Когда же наконец пришла бы смерть ко мне,

Не дал бы тела я окутать простыне,

А лег бы на землю у вечного предела,

И мать живущего, античная Кибела,

Во чреве растворить могла б мой смертный прах,

И в нем исчез бы я, весь, как навоз в полях,

Как под шатром небес мгновенное дыханье,

Как капелька росы при солнечном сиянье,

И не оставил бы, как делаете вы,

Скелета жалкого или глухой молвы!

Перевод Вс. Рождественского

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

Привет, Флоренции великий сын! Твой лик

С крутым высоким лбом, с волнистой бородою

Прекрасней для меня могущества владык,

И я, восторга полн, склоняюсь пред тобою!

Что честь, добытая кровавою войною,

Перед сокровищем души твоей, старик?

Что лавры тщетные и почести герою

Пред дивной порослью искусств и мудрых книг?

Почет, почет тебе! Твой животворный гений

Фантазии полет и мудрость рассуждений

Двойным могуществом в живом единстве слил.

Подобен солнцу ты, что на пути небесном,

Склоняясь, восходя, в могуществе чудесном

Живит поля земли и водит хор светил.

Перевод Вс. Рождественского

ТИЦИАН

Когда в Италии искусство давних дней

Потоком ринулось на город вдохновленный,

То не был ручеек - и мелкий и стесненный,

А мощная река во всей красе своей.

Поток вошел в дворцы до верхних этажей,

Соборы озарил с иглою вознесенной

И отразил в воде, широко устремленной,

Лазурный плащ небес и пурпур королей.

На скате царственном волны, литой и ясной,

Понес он гения Венеции прекрасной,

Который подавлял величием умы,

И, продолжая с ним могучее теченье,

Столетие стремил его в своем круженье,

Пока не уступил объятиям чумы.

Перевод Вс. Рождественского

ДЖУЛЬЕТТА МИЛАЯ...

Джульетта милая, не смерть во тьме гробницы,

А только легкий сон смежил твои ресницы.

Италия, краса! Коль в бледности твоей

Еще остался жар прекрасных юных дней,

Коль вены доблестной еще согреты кровью,

А смерть-чудовище, склоняясь к изголовью,

Влюбленная в твои цветущие года,

Не выпила еще дыханье навсегда,

Коль счесть добычею она тебя не может,

Придет прекрасный день, воспрянешь ты на ложе,

Глаза раскроешь вновь, чтоб видеть наяву

И яркий солнца свет, и неба синеву,

И, вновь согретое лучами жизни, смело

На камне гробовом твое воспрянет тело!

Когда, ступить хоть шаг еще страшась одна,

Тяжелым саваном в движеньях стеснена,

Свой белый саркофаг покинув осторожно,

Ты будешь в темноте искать руки надежной,

Чтоб стали наконец шаги твои легки,

Ты чужестранцу дать не торопись руки,

Ведь тот, кто не с тобой и не с твоей Элладой,

Кто твой родной язык не мнит себе отрадой,

Не дышит воздухом Италии твоей,

Так часто варвара окажется грубей.

Он в край приходит твой, край солнечный и синий,

Чтоб поступать с тобой, как с белою рабыней,

Чтобы терзать тебя, и под его рукой

Поникнет нежный стан и взор померкнет твой.

Воскресшая краса, принцесса дорогая,

Единственный твой друг - страна твоя родная,

Лишь средь ее сынов найдешь Ромео ты,

Италия, душа, отчизна красоты!

Перевод Вс. Рождественского

ПРОЩАНИЕ

Каким бы трауром судьба ни омрачала

Тот край, что дважды мир заставил быть иным,

Каких бы зол и бед душа его ни знала,

Без грусти, без тоски нельзя расстаться с ним!

Покинув райский сад, пойду, тоской томим,

Еще раз в горы я, на их хребты и стены,

Чтоб перед взором вновь раскинулись моим

Равнины и холмы, чьи дали неизменны.

Но холод в грудь проник и леденит мне вены,

Теснится в сердце вздох, как будто иссушил

В полях Италии я самый вдохновенный

Ветвей моих росток, цветенье юных сил.

И на родной груди богини загорелой

Всю жизнь, весь юный пыл растратил до предела.

Перевод Вс. Рождественского

ЛАЗАРЬ

ПРОЛОГ

Сегодня - я в пути: одетая в туманы,

Передо мной равнина вод,

Где космы пенные взметает ветер пьяный

И в пляске бешеной несет.

Под стоголосый вой пучины разъяренной

Он возникает впереди

Огромный пироскаф, дымящийся бессонно

У океана на груди.

О судно мрачное, изъеденное солью,

Британия! - отваги полн,

Я знать хочу, какой заботою и болью

Ты движимо средь бурных волн,

Дознаться, меньше ли народу перебито,

И глуше ль подневольных стон

В морях далеких тех, где за тобой, как свита,

Флотилии чужих племен;

И бедный Лазарь жив по-прежнему ль, и рьяно

Все так же ль, как века назад,

Орава тощих псов облизывает раны,

Что кровью бок его багрят.

Задача тяжела, и от себя не скрою,

Что дерзким замыслом живу,

Ведь глупо мериться с громадою такою

беспомощному существу.

Я знаю, что не раз, о Альбион надменный,

У неподвижных ног твоих

Армады грозные истаивали пеной,

Ложились в прах владыки их.

В обломках кораблей и трупах берега мне

Видны в неясном свете дня,

Но милостив господь: он от зловещих камней

Подальше проведет меня.

О ты, кто искони царишь в надзвездном крае,

Лучами ока своего

Вперяясь в мир земной, глубоко проникая

В темнейшие углы его;

Ты, кто в сердцах людей таимые упорно

Читаешь мысли без труда

И видишь, что мои, под ветром злобы черной,

Не очерствели навсегда;

Свети мне, господи, как светят мореходу

Созвездий ясные огни,

И, мой корабль ведя сквозь мрак и непогоду,

Мощь в паруса его вдохни;

Оборони меня от головокруженья

Той птицы северных морей,

Что вьется в мутной мгле ширококрылой тенью

Вокруг скрипящих мачт и рей,

И там, средь горьких волн, в просторе необъятном,

Что б ни страшило - день за днем

Дай мне идти вперед путем благоприятным,

Извечной истины путем.

Перевод Д. Бродского

ЛОНДОН

В безмерности равнин так сказочно-громаден,

Что птица облететь его не может за день,

Являет пришлецу он издали хаос

Лачуг, домов, дворцов, то кинутых вразброс,

То в груды сваленных, сцепившихся упрямо;

Лес труб, венчающих промышленные храмы

И ввысь - из глубины их жаркого нутра