В книжечке упоминаются люди этого круга: Эшко, Феликс Борнемисса, близкий друг молодого Миклоша, который был впоследствии арестован командой Скорцени и также попал в Маутхаузен. Что касается генерала Шандора Уйсаси, который с 1944 года возглавлял секретную службу генштаба, то знакомство Валленберга с ним носило весьма близкий, но своеобразный характер: знаменитая венгерская актриса Катарина Короди стала предметом симпатий обоих и генерал даже собрался вызвать Рауля на дуэль. Кстати, Короди также принадлежала к антинемецкой оппозиции. Ей приписывали связи с левыми подпольными кругами, в том числе и с известным коммунистическим лидером Ласло Райком — будущим министром послевоенной Венгрии и будущей жертвой сталинских репрессий. Дружеские связи завязались у Валленберга с другой будапештской красавицей — баронессой Фукс-Кемени, супругой министра иностранных дел. Наконец, графиня Нако — секретарша Рауля — также входила в число известных будапештских светских дам.
А немецкие «партнеры»? В книжечке Рауля прямо указаны телефоны Адольфа Эйхмана — 357–513, 157–569. Существует рассказ шведского дипломата Ларса Берга о встрече Валленберга с Эйхманом в баре одного будапештского отеля. Однако это свидание ставят под вопрос. Сохранилось лишь письмо Рауля матери, в котором он сообщает о том, что предстоявшая ему встреча с некоторым "важным чиновником" СС не состоялась, так как тот сказался больным. Более вероятны другие сведения, а именно что Эйхман за глаза назвал Валленберга "грязной собакой" и обещал с ним расправиться. Вслед за этим в Берлине шведское посольство сделало представление по поводу оскорбительного и явно недипломатического поведения Эйхмана. Конечно, у оберштурмбаннфюрера было немало оснований без всякого восторга относиться к деятельности шведского дипломата, мешавшего осуществлению эйхмановской программы. В своих воспоминаниях деятель «Ваады» Режё Кастнер упоминает об одном разговоре с Эйхманом в ноябре 1944 года. Тот стал говорить, что привлечет швейцарского консула Лутца и "представителя шведского Красного Креста" (!) Рауля Валленберга к ответственности за «свинства», то есть за злоупотребление с "охранными паспортами". Однако Эйхман добавил, что не станет "беспокоиться о владельцах этих паспортов", если еврейская община Будапешта предоставит ему 20 тысяч человек для земляных работ. Кстати, уже после войны во время допроса в Иерусалиме Эйхман назвал и свои данные о числе владельцев всех "охранных паспортов" (шведских, швейцарских и иных) 16 тысяч человек.
Еще более важной следует считать другую линию связей Валленберга в кругах СС: к ней относится штандартенфюрер (полковник) СС Курт Бехер и его ближайший сотрудник Вильгельм (Вильмош) Биллитц, имя которого в календаре Валленберга упоминается несколько раз. Упоминается адрес Биллитца и его телефоны: 180–223, 380–169, 184–879. Курт Бехер — фигура исключительно интересная, поскольку она связана с антиеврейским геноцидом куда более глубоко, чем выполнявший непосредственные карательные функции Адольф Эйхман.
Валленберг прибыл в Будапешт уже после официального прекращения стамбульских переговоров по "торговле евреями". Вашингтон и Лондон заверили Москву, что переговоров не будет. Но уже в самом скором времени военному адъютанту Рузвельта адмиралу Леги представили соображения о том, что в каком-то ином виде гуманитарную акцию по возможному выкупу евреев следует продолжить. Правда, оговаривал составитель записки, уведомив об этом русских.
Еще весной, в дни, когда обсуждалось первое, «стамбульское» предложение Гиммлера-Эйхмана, западные союзники четко понимали "двойное дно" миссии Бранда. Это зафиксировано в документах Форин оффис и Госдепартамента: "…Миссия Бранда была задумана как прикрытие зондажа по вопросу о сепаратном мире". Или: "Мы считаем полностью невозможными подобные прямые контакты с германским правительством". Теперь же намерения американцев были определены куда более обтекаемо: "Найти формулу, не предусматривающую прямых переговоров с немцами, но оставляющую открытой дверь для любого предложения". Госдепартамент предложил Рузвельту "искать посредников у швейцарцев" для спасения евреев. Почему вдруг? Видимо, давление международных и американских еврейских организаций было значительно и администрация боялась "потерять лицо". Кроме того, по сдержанному отношению лондонских союзников было ясно, что это — больной вопрос для британских интересов на Среднем Востоке и потому переговоры о спасении евреев могут быть использованы в общем балансе политических игр между Вашингтоном и Лондоном. Опасность дать новый козырь подозрительности русских отходила на второй план, так как из «дырявого» Стамбула переговоры переносились в Швейцарию, где не было официальных представителей СССР.
