– Где-то поблизости ранчо!note 233 – воодушевился Жан-Мари. – Там мы найдем пристанище.

Действительно, к загону подъехал какой-то человек. Суровое, неприветливое лицо, заросшее щетиной до самых глаз. Всадник был одет в кожаную куртку и кожаные брюки. На ярко-красном поясе поблескивал кинжал.

Заметив белых, незнакомец круто повернул, подняв на дыбы коня, сухо поздоровался и пригласил странных путников к себе в дом. Возле загона возвышалась деревянная хижина, крытая пальмовым листом.

Жан-Мари, Беник, Ивон, Феликс и Генипа невыразимо обрадовались приглашению и вслед за хозяином вошли внутрь. По стенам висела конская сбруя, а всей мебели – два гамака да множество бычьих черепов, заменявших гаучо стулья. Единственным украшением хижины служила гитара.

Паталосы чувствовали себя не в своей тарелке. Смущенные, они остановились поодаль, на почтенном расстоянии от загона, и улеглись отдыхать прямо на земле.

Синий человек конечно же очень удивил пастуха. Тот поначалу принял его за выкрашенного индейца.

Незнакомец оказался гостеприимным сверх всяких ожиданий. Он отдал гостям все, что имел: сушеное мясо, маисовые галеты, водку. Путешественники с благодарностью приняли его дары, с аппетитом поели и вступили в переговоры. Жан-Мари переводил.

Человек говорил на смешанном португало-испанском, добавляя местные выражения. Жану-Мари такой коктейль был давно и хорошо знаком. Так что с общением трудностей не было.

Друзья узнали, что их гостеприимный хозяин – пеонnote 234, батрак на службе у скотовода по имени Рафаэль Кальдерон, который живет в двух днях пути на юг.

Кальдерон очень богат, владеет обширными землями и многочисленными стадами лошадей, крупного рогатого скота и овец, за которыми ухаживают десятки пеонов.

Новый знакомый наших героев сказал, что рад принимать у себя путешественников, а тем более европейцев, и помочь им в их затруднительном положении. Феликс удивился тому, насколько вежлив и учтив был обыкновенный пастух, полудикий человек, позабывший в этой глуши о том, что такое цивилизация.

Быть может, Феликс не так удивился бы всему этому, если бы знал, что гаучо, большей частью полуиспанцы, полуиндейцы, наследовали изысканные манеры от отцов-кастильцевnote 235 вместе с внушительной внешностью и привычкой – увы! – чуть что, хвататься за нож.

Жизнь этих людей почти целиком протекала в седле. Они превратились в настоящих кентавровnote 236 прерий.

Расстояние от хижины до ранчо Кальдерона пеон преодолевал за два дня.

Но это были два дня дьявольского аллюраnote 237. Пешком столько не пройти.

Пастух вызвался проводить путников и предложил каждому выбрать себе лошадь. И тут возникла заминка. Жану-Мари пришлось объяснить, что не все они первоклассные наездники и опасаются чересчур резвых скакунов.

Такое признание поразило гаучо. Это было выше его понимания. Какой бы игривой ни была лошадь, она повинуется тому, кто оседлал ее. Как же может быть иначе? Но, коли так, пеон, улыбнувшись, предложил друзьям мулов.

– Дело в том, что мы моряки, – смущенно добавил Жан-Мари, заметив улыбку, – а моряки хоть и любят лошадей, но… знаете ли… лучше от греха подальше… К тому же Синий человек болен, а еще среди нас ребенок.

Мулов быстро оседлали и отправились в путь.

Паталосы, очевидно, чувствуя приближение цивилизации, попросили, чтоб белые отпустили их. Все, что мог сделать Феликс, – это упросить, умолить их довести процессию до ранчо.

Ему все еще было не по себе, так что пришлось отказаться от быстрого бега. Поэтому вместо двух дней дорога заняла почти четыре. К счастью, они запаслись провизией и ни в чем не нуждались. Вечером вставали лагерем под открытым небом. Седла служили подушками, а кожаные попоныnote 238 – одеялами.

На исходе четвертых суток путешественники неожиданно увидели впереди просторный дом.

– Ранчо, – сказал пеон и стегнул лошадь. Она пустилась в галоп.

