытавшихся хоть как-то удержать ситуацию под контролем. Несмотря на все их старания, драки вспыхивали на площади каждые полчаса, если не чаще.
— Интересно, — пробормотал Скитер, — сколько еще насилия потребуется на этой станции, чтобы ее окончательно закрыли?
Бергитта побледнела.
— Неужели они сделают это, Скитер? Все говорят, что это может произойти, но здесь же столько людей, столько денег… и куда тогда деваться нам? Они ведь не пустят нас наверх через Главные, и через другие Врата нам проходить тоже не разрешается. А мои Врата вообще больше не отворятся — они были нестабильные.
— Я знаю, — тихо произнес Скитер, пытаясь скрыть собственное беспокойство. При мысли о том, что ему придется жить где-то еще — где угодно — его охватывала паника. А уж при мысли о том, что может случиться с его друзьями, с его приемной семьей, ему делалось совсем уж тошно. До него доходили слухи о предложенных сенатором Кеддриком лагерях, мало чем отличающихся от концентрационных…
Бергитта подняла взгляд к потолку, где огромные цифровые табло показывали местное вокзальное время, время по ту сторону всех Врат, а также Верхнее Время.
— Ой! — огорченно воскликнула она. — Мне же на работу пора! — Она обняла Скитера, на мгновение прильнув к нему горячим, трепещущим телом. — Спасибо за якитори, Скитер, и за розу. Я… мне очень жаль, что так вышло с работой.
— Не жалей, — улыбнулся он, надеясь, что она не заметит его собственных тревог. Он уже начал прикидывать, куда податься за следующей работой, с учетом того, что его предыдущее трудоустройство побило все возможные рекорды по своей краткости. — Давай беги. Я не хочу, чтобы ты опаздывала.