— Однако, сэр, был тут один мужчина, который для неё кое-что значил, тихо заметил я. — Несколько лет назад, если я не ошибаюсь.

Старик остолбенел. Лицо его так устрашающе побагровело, что я почти раскаивался в своей реплике. Он сидел, не шевелясь, задыхаясь, с трудом глотал воздух и напряженно всматривался в меня из-под набрякших век. К тому времени, когда его дыхание пришло в норму, губернатор, видимо, решился.

— Ты имеешь в виду того подлеца Кетлера? — спросил он, возмущенно фыркая. — Это совсем не то, мой мальчик. Так, мимолетный флирт, не более. Лесли была ещё совсем ребенком, и негодяй вскружил ей голову. Она бы скоро раскусила его, если бы я ещё раньше не положил этому конец.

Он наклонился вперед, ощупал предметы на своем письменном столе, выбрал один из них и подтолкнул его ко мне.

— Открой.

Это был плоский прямоугольный серебряный портсигар. Я нажал на пружинку и он открылся. Внутри металл покрылся пятнами и потускнел, но все же с некоторым трудом можно было разобрать выгравированную дарственную надпись:

Вторую строчку мне пришлось протереть большим пальцем, чтобы разобрать слова.

Я озадаченно уставился на губернатора. Он самодовольно ухмыльнулся.

— Сколько, по-твоему, могла мне стоить эта вещь? — спросил он.

Я взвесил безделушку на руке и снова положил на стол.

— Не больше пятидесяти долларов.

— Да, вероятно, Лесли заплатила за него не больше, — ответил он. — Но мне он стоил десять тысяч долларов. Я сунул Кетлеру чек на эту сумму и выставил его из города, запретив когда-нибудь опять встречаться с Лесли. На следующее утро он получил по чеку деньги и исчез. С тех пор он здесь больше не показывался.

«— Надо надеяться,» — подумал я.

— «Г. К.», — произнес я как можно безразличнее, — это, вероятно, инициалы Ги Кетлера?

— Конечно, Лесли и сама покончила бы с этим, — убежденно настаивал старик. — Но я моментально положил конец безобразию. К счастью, тогда ей было только шестнадцать. А ведь она могла бы совершить тяжелую ошибку. Парень был просто негодяем. Но, как говорится, деньги — всегда козыри. Кетлер получил десять тысяч, и Лесли была спасена!

Он торжествующе взглянул на меня, но тут же лицо его заметно омрачилось.

— Собственно говоря, с чего вдруг ты заинтересовался этим парнем? — недоверчиво осведомился он.

— Я вовсе не интересуюсь им, сэр.

Губернатор сверкнул на меня глазами и постучал пальцем по портсигару.

— Лесли теперь твоя жена, и если в тебе есть хотя бы искра человеческого разума, ты позаботишься о том, чтобы она ею и осталась.

— Я ничего другого не хочу, — серьезно ответил я. — Лесли я люблю, пусть даже не всегда поступал по отношению к ней так, как она заслуживает, и…

Ситуация была благоприятной, и он вовремя ею воспользовался. Свирепое выражение исчезло с его лица, сменившись укоризненно сведенными бровями.

— Все будет хорошо, мой мальчик. Такие… э… аварии случаются. Мы все, мужчины, это понимаем. В таких случаях следует явиться домой с покаянной миной на лице, и хорошо бы прихватить миленький подарок что-нибудь дорогое, бриллиантовый браслет или ещё какую-нибудь приятную мелочь. Только не теряй из виду цель, мой мальчик. Не забывай, что минутные развлечения не есть цель этой жизни. Помни о своих обязанностях гражданина и женатого мужчины. Перед тобой богатая, полная волнующих событий жизнь. Так позаботься, чтобы она не была загублена.

Губернатор откинулся назад, выпятил губы и закрыл глаза, словно повторяя мысленно свои последние, полные пафоса слова. Он явно был доволен собой и своей удачной речью.

Бриллиантовый браслет? Плохо же знал он свою дочь. Кто-то другой знал её намного лучше; он подарил ей цепочку с лунными камнями, которые шли к её глазам…

— Теперь ты должен извинить меня, Джон, — внезапно очнулся губернатор. — У меня сегодня ещё масса работы.

— Разумеется, сэр. — Я поднялся. — Большое вам спасибо за то, что уделили мне столько времени.

