Словно фокусник, Бобби извлек два заиндевелых V-образных бокала для коктейлей из морозильника. Потом он опрокинул баночку с солью на белую мраморную плиту и, прежде чем погрузить в соль края каждого стакана, разровнял ее рукой.

Бобби наполнил оба бокала из большого кувшина и протянул один Лайзе.

– Скажи, что ты об этом думаешь. На его лице было выражение притворной озабоченности.

– М-м-м-м-м… Восхитительно, – сказала Лайза. – Что за чудо!

Бобби рассмеялся, провожая ее к столику чуть поодаль от остальных трех мужчин. Лайза почувствовала, как алкоголь проникает через стенки желудка прямо ей в кровь. Бобби был даже более привлекательным, чем показался ей раньше, если только это было возможно. Скорее мощный, чем мускулистый, – тело его выглядело так, будто оно накачивалось не просто путем постоянных тренировок, а каким-то дополнительным способом. Грудь была в меру волосатой, но не заросшей. Прекрасные ноги и, слава Богу, с педикюром. Немногие мужчины осознают, насколько это важно. Разумеется, чеканный профиль, но это, в конце концов, и так известно от калифорнийских лесов до берегов, омываемых Гольфстримом. Трудно было отделить этого человека от создаваемого им образа, от того, что, возможно, было его образом. Бобби Стэнсфилд был не просто симпатичным мужиком, торчащим возле бассейна, чтобы понежиться на солнце. Он был символом. Философия, которую исповедовал Стэнсфилд, была более прочной, чем прежний консерватизм, в ней ощущалось настроение всей страны, и если бы ему удалось разработать эту жилу, то он мог бы получить наивысший дивиденд. Благодаря этому Стэнсфилд становился фигурой, обладающей политической силой, которая вызывала благоговение и сочеталась с его избыточной физической привлекательностью. Это мог почувствовать кто угодно. Но Лайза не была кем угодно. Она была дочерью Мэри Эллен Старр и смотрела на Бобби Стэнсфилда через эту призму.

– Слушай, ты привезла что-нибудь для купания? Если нет, то, я уверен, мы найдем выход из положения. Одежда сестер обычно вокруг горами навалена.

– Конечно. Все тут. – Лайза похлопала по сумке. – Где мне переодеться?

– В кабинке.

К тому времени, когда Лайза вернулась, Бобби уже вновь разлегся на шезлонге и, закрыв глаза, впитывал в себя солнце.

Встав над ним, Лайза загородила собою солнечные лучи. Бобби поднялся, догадавшись о ее присутствии по внезапно упавшей тени. Он открыл глаза, и взору его предстала небывало эротическая картина. Впервые за долгие годы он потерял дар речи.

– Боже, – удалось наконец произнести ему. Лайза рассмеялась, понимая, какой эффект она производит.

Пару секунд она позволила полюбоваться собой Стэнсфилду, который в восторге скользил глазами по всему ее гибкому телу. После этого Лайза круто развернулась и пробежала несколько шагов до бортика бассейна. Одним плавным движением она дугой промелькнула в воздухе и, совершенно не поднимая брызг, исчезла в такой чистой голубой воде, что ее можно было пить.

Лайза знала, что он последует за ней, что он будет притянут магнитом ее тела. Она видела это по его жадному взору. Прежде чем вырваться на поверхность, она проплыла по всей длине бассейна, так как набрала в легкие вполне достаточно кислорода для мощного подводного броска. Вынырнув, Лайза встряхнула головой и перебросила за сильные плечи намокшие черные волосы. Держась левой рукой за голубой мозаичный кафель бортика бассейна, она правой вытерла сбегавшие с глаз ручейки и поискала глазами Бобби. Он исчез.

На секунду сердце ее остановилось. Он ушел. Отправился налить себе коктейль? Поговорить еще о политике с друзьями возле бассейна? Подошел к зазвонившему телефону?

Между ее ногами вырвалось на поверхность гладкое, мускулистое, как выдра, темное существо. Бобби был очень близко, его руки скользили по абрису ее тела, ее лодыжкам, ее икрам, ее бедрам, по узкой талии. Перед тем как достичь конечного пункта назначения, ее подмышек, руки с наслаждением на долю секунды прикоснулись к ее груди, Проплыв под водой весь шестидесятифутовый бассейн, Лайза совершенно не потеряла дыхания, но теперь она задохнулась. Как только голова Бобби с радостной улыбкой, обещающей все счастье мира, возникла в искрящихся под солнцем брызгах, в нескольких дюймах от головы Лайзы, он, сильный и озорной, вознес ее вверх так, что она пролетела над бассейном, в его руках, словно на подъемном кране, и очутилась на бортике, ноги ее болтались в воде, обрамляя голову Бобби, улыбающегося ей снизу.

