Герулы в том великом кургане еще вождя своего подхоронили. И возмущалось сердце Алариха; однако ж воспротивиться поношению он не смог.

Жрецы в капище уверяли Алариха, что послали они ясновидца Нуту и увидел ясновидец Нута: в кургане между Рекилой и вождем тем герульским схватка произошла, и одолел Рекила без труда герульского вождя, а одолев, в своего раба обратил.

И рассказали о том в бурге, и возликовали. Однако за курган все же решили мстить до конца.

И воевал Аларих с герулами. То он на герулов насядет и подадутся герулы; то вдруг герулы вновь соберутся с силами и отбросят его. Оттого и нужны были всегда Алариху воины.

Роды же старые по селам воинов Алариху давали неохотно, ибо добыча от той герульской войны была невелика. И большая нелюбовь воздвиглась между военным вождем и селами, поскольку ни Аларих, ни старейшины поступаться своим не желали.

Через две зимы после зуба иная радость великая приспела Алариху: два могучих воина из дружины его, Хродомер и Рагнарис, ушли из родов своих старых и новое село основали. Село геройское, воинами поставленное, воинов взращивать назначенное, Алариху и всему братству дружинному преданное.

Великой любовью любил Аларих наше село. И никакой дани с нас не брал. Да и какая с богатырей дань, кроме черепов вражеских да кабаньих? Зато уж этого в изобилии было.

Ближе жены было Алариху наше село, дороже сына, как кричал он о том на площади, медовухи испив. И воины наши, Рагнарис, Хродомер и иные по первому зову с Аларихом шли на смерть и кровавую сечу.

Приезжая с дружиной, часто пировал Аларих в нашем селе. И затевая поход, самую обильную жатву воинов из нашего села брал, ибо все у нас охотники до ратной потехи.

Аларих уж подумывать начал вторым бургом наше село сделать. Посадил бы сына своего Теодобада в наше село, а сам бы в прежнем бурге остался. И возвеличилось бы племя наше на этих землях, два бурга имея.

Наше село с прежним дедушкиным селом в неприязненных отношениях находилось. И немудрено: старейшины из старого села пращуров-богатырей Хродомера с Рагнарисом неправедно изгнали. И лелеял обиду хродомерову да рагнарисову Аларих, приняв ее как свою. На больших пирах дружинных Рагнарис и Хродомер всегда ближе к вождю сидели, нежели старейшины из старых сел.

Ходил Аларих и на гепидов, пытался к солеварням прорубиться. Но не дошел, ибо дружину по пути почти всю порастерял: пали храбрые воины от оружия гепидского.

Известно, что гепиды в бою мечом безумствуют. Медлительны, но тяжелы; а если в ярость впадают, то лучше сразу бежать. Ибо гепид не скоро остановится.

А Аларих добра их коснуться захотел, они и залютовали.

На вандалов ходил Аларих мало, без охоты. Один только раз и учинил на них набег; однако ж набег получился вялый.

И не ходил больше на них Аларих, веселья немного в том находя.

Зато вдруг прикочевали аланы, которых несколько лет не было. Тут возликовал Аларих, ибо аланы числом умножились, были алчны и люты, как волки зимние.

С аланами бился Аларих несколько лет с перерывами. Славно встречал их Аларих, когда появлялись они по весне. И провожал их, как гостей дорогих, изрядной и кровавой битвой.

Вожди аланские от Алариха в восторге были. И послов в бург присылали, дабы те передали слова яростной любви и приглашение на кровавую битву.

Дедушка Рагнарис помнит, как тех послов аланских в дружине алариховой встречали. Не желая чести воинской уронить и скупостью себя запятнать, поили дружинники тех аланских послов медовухой до бесчувствия. Послы же покидали бург в готских доспехах, в готских одеждах, на готских лошадях, ибо все свое раздаривали дружине. А дружинники ответным даром их радовали и снимали с себя последнее.

Однажды аланские воины едва не перебили своих же посланников, приняв их за готский разъезд.

Много славных битв было у Алариха с аланами. Дедушка Рагнарис говорит, что меч свой о доспехи и щиты аланские иззубрив, срывал Аларих в ярости зуб свой, в золото оправленный, и вертя его на тяжелой цепи, рати аланские побивал. И бежали аланские конники от зуба аларихова.