Испытав неудачу с миссией Эйхмана — Бранда, Гиммлер не оставил надежд на "еврейскую приманку". Ясно было лишь одно: Эйхман надежд не оправдал, он оказался «засвечен». Следовательно, надо было найти другого человека, который смог бы более успешно торговать венгерскими евреями и под этой «крышей» ввести своего шефа Генриха Гиммлера в число партнеров Запада. Этим человеком и стал штандартенфюрер СС Курт Бехер.
Чем он был удобен? Во-первых, формально он не принадлежал к специальной команде Эйхмана и его имя не ассоциировалось с "окончательным решением" еврейского вопроса. Во-вторых, у него сложились определенные отношения с еврейской общиной, поскольку он уже (неважно, на каких условиях) помог выехать в Швейцарию родственникам крупного промышленника, венгерского еврея Вейсса. Наконец, на нем не лежала печать неудачной миссии Бранда. Поэтому, получив от своего партнера по сделке о покупке концерна Манфред-Вейсс Биллитца сведения о неудавшейся идее обмена "евреев на грузовики", Бехер поднял эту тему во время очередного приема у Гиммлера. Тот сказал ему:
— Извлеките мне из евреев все, что можно извлечь. Обещайте им то, что они требуют. Потом мы посмотрим, что выполнять, что нет.
Бехер (по его утверждению) отвечал, что обещания, мол, надо выполнять. Ведь в свое время рейхсфюрер обещал за 1000 долларов освобождать по одному еврею. Гиммлер, видимо, не возразил. Тогда через знакомого по еврейской организации в Будапеште «Ваада» Кастнера Бехер решил действовать не прямо, а через швейцарского представителя «Джойнта» Сали Майера. Первая встреча с ним состоялась 21 августа. По странному совпадению, идея Бехера соответствовала американским намерениям, которые состояли в том, чтобы "найти формулу, не предусматривающую прямых переговоров с немцами, но оставляющую открытой дверь для любого предложения… После рассмотрения решено, что необходимо связаться с немцами через швейцарское предложение".
Почему вдруг? Почему все справедливые сомнения по поводу искренности гиммлеровских намерений оказались отброшенными? Например, такие:
"Ни (американское) правительство, ни британское правительство не сомневались в характере предложений германского правительства и с самого начала были убеждены, что эти предложения являются с немецкой стороны частью усилий психологической войны…"
"…Мы полностью считаем невозможным подобные прямые контакты с германским правительством…"
"У нас есть свидетельства, что миссия Бранда была задумана как прикрытие зондажа нас (англичан) или американцев по вопросу о сепаратном мире".
Тем не менее адмиралу Леги для доклада президенту Рузвельту была представлена Госдепом идея "не закрывать дверь". Что же изменилось? Изменилось вот что: если в июне 1944 года правительства США и Великобритании хотя бы запрашивали мнение Москвы, а в июле — августе признавали, что в случае переговоров через Швейцарию необходимо запросить согласие советского правительства, то на этот раз решили действовать без него. По крайней мере, в архивном деле НКИД № 613 о "спасении евреев и других жертв гитлеровской агрессии" нет никаких следов обращений союзников, нет документов об американских обращениях к Гиммлеру. Равно как нет их и в деле НКИД № 325 о "положении евреев в Венгрии". На этот раз встреча Бехера с Макклелландом состоялась без информации СССР. По этому поводу деятель «Ваады» Андре Бисс констатировал в своих мемуарах: "Чисто формально эта встреча (Бехер — Макклелланд. — Л.Б.) означала нарушение тегеранских соглашений, в которых западные союзники договорились со Сталиным об абсолютном бойкоте третьего рейха". На этой встрече, продолжает Бисс, Бехер "появился не как представитель побежденной державы, а как посланник второго по власти человека третьего рейха, пытавшегося стать преемником фюрера".