Бобби позволил себе преклониться перед алтарем юной красоты Лайзы, чей силуэт обрамляло умопомрачительно голубое небо Флориды; а она дышала уже быстрее сквозь приоткрытые губы, глядя в его горящие желанием глаза с возбужденным блеском во взоре.

Что-то должно было произойти. Оба понимали это.

Целую вечность они наслаждались этим моментом – первым деликатным моментом на пути к близости, когда все так ново, все перенасыщено таинственностью и опасностью страсти.

Бобби обвил руками ноги Лайзы выше колен и, придвинувшись к ней, крепко прижал восхитительную плоть к своей голове, отчего губы его оказались всего лишь в нескольких сантиметрах от того места, которое она уже хотела отдать ему. Бобби вновь посмотрел на Лайзу, прикоснувшись подбородком к ткани ее купального костюма, и это ласковое надавливание сладостно пронзило самую уязвимую часть ее существа. Вновь светло-голубые глаза вопрошали ее, успокаивали, мучили. Затем он потянул Лайзу к себе в воду, и она полетела вперед, потеряв свою неверную опору на краешке бассейна. Инерция увлекла ее глубоко под воду, и Бобби погрузился с ней, плотно вжавшись в нее сильным телом и крепко схватив в стальные объятия.

Как у тонущего, перед которым за несколько секунд до смерти должна пронестись вся жизнь, в сознании Лайзы промелькнули с калейдоскопической быстротой события, приведшие ее к этому самому желанному моменту. Она пропала, исчезла, закрутившись в водовороте вожделения и любви. Вот оно. Она любит человека, который обнимает ее. Любит его телом и душой, как ей и положено. Он был для нее всем. Ее матерью, ее честолюбием, ее будущим. И теперь он здесь. Крепко обнимает ее под водой в бассейне Стэнсфилдов в нескольких футах от своих друзей.

В какой-то момент отчаяния Лайза – почувствовала необходимость бежать, разобраться с хаосом своих мыслей. Скоро они станут любовниками, но им еще предстоит пересечь огромное пространство неизвестности.

Лайза выскользнула из рук Бобби, как русалочка, в поисках надежного убежища, где она могла бы вновь обрести себя, привести в порядок мысли. Не оглянувшись, Лайза выскочила из бассейна и побежала к кабинке.

В раздевалке было темно. Прохладно и темно. Лучше места не найти, чтобы совладать с бушующими эмоциями. Лайза была мокра и дрожала с ног до головы. Каждое нервное окончание ее кричало, требовало хоть какого-то выхода для невыносимого напряжения, которое парализовало все тело. Она прижалась спиной к белому кафелю душа, радостно ощутив его прикосновение. Она непрерывно пыталась поймать вожжи, притормозить колесницу желания, опасно накренившуюся где-то глубоко в ее душе. Лайза еще ощущала на своем бедре печать настоятельной мужской силы Бобби, испытывала головокружительное чувство близости к нему в глубоких голубых водах. Боже, как она желает его! Глупо желать так сильно и так нелепо, неожиданно. И тут с радостным потрясением Лайза поняла, что она не одна. Крепко зажмурившись, она почувствовала его руку на своих руках, все внутри нее замерло, а тело ослабло. Словно в волшебном сне, прекрасной фантазии, он передвинул ее руки в другое место. Лайза почувствовала, как под ее горячими пальцами что-то дергается, расширяется, вздымается, вздрагивает. Она по-прежнему не открывала глаз, не желая вспугнуть то волшебное мгновение, которое, как она понимала, наступит. Когда ткань ее купального костюма сползла с тела, она услышала собственный стон согласия.

Он двигался в ее руке, как живое, требовательное существо, жаждующее покорения и обладания. Лайза с любовью обвела его контур, начиная с горделивой гладкой головки, вдоль каменного торса до густо заросшего основания. Она по-прежнему не открывала глаз, готовясь принять подношение. Приготовившись, Лайза издала дрожащий восторженный вздох сквозь полураскрытые губы и изогнула свой сильный таз, слегка подогнув колено и прижавшись спиной к стенке душа.