Голдман хихикнул, забавляясь.

- Да ты шутишь? Это же личный самолет Говарда. У "Кондор индастриз" еще два таких. Они в Далласе, рядом с их нефтяной компанией.

Они сели на низкий диван. Том выложил бумаги на стеклянный кофейный столик, и они углубились в цифры, а стюардессы между тем подавали завтрак. Чай с бергамотом из серебряного сервиза, бутерброды с копченой осетриной, горячие воздушные круассаны, поджаренные хлебцы с мармеладом и клубничным джемом. Элеонор отказалась от омлета, после которого принесли горячие блинчики с сиропом.

- Том, ты растолстеешь, - рассеянно предупредила его Элеонор, поскольку мысли были заняты предстоящим выступлением.

- Чепуха. - Голдман схватил ее за руку и прижал к своей белоснежной рубашке.

- Посмотри, это все мускулы. Чувствуешь?

Он прав, подумала Элеонор, ладонью почувствовав твердую как камень грудь. Он действительно очень мускулистый. Даже больше, чем Пол, несмотря на его диету и активные занятия физкультурой. Вдруг она ощутила прилив желания И быстро отдернула руку, опасаясь, как бы все это не зашло слишком далеко.

- Ну что ж, тебе не удастся сохранить форму, если будешь пичкать себя холестерином, - предупредила она, надеясь, что Том не заметит, как она порозовела.

Том хмыкнул, вонзил вилку во вкусный на вид ароматный омлет с сыром.

- Ты становишься похожей на Джордан, когда так говоришь, - сказал он.

Это не комплимент, подумала Элеонор.

- Может, вы хотите свежую клубнику и шампанское-, мадам? - спросила стюардесса, убирая не тронутую Элеонор тарелку. - У нас есть "Перье", "Боллинджер", "Кристл"...

- Нет, достаточно, - отказалась Элеонор.

Остальную часть полета она занималась выступлением.

Правление "Артемис" располагалось в нью-йоркском офисе студии, занимая два элегантных этажа по Мэдисон-авеню, номер один. Прямо в сердце района Флатирон.

Том и Элеонор почти не разговаривали по дороге туда, и чем ближе подступал час совещания, тем напряженнее становились. Голдман волновался, Элеонор это видела. Он снова и снова просматривал статистические данные, как какая-нибудь нервная домохозяйка, не уверенная, взяла ли с собой удостоверение личности, и каждые десять минут заглядывающая в сумочку проверить.

"А почему Том так волнуется? - размышляла Элеонор, глядя на запруженное в час ленча шоссе - Он ветеран в этом деле и к тому же знает о планах японцев... А для меня это первое совещание такого уровня, я понятия не имею, что они могут мне предложить. Я еду совершенно вслепую.

Тому надо представить цифры. Хорошие, ясные. Совершенно реальные, которые бухгалтеры несколько месяцев готовили для него. А мне предстоит выступить с бодрыми уверениями, что фильм "Увидеть свет" понравится американской молодежи И мне нечем убедить их Все на эмоционально-ингуитивном уровне. Очень по-женски".

Она пыталась сообразить, не кроется ли что-то за тревогой Тома.

- А кто выступает первым? - спросила она босса.

- Ты, - твердо заявил он.

- А, прекрасно, - пробормотала Элеонор, и в этот момент лимузин остановился.

Том открыл ей дверь.

- У тебя все получится замечательно.

В вестибюле они представились, и Том повел ее к дальнему лифту.

- Нам на самый верх, но этот лифт идет без остановок.

- Замечательно, - ответила Элеонор, расправляя юбку шелкового бледно-розового костюма от Диора.

- Ты нервничаешь, - заметил Голдман, поглядев на нее.

- Ты очень наблюдательный.

- Слушай, Элеонор, ты участвовала в дебатах в защиту Гарварда, когда тебе было двадцать лет.

Она пожала плечами.

- Между двадцатью и тридцатью восемью я не совершенствовалась в ораторском искусстве.

Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять... Номера этажей бесшумно проплывали перед глазами. В любую секунду лифт остановится и выпустит их. Внезапно Голдман протянул руку и нажал кнопку "Стоп".

- Элеонор, посмотри на меня.

Она удивленно подчинилась. Том глядел на нее; его глаза, чернота которых подчеркивалась черным костюмом с Сэвил-роу, смотрели нежно и по-доброму.

- Ты помнишь, когда мы впервые встретились?

- Конечно, - кивнула она, удивляясь, почему он об этом заговорил. - В коридоре, возле столовой. Я бежала, наткнулась на тебя, и ты пролил на себя кофе.

Он кивнул.

- Ты сказала мне "сэр", извиняясь Но с тех пор ты ни разу не выказывала мне такого уважения Элеонор вспомнила до мелочей ту сцену, как Том и предполагал. Она работала в "Артемис" первую неделю. Долговязая нервная девица, только что из колледжа, которая отчаянно мечтала утвердиться в этом мужском мире бизнеса А тридцатилетний Том Голдман, у которого тогда было гораздо больше волос и меньше стиля, был уже человеком номер два в отделе продаж Она пришла в ужас от того, что он облился из-за нее кофе, и побелела от страха.

Он рассмеялся и пригласил на ленч. Решил, что она довольно мила. К концу ленча Том увидел в ней полезного в будущем помощника. У Элеонор Маршалл есть идеи. Она интеллигентная, энергичная Том Голдман стал ее наставником и другом почти сразу.

- Мы были такими детьми, - покачала головой Элеонор.

- Были. - Он наклонился к ней. - А теперь вспомни, как мы летели сюда сегодня. Вспомни свой последний звонок Майку Овитцу. И как Сэм Кендрик сидел перед тобой, умоляя дать зеленый свет картине Фреда Флореску. Теперь мы не дети, Элеонор. Мы замечательно поработали. Люди отставали от нас в пути, уходили в сторону, тормозили, а мы продолжали идти. И теперь мы руководим всей этой чертовой студией. Не забывай.

Он отпустил кнопку, и лифт двинулся вверх.

- Когда я с тобой познакомился, Элеонор Маршалл, ты была девочкой из колледжа, в джинсах.

Металлические двери с шипением открылись, и Том вышел за ней, вступая в штаб-квартиру студии. Она почувствовала его руку на своем плече - Сегодня ты президент "Артемис".

Она энергично заморгала, не позволяя навернувшимся на глаза слезам пролиться, и посмотрела на Тома Голдмана.

- Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь сдаваться, - пояснил Том. Иди, Элеонор, ты убьешь их всех.

- Мистер Голдман? Мисс Маршалл?

Секретарша средних лет, англичанка в твидовом костюме, шла к ним, бесшумно ступая по ковру коридора.