Не прошло и пяти минут, как ускакавший вернулся в сопровождении очень симпатичного, седого, бородатого мужчины лет пятидесяти, одетого в элегантный костюм белой фланели. На голове его красовалась широкополая шляпа.

– Сеньор Рафаэль Кальдерон, – объявил пастух, учтиво поклонившись.

– Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома, – произнес владелец ранчо на чистом французском языке.

Теперь пришла пора Феликсу вмешаться в разговор.

Он от себя и от имени своих друзей поблагодарил хозяина дома за приглашение и выразил удивление по поводу его чистейшего французского.

Дон Рафаэль объяснил: пеон рассказал ему, что гости – французы. Что же касается самого Кальдерона, то он учился во Франции, считает эту страну второй родиной и безмерно рад прийти на помощь своим почти что соотечественникам.

Внешность бакалейщика, конечно, заинтриговала ранчеро. Но, как человек воспитанный, он не показал виду и ни о чем не спросил, ожидая, что гость сам рано или поздно все расскажет.

После обильного ужина Феликс в подробностях поведал Кальдерону всю свою долгую историю, начиная со встречи с английским крейсером и кончая побегом из Диаманты. Любопытство дона Рафаэля было полностью удовлетворено.

– Вижу, месье, что вы больны, очень больны, и, если пожелаете остаться у меня – я был бы несказанно рад. Хотя в округе и нет врача, пошлем за доктором Руизом. Он, возможно, поможет. Не отказывайте мне, ради Бога. Примите приглашение. Очень меня обяжете. Ну, а если нет и захотите все-таки отправиться в Буэнос-Айрес, помогу вам добраться и туда.

– Однако, месье, мне кажется, что до столицы Аргентины еще далеко.

– Ближе, чем вы думаете.

– Мы не имеем ни малейшего понятия о том, где находимся.

– Как раз в месте слияния рек Корумба и Паранаиба.

– А где же Гояс?note 239

– Милях в пятидесяти отсюда.

– Вот это сюрприз!

– Ничего удивительного! Вы шли наугад. Почему бы вам было не прийти сюда? Итак. Если хотите попасть в Буэнос-Айрес, нет ничего проще. Завтра отходит один из моих кораблей с грузом арахиса и воловьих шкур. Он останавливается в Санта-Мария, в Коринту и в Паранаnote 240. В Парана можете пересесть на пароход, что курсирует до Буэнос-Айреса и обратно. Отсюда до Парана две тысячи километров.

– Две тысячи! – прервал Феликс.

– Точно! Мой корабль делает в среднем триста миль в день. Так что это дело какой-нибудь недели. Из Парана до Буэнос-Айреса четыреста километров… Небольшая морская прогулка. Что касается денег, то об этом не беспокойтесь. Это вопрос второй.

– Не понимаю…

– Я дам вам взаймы под честное слово ту сумму, какая понадобится. По приезде в Буэнос-Айрес телеграфируйте в Европу и попросите вашего банкира в Париже связаться со мной. Вот и все. В Буэнос-Айресе есть отличные врачи, которые учились в Европе. Это настоящие ученые.

– Мне, право, неудобно. Вы так хлопочете…

– Разве то, что вы называете хлопотами, неестественно? Не лишайте меня удовольствия оказать услугу французам. В Аргентине, кстати, у вас будет много соотечественников. Я назову некоторых. Это друзья, настоящие друзья. Они помогут. Итак, решайте, как поступить: остаться здесь на месяц и ждать следующего судна или ехать завтра же?

– Как ни приятно мне ваше общество, вынужден отказаться от него, ибо чувствую себя все хуже. Кроме того, хотелось бы побыстрее связаться с семьей.

– Все это понятно. Значит, вы едете завтра! Я не в силах задержать мой корабль, он должен встретиться с пароходом. А то бы обязательно упросил вас побыть здесь хотя бы несколько дней. Вы не можете, как, впрочем, и ваши друзья, оставаться в таком облачении. В моем магазине есть все, необходимое: белье, одежда, обувь и т.д. Возьмите и ткани, и все, что понравится – отблагодарите ваших индейцев за их преданность. Теперь о деньгах. Как вы полагаете: хватит ли вам двадцати тысяч франков?