И настала весна, когда явились к нам аланы в невиданном множестве. Видать, по всему миру насобирали соплеменников своих, дабы Алариха одолеть. И запылали села, и тяжким топотом копыт полнилась земля наша.

И вышел Аларих на сечу, от радости как хмельной. Ибо ни разу столь великого воинства ему не противостояло.

Наш дедушка Рагнарис и Хродомер тоже были в той битве. Дядя Агигульф завидует дедушке Рагнарису.

Аларих скакал в центре войска нашего, а дедушка с Хродомером были далеко от вождя. Дедушка Рагнарис говорит, что Аларих доверил им с Хродомером правое крыло. И боевой наказ им дал, а наказ тот непростой был. «Изрубите их всех, затопчите их всех!» — повелел великий вождь. И рвением горели сердца дружинников наказ тот выполнить.

И сошлись конная лава с конной лавой. Дедушка Рагнарис, о битве той повествуя, звук показывал, с каким лава с лавой сходится. Дядя Агигульф, гусли добыв, на гуслях пытался это повторить и струну сгубил.

А какой наказ левое крыло получило от вождя, то после битвы только узнали. Тот же, что и перед правым.

Да и у центра ничем он не разнился с наказами правого и левого крыльев.

Не любил Аларих военных хитростей, брезговал ими, ибо прям был и суров.

Часто говаривал он: пусть, мол, герулы друг перед другом выхваляются обманами да лукавством; нам же не к лицу подобное.

И пал Аларих в той великой битве.

И была та битва в полудне пути от нашего села. И вспомнилось тут, как любил, бывало, Аларих, на холм за нашим селом взойдя с изрядным запасом медовухи, окрестностями любоваться и допытываться у дружинников: как, мол, жить они будут после его, алариховой, смерти? И немало слез было на том холме пролито. И рыдал сам Аларих, верных дружинников своих обнимая и выстанывая: умру, мол, геройски и кроваво!

Так и вышло, как предрекал: умер геройски и кроваво. И на том холме, где бражничать любил и в грядущее заглядывать, насыпали Алариху курган.

По смерти Алариха подняли дружинники на щит Теодобада. И стал Теодобад военным вождем у нас в бурге.

Три рода нашлись, какие кричали на тинге против Теодобада. Но Теодобад на том же тинге сестер своих просватал в два из тех родов; из третьего же рода жену взял.

У Теодобада есть две коровы (одна от Алариха осталась, другую за женой взял), пять коз и козел свой; вол, которым пашет; конь, на котором в походы ходит, боевой аланский; есть и другой конь — вьючный, и еще две кобылы, только одна старая; четверо рабов и одна рабыня, старая бабка, которой очень дорожит Теодобад, ибо она мясо и рыбу коптить впрок мастерица; две наложницы есть у Теодобада (дружина подарила, отказываться не с руки было); гривна золотая витая аланской работы; семнадцать блях золотых, тоже аланских — подарок от вождя аланского по замирении; чудный кувшин пузатый, медный, пузо кувшина — как грима скособоченная.

В дружине так любят развлекаться, рассказывает дядя Агигульф: попросят, бывало, дружинники Теодобада, и пошлет он раба в дом свой, чтобы кувшин тот с гримой принесли. И приносят кувшин. Вот поставят тот кувшин с гримой на стол, а после дружинники по очереди рожи корчат — кто больше всех на гриму похож, тот и победил.

Дядя Агигульф говорит, что это поистине богатырская потеха.

Есть у Теодобада голова бычья золотая, а во лбу того быка камешек. Когда Теодобад с Ульфом в кости играл, Теодобад эту голову на кон поставил, а Ульф — все, чем владел.

Это Теодобад потом дедушке Рагнарису сам рассказывал.

Доспехи есть у Теодобада. У него есть кольчуга, два шлема (один простой, а другой — остроконечный шишак со стрелкой); два меча, один еще аларихов, другой самого Теодобада, в бурге ковали; есть и кинжал с ножнами аланской работы. Дивный то кинжал: по другому ножу этим кинжалом ударишь, так тот нож щербит, а кинжалу хоть бы что. Так дядя Агигульф рассказывал.