Наша 123-я телеграфно-эксплуатационная рота попала в районы боевых действий в сравнительно благоприятное время: Красная Армия в начале декабря перешла в контрнаступление. Выбив немцев из Калинина, Клина, Торжка и ряда других крупных населенных пунктов, войска Калининского фронта быстро продвигались на юг и юго-запад, тесня врага к Ржеву, Сычевке, Белому, Вязьме, Смоленску. Едва успевала рота установить проводную связь, как приходилось свертывать ее и переносить на другой участок освобожденной земли. Немцы, сжигая и уничтожая все и вся, отступали. Полностью разрушенный ими город Торжок оставил в моей памяти на всю жизнь неизгладимое тягостное впечатление. Позднее приходилось видеть картины куