Согласованно действуя обеими руками, любовники помогали осуществиться вторжению. На долю секунды замерев у влажного, страстного входа, он радостно погрузился туда, где должен был оказаться по праву.

Ощутив внутри себя восхитительное движение, Лайза издала короткий, резкий вопль. Подобно путешественнику в неизведанной стране, он поначалу двигался осторожно, неуверенно, исследуя незнакомое окружение, но постепенно уверенность его росла, и он установил собственный ритм.

Только теперь Лайза открыла глаза.

– Как ты узнала, что это я? – нежно прошептал он. Полусухим языком Лайза облизала пересохшие губы и попыталась заговорить. Но только улыбнулась в ответ и молчала, пока он ласково двигался в ней.

– Я желал тебя с той самой минуты, как увидел впервые, – произнес Бобби.

– Можешь владеть мной. Как сейчас. В любое время. В любом месте.

Подавшись книзу, Лайза обхватила Бобби в порыве страсти, охраняя желанного пленителя, вжимаясь в его крепкое тело силой собственного желания.

Ее язык, изголодавшийся по Бобби, потянулся к его языку в неутолимой жажде, а сознание стремилось к невозможному слиянию тел и душ. Лайзе казалось, что она почти перестала существовать. Ото рта до влагалища все ее тело, все ее желания, жизнь и любовь были сконцентрированы в том месте, где Бобби проник в нее.

– Хочешь здесь? Так?

В вопросе зазвучали тревога, озабоченность.

Лайза почувствовала, как ее охватила паника.

– Господи, да! Не останавливайся, Бобби. И не думай.

Ей необходимо было лишь добраться до наивысшей точки. Потом будет время обо всем подумать и во всем разобраться, но сейчас ей необходимо, чтобы в нее вошло его семя. Больше ничто не имело значения – ни удовлетворение ее собственного желания, ни нежность, ни взаимопонимание, ни даже любовь.

Она нащупала руками его движущиеся ягодицы и стала толкать их в отчаянии страсти, заставляя Бобби проникать глубже в нее, добавляя свою силу к его силе. Плотно вжавшись спиной в стену, которая теперь стала скользкой от ее пота, Лайза выдерживала божественную атаку и молила о ее сладостном конце.

Сначала она видела глаза Бобби, его отрешенный взгляд, почти что сонное отчуждение, почувствовала, как ускорились толчки любовного танца в ее животе. Лайза отозвалась, словно на звук рожка из самых звонкоголосых труб. Вместе. Это произойдет одновременно, и они всегда будут вместе. Связанные любовью. Прикованные к телам друг друга. Лайза встала на цыпочки, заставив Бобби потянуться за собой.

– О Лайза.

– Все хорошо. Я готова. Я хочу тебя, Бобби. Боже, как я хочу тебя.

И тут волна восторга захлестнула Лайзу, и сознание ее отключилось, понеслось прочь, скользя, грезя в океане отрешенности. Сотрясаемая конвульсиями собственного оргазма, она попыталась пережить и оргазм Бобби. Она лихорадочно пыталась привести свой разум в порядок, высветить пятнышко ощущения того события, которое происходило внутри нее. Она очистилась, избавилась от своего прошлого в водах страсти, которыми омыл ее Бобби. Вздымаясь, возносясь выше, с силой проникая в нее все глубже, Бобби издал победоносный вопль, и Лайза взлетела в воздух, словно бабочка, пришпиленная к стене булавкой неистового инструмента желания.

Склонив голову на ее грудь, по которой стекали струйки влаги, Бобби сотрясался в последовавшей за моментом полного слияния дрожи.

Ощущая в душе победу, Лайза поглаживала голову Бобби. И испытывала еще одно чувство, дикое, невероятное, но абсолютно четкое. В один прекрасный день она будет владеть этим мужчиной. Владеть его любовью, его именем – навечно.

Питер Дьюк не мог поверить в это. Под простынями из тончайшего египетского хлопка по его телу бродили руки жены. Некоторое время он лежал как бревно, пытаясь разобраться, в чем дело. Судя по полосам солнечного света, пробивавшегося сквозь щели в тяжелых гардинах, подошло время завтрака. Так что же случилось? Уже много месяцев они занимались любовью только после скандалов. Едва ли он стал более привлекательным в глазах Джо Энн, приказав ей убираться вон. Она не была склонна к мазохизму.

