Принц тоже успокоился понемногу, его достоинство не пострадало, а что я отказался... Это как с бабами - не пошла с тобою одна, спросим другую! Глаза у перса разгорелись масляным блеском и он милостиво махнул мне на прощание:

- "Я прощаю тебя, обманщик... В другой раз не выдавай себя за другого! Оставайся же жить в грехе с грязными бабами - твой грех с родною сестрой в сто раз гаже, чем Любовь к милым мальчикам!"

В тот день меня норовили затянуть в мужскую постель в первый и последний раз в жизни. У меня было чувство будто я с головы до ног вымазан густым слоем дерьма, а принцевыми духами от меня несло, как от шлюшки. Но самым ужасным было не это...

Я осознал, что меня - предали. Персы знали, кто - я и играли со мной, что кошки с маленькой мышкой. И тут...

Через много лет меня часто спрашивали, - как это мне удалось? Как я умудрился - один, в святая святых вражеской армии выкрасть все персидские планы и карты. Честно говоря, я - не знаю.

Наверно, это везение. Еще больше это - кураж. "Есть упоение в Бою, или - пред Бездной на краю..." Мне нечего было терять. Это, как в драке, - коль видно, что - забивают, остается одно - врезать этим хотя бы разок. Последний. Но так - чтобы помнили.

Я не знаю, как получилось, что я подошел к Начальнику личной охраны Его Высочества и сказать ему так:

- "Его Высочество сейчас рад жизни с моими подарками и хотел бы, чтобы все его слуги были настолько же счастливы", - с сими словами я протянул ему кисет с гашишом "моей фабрики".

Охранник с подозрением посмотрел на меня, но от меня разило духами Его Высочества, по щеке была размазана его помада, а на шее уже наливался синевой самый настоящий засос, оставленный будущим шахом. Телохранители не были на самом ужине и не знали о бывшей там ссоре. Им и в голову не могло бы прийти, что я могу врать в таком деле. (Им довольно было сделать пару шагов в царственные покои и все узнать. Но охранники всех народов схожи между собой. Они боятся своих же господ больше, чем наемных убийц.)

Начальник Охраны подумал чуток, потом с улыбкой кивнул и протянул руку за травкой. Через каких-нибудь полчаса милой и непринужденной беседы четыре здоровенных перса уже "ловили кейф". Они еще думали, что они на сем свете и давали себе отчет в своих действиях, но во всем остальном уже находились в длительном и приятном полете.

Я спросил у них разрешения и ключи от походного сейфа Его Высочества, объяснив, что там находится какой-то особый "Царский гашиш" и мне тут же выдали все ключи, ото всех принадлежащих принцу замков в доме бакинского хана. Я на минуту зашел в кабинет и открыл сейф, достал оттуда кисет с планом и вынес его к охране. Только набил я очередные трубки не принцевым планом, а планом из моего кармана - опять же чуточку удушающего действия. В сей миг громадный охранник на миг поднялся со своего коврика и заглянул в кабинет. Все оставалось на своем месте и перс успокоился.

После еще получаса разговора, я снова просил у него ключи - положить заветный кисет на место. Ключи были выданы мне без разговоров и я снова зашел в кабинет. Только на сей раз я, положив на место кисет с наркотиком, выгреб из сейфа все карты, кои были за день до этого переданы принцу геологами - полное описание Кавказского укрепрайона со всеми английскими новшествами, перевалами, горными тропами, да иной ерундой. (А зачем еще я втридорога скупал у "геологов" их старье?!)

Карты я засунул себе под халат и так втянул пузо при этом, что мне стало нечем дышать и удивляюсь, как персы не заметили моего медленного посинения при ходьбе.

Персидские охранники опять глянули в кабинет. Ничего там не изменилось и они вернулись на свои коврики. Я же, вернув ключи, вышел от них, сказавшись больным. Персы, приписав мою болезнь - слабому к гашишу желудку, весело расхохотались и выпустили меня.

Я прополз в наши комнаты, пинками поднял уже спавших Петера с Андрисом, и приник к "ночной вазе", - так стало дурно. Сегодня, докладывая о том в Академии моим будущим подчиненным, я числю сие, как пример "дурацкого счастья".

Это как с пьяным, - он пройдет по сущей нитке над пропастью, а трезвый - рухнет. На такие вещи в сием ремесле нельзя рассчитывать, но - бывает. (Принц, проспавшись, сильно обеспокоился моими ночными похождениями, но все персы, видевшие меня этой ночью, убедили его, что я был в состоянии невменяемом. Только это и спасло меня от кола в задницу. Это и есть "дурацкое счастье".)

Пока я блевал, да был в полной отключке, мои друзья разогрели аппарат Кине. Принцип его действия прост: это особая ванночка, заполненная густой желатиной с кровяной солью. Если к ней приложить текст, писаный чернилами, или тушью, на поверхности желатины останется точная зеркальная копия. Теперь достаточно приложить лист чистой бумаги, чуть смоченный железным квасцом, и у вас - полная копия документа.

Это долго рассказывать, но копирование длится не дольше минуты. Еще три минуты на то, чтобы слить грязную желатину и залить свежий раствор. Пока я спал, Андрис колдовал над растворами, а Петер сушил документы и копии, прорисовывая нечеткие места.

(Не выучи их в Москве я приготовлению фейерверков, - ничего бы не вышло. А ведь как я расстраивался, что Петер с Андрисом после сего "перестали меня уважать"! Но видно сам Бог надоумил меня подучить родственников. У Него на сей счет были Его - тонкие планы...)

Под утро, когда я - злой, больной и "тверезый" вернулся к охранникам, у них был такой вид, будто их всю жизнь жестоко пинали ногами и - вообще измывались по-всякому. Я, держась за голову руками (пакет с высохшими картами привязали бечевой к груди), слабым голосом просил у главного ключи от сейфа, - "опохмелиться".

У могучего перса аж задрожали руки от нетерпения и он прямо-таки потребовал, чтобы я скорее нес заветный кисет. Я зашел в кабинет, открыл сейф и вынул кисет с анашой. Охранники, не смевшие войти в комнату всячески подбадривали меня и поторапливали, - им не терпелось еще раз накуриться всласть. Они даже и не заметили, что кисет нисколько не уменьшился с прошлого раза (хорош бы я был, если б дал им скурить его сразу!).

Кисет тут же пошел по рукам, а когда он был опустошен совершенно, уже "окосевший" начальник охраны приказал мне отнести его на место. Что я и сделал, заодно вернув в сейф - заветные карты. Забавно, что персы меня выдали своему повелителю при первом удобном случае. Есть любители подначить другого, а потом первыми же и "настучать" на него начальству.

Так что вечером того ж дня меня вызвали к принцу, обвинив в краже драгоценной "травы". Я чудом откупился от извергов, а те и рады были зажилить отнятое. (Для моих же учеников я извлек предметный урок тактики ремесла. В сложных делах лучше "сесть" по уголовной статье, ибо в сем случае вас не допрашивает контрразведка. Не надо думать себя героем - иголки в ногтях и кол в заднице еще никого не красили.)

На сем мои испытанья не кончились. Принц, будучи весьма недоверчив, принудил меня наблюдать за пытками подаренных мною мальчиков. Если бы Кислицын не учел сего оборота дел, - судьба моя на том бы и кончилась. "Бачи" ж в нестерпимых муках показали, что их действительно завербовала русская разведка и заставила "прислуживать заезжему немцу в надеждах, что он подарит их видному персу в качестве бакшиша". Я же, умея отключить сознание (уроки Колледжа), не видел и не слыхал происходящего и не выдал себя ни взглядом, ни мускулом.

Пятерых из несчастных (грузинов и русских) замучили до смерти. Двоим же армянам даровали жизнь. (По легенде они были из Эривани и не признались в причастности к нашей разведке.) Мальчики были очень милы и принц решил сохранить их для себя.

Оба армянина тут же приняли магометанство и вошли в свиту персидского принца. Потом один из них - по имени Самвел влюбился в прекрасную персиянку. Когда принц узнал об этой любви, несчастный юноша был предан особо страшной и мучительной казни.

Последний из моих "крестников" - Смбат стал личным секретарем Аббас-Мирзы. Лишь в день гибели Саши Грибоедова, когда англичане разгорячили уже вкусившую нашей крови толпу и бросили ее на наше посольство, в их руки попали наши архивы.