7

Мы возвращались в город в бодром темпе. Хайнес то и дело посматривал на часы, явно вынуждая меня задать ему по этому поводу вопрос. В конце концов я пошел ему навстречу.

— Что случилось, Хайнес? У вас назначено свидание?

— Ах, сэр, все только из-за хозяйки. К четырем часам я должен заехать за ней в художественный институт.

Я покосился на свои часы. Около половины четвертого.

— Времени достаточно, Хайнес. Вернитесь на кольцевую дорогу и поезжайте на север. Мне нужно ещё в Норт-Крейтон. Можете высадить меня там и сразу уезжать. Когда освобожусь, возьму такси.

— Да, сэр.

Мы ехали по широкому шоссе с оживленным движением. Свернув на Крейтон-стрит, Хайнес спросил номер дома. Я полистал записную книжку, где был переписан из телефонной книги адрес.

— Это здесь, сэр.

Хайнес остановился перед симпатичным двухэтажным домом, стоящим в стороне от улицы за невысокой оградой. Пока Хайнес не исчез за ближайшим углом, я стоял на тротуаре и готовил в уме несколько фраз для начала разговора. Несомненно, мисс Дженифер Тири было известно о Ги Кетлере и о своей сестре больше, чем мне. А значит приходилось считаться с тем, что она будет опровергать львиную долю моих утверждений.

Собравшись с духом, я решительно прошагал по узкой садовой дорожке к крыльцу веранды. На перилах висела небольшая табличка в деревянной рамке с фамилией «Тири», написанной смелым, размашистым почерком, а под фамилией строгим шрифтом: «Дизайн, иллюстрации, плакаты.» Я позвонил и наклонился, чтобы поближе рассмотреть табличку. Серебряные буквы, составленные из маленьких хрупких пластинок на черном фоне, затея, похожая на детскую выдумку или розыгрыш, что ещё более усилило мой интерес к Дженифер Тири.

Спустя минуту я позвонил ещё раз. Затем мне пришла в голову мысль, что раз здесь своего рода ателье, то каждый посетитель может просто войти. Я повернул ручку двери и оказался внутри.

Небольшая прихожая была переоборудована под приемную со столом, стульями и изрядно просиженным диваном. На стенах висели наброски модных нарядов, вечерних платьев, фантазийных костюмов. Все они буквально излучали изящество, которое мне бросилось в глаза ещё при виде таблички снаружи, а на каждом эскизе в правом нижнем углу была размашистая, крылатая подпись «Тири».

Дверь за столом была полуоткрыта. В глубине просматривались видавший виды заляпанный красками мольберт и полка, заваленная рулонами цветной глянцевой бумаги, баночками и тюбиками с красками. Я прислушался, но ничего не обнаружил. Кажется, и здесь никого не было. Тогда я толкнул дверь и вошел в ателье.

Два ряда неоновых трубок на потолке наполняли вытянутое в длину помещение холодным, резким светом. Там оказались ещё два чертежных стола с подержанными высокими вращающимися стульями и перед каждым из них — книжный шкаф и гостиный уголок с низким круглым столом и четырьмя цветастыми креслами. Выйдя на середину комнаты, я осмотрелся. Нигде ни души. Пожав плечами, я уже зашагал к двери, когда услышал позади странный приглушенный звук, сдавленный стон, в котором слышались одновременно и ужас, и гнев.

— Ги! — прошептал чей-то голос. — Ги…

Я испуганно обернулся. В дверях в другом конце комнаты появилась фигура, медленно выходившая на свет — высокая, очень стройная девушка в перепачканной красками рабочей блузе. Взгляд её был прикован к моему лицу.

— Мисс Тири? — спросил я. — Мисс Дженифер Тири?

Она остановилась, напряженно прищурив глаза; рот казался тонкой бледной чертой на ещё более бледном лице. Слабым, перехваченным спазмами голосом она выдавила:

— Но… вы же вовсе не Ги Кетлер. — казалось, она не верила своим глазам.

Я покачал головой.

Она приблизилась ещё на шаг и внимательно меня оглядела.

— Кто вы? Зачем вы здесь? — спросила девушка. Но кажется, внезапно поняла. — Ну, конечно! Какая же я глупая! Вы Джон Брайнерд.