И тут Питер Дьюк улыбнулся про себя. Ладно, он просек ее трюк. Черт побери, она уж вовсе его за мальчишку держит. Она пытается вновь завоевать расположение мужа, возбуждая его. Питеру захотелось рассмеяться вслух. Джо Энн его разочаровала. От нее он ожидал большего. Может быть, каких-то хитрых юридических уловок, наглой решимости выставить все напоказ, трепать имя Дьюков в судах и, по возможности, измарать в грязи. Чтобы избежать этого, он, безусловно, был бы вынужден обратиться к своей чековой книжке. Старушка Джо Энн не упустила бы своего шанса испробовать этот вариант. Но такое? Ха.

Однако, какие бы мотивы ею ни двигали, она, вне всякого сомнения, не утратила любовной сноровки, и Питер не мог не сравнить ее с Памелой Уитни, у которой вообще не было этой сноровки. Во всяком случае, первый опыт с будущей невестой определенно закончился неудачей. Вся его потенция оказалась сравнимой с потенцией макаронины, целую ночь отмокавшей в концентрированном молоке, и Питер пришел к выводу, что заниматься любовью для женщины из семейства Уитни – такая же несущественная мелочь, как забыть дома удостоверение личности при обналичивании чека в банке. Нет, Уитни рассчитывала очаровывать другим. Как то: деньгами, аристократическими генами и чистокровными лошадьми. Они выращивали лошадей и детей. И в этом преуспевали. Скоро появится выводок крошечных Уитни-Дьюков, стайка маленьких подготовишек для занятий бизнесом, членства в клубах и головной боли биржевых брокеров.

Джо Энн Дьюк продолжала свое занятие с умелостью профессионала. Здесь не было никакого удовольствия, ни малейшего, но была цель. После этого Питер Дьюк несколько расслабится, станет более податливым, относительно более готовым идти ей навстречу. Это важно, если она хочет избежать полнейшей катастрофы. Она ни на секунду не допускала, что таким способом заставит его передумать. Когда Питер говорил о разводе, в глазах его виделись деньги и династии, а холодная расчетливая слежка за Джо Энн в течение многих месяцев свидетельствовала о том, что все было спланировано заранее. Перед Джо Энн стояла гораздо менее серьезная задача.

После того как дело было сделано, Питер Дьюк откинулся на подушки и с подозрением уставился на красавицу-жену.

– Понравилось? – не смог он сдержаться от того, чтобы напроситься на комплимент.

– Изумительно, – солгала Джо Энн. Она потянулась и дотронулась до его руки. – Знаешь, Питер, нам не надо ссориться. – Джо Энн заманчиво, кокетливо рассмеялась.

Питер понимающе улыбнулся в ответ. Бить сапогом в рожу того, кто только что доставил тебе столько удовольствия, неприлично. Он подавил в себе желание ответить, что ничего не изменилось, что она все равно вылетит на улицу без гроша в кармане и что с таким же успехом она могла отсосать воздух.

– Пожалуй, я не стал бы с этим спорить, – произнес он.

– Знаешь, Питер, я вот думала… Я думала очень много обо всем. О нас с тобой. О разводе.

Джо Энн заметила вспыхнувшую искорку интереса у Питера, который следил за тем, какой ход она сделает. Ясно, что он ожидает предложения сделки. «Если ты дашь мне вот это, я отдам тебе то. В обмен на драгоценности я…»

Джо Энн продолжила:

– Я пришла к действительно странному выводу. Я думаю, что во всем – моя вина. Я все испортила. Мне кажется, что я всегда все портила. Возможно, что-то такое есть во мне. Во всяком случае, я хочу сказать, что раскаиваюсь во всем. Я не собираюсь оспаривать развод и не хочу ничего для себя. Мне лучше так, остаться одной, полагаться на саму себя, вести борьбу в одиночку. Никакой ответственности. Быть чем-то вроде свободной дочери вселенной, заниматься своим делом.

Глаза у Питера сузились. Он не мог поверить своим ушам. Здесь где-то ловушка. Бесплатный, сыр бывает только в мышеловках.

Джо Энн нарушила многозначительную тишину.

– Конечно, я понимаю, что все карты в твоих руках, однако эта игра будет действительно стоить дорого, причем нам обоим. Она никому не пойдет на пользу. Так что, возможно, и ты согласишься, что лучше ее не начинать.