Конечно, сделано немало. Но иногда болезнь оказывается сильнее врачей...
-- Часто ли приходится прибегать к наложению колостомы? -- спрашиваю я.
-- Мы это делаем, когда практически нет иного пути. И рассматриваем как вынужденный, временный этап. Ведь подобные операции тяжело воспринимаются больными, отражаются на их психике.
Кроме операций диффузного полипоза, в отделении Никитина накоплен, пожалуй, самый большой опыт в мире по удалению врожденных опухолей и кист в области малого таза. Над этой проблемой работает А. М. Коплатадзе, защитивший недавно докторскую диссертацию.
В подобных случаях труден диагноз, врачи пока мало знают о проявлении болезни. Поэтому опухоли обнаруживаются в критических ситуациях. В институте разрабатывают не только технику самих операций, но и диагностику.
Смотрю истории болезней, фотографии, и передо мной проходят судьбы людей...
Несколько лет назад у молодой женщины здесь удалили кисту. Опухоль обнаружилась неожиданно во время родов. Пришлось делать кесарево сечение. А знай диагноз заранее, этого можно было бы избежать. Потом кисту удалили, и недавно пациентка без всяких осложнений родила второго сына.
В кабинет заглядывает девушка лет восемнадцати в пестром домашнем халатике.
-- Заходи, Олечка,-- приветливо говорит ей Никитин. И поясняет мне, что Ольга здесь уже во второй раз. Приехала на восстановительную операцию.-- Ты, Оля, молодец, прекрасно выглядишь, похорошела, порозовела. А была...
-- Вспомнить страшно,-- подсказывает Ольга.-- Намучились тут со мной. Мама говорит, с того света вытащили...
Именно так и было. Шесть месяцев шла борьба за жизнь Ольги, студентки техникума из Ставрополья. Привезли ее в клинику с диагнозом диффузный полипоз почти всех отделов толстой кишки:
и слепой, и восходящей, и сигмовидной, и прямой. Да и общее состояние плохое -- слабость, малокровие, сильное истощение.
Хирургическое вмешательство было необходимо. За операцию взялись Федоров и Никитин. Хотя от полипов были свободны только участки поперечной ободочной кишки, врачи не хотели идти на полное удаление толстой кишки, думали о девушке. Они сделали сложнейшую пластическую операцию на кишечнике, сохранили здоровые участки, переместив их. Хирурги знали об общем тяжелом состоянии девушки, но возлагали надежды на резервы ее молодого организма. Однако резервы эти были подорваны долгой болезнью.
Начались осложнения. Образовались нагноения, свищи, поднялась высокая температура. Не срастались швы. И, наконец, перитонит. Пришлось делать вторичную операцию. Вывели тонкую кишку в бок. В брюшной полости поставили трубки, катетеры, чтобы постоянно промывать, вливать питательные растворы... На третий день после операции разошлись все швы. Девушка умирала. В палату пустили мать...
Но за жизнь здесь борются до конца, до последнего предела. "Неужели мы допустим, чтобы девочка умерла?" -- сказал тихо Федоров. Это было ночью, он приехал в клинику, и они с Никитиным сидели возле больной. Нет, не сдались врачи. На спасение Ольги был брошен мощный арсенал медицинских средств -- от прямого переливания крови и всевозможных питательных растворов до антибиотиков, до новейших противовоспалительных средств. Средства эти подробно перечислены в истории болезни под определенным номером. Но не нашли в ней отражения те душевные силы, что затратили на спасение девушки врачи, не записаны там ни их бессонные ночи, ни морщинки, навсегда легшие на лица, ни рано поседевшие волосы.
Возле Ольги постоянно дежурил хирург Олег Николаевич Баранов, по 5--6 раз в сутки делал перевязки. И так почти полгода.
-- Открою глаза -- Олег Николаевич сидит возле меня. Ночь ли, день ли -- он все здесь,-- вспоминает Оля.-- Выходили меня. Четыре месяца пролежала в реанимации, а домой уехала человеком.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Теперешний заведующий отделением реанимации и анестезиологии Евгений Георгиевич Костылев пришел в НИИ проктологии по объявлению. Участвовал в конкурсе и начал работать младшим научным сотрудником. Было это восемь лет назад. Как-то незаметно и для себя и для окружающих молодой анестезиолог занял ведущее положение в отделении. И когда открылась вакансия заведующего, исполнять его обязанности стал кандидат медицинских наук Костылев. Подписанный через год приказ о назначении его заведующим лишь закрепил то, что уже произошло на деле. Так здесь бывает почти всегда: "В. Д." любит долго проверять людей на ответственные посты,-- рассказывали мне в институте.-- Главное, что ценится им в руководителе,-- это глубокое понимание своей ответственности и инициатива. Но инициатива должна быть управляемой:
сначала продумай, потом посоветуйся со старшим. И уж тогда действуй. За действия ответишь сам".
В отделение реанимации, или, как называют его теперь, интенсивной терапии, больные попадают сразу после операций. Они беспомощны, уязвимы, нуждаются в ежесекундном внимании, самом бережном отношении. Если пользоваться представлениями обычной хирургии, таких больных вообще не выходишь. Ведь проктологические операции очень травматичны, делается большой разрез и со стороны живота и со стороны промежности. Часто хирурги удаляют до полутора метров разных отделов кишечника.
Организм, после операции так ослаблен, что кажется, все болезни, все инфекции притаились и ждут, чтоб наброситься на больного. Защита от операционной травмы -- лишь одна сторона дела. Страдают еще и сердце, легкие, почки пациента.
Особый подход требуется и к наркозу. Операции длятся подчас до 8--10 часов, идут на органах, где расположены мощные нервные сплетения. Значит, и наркоз должен быть более глубоким, надежным. Тайные огрехи анестезиолога могут свести на нет блестящий успех хирурга.
-- У нас разработаны новые методы наркоза, дыхательные смеси. Например, в дыхательных и наркозных аппаратах мы применяем гелиево-кислородную смесь,-- рассказывает Костылев.-- Гелий легкий газ. Он как бы подхватывает кислород и несет его в самые суженные участки легких, облегчая дыхание больного. При использовании гелия лучше восстанавливается кровообращение, нет застоя в легких. В результате -- сокращение послеоперационных легочных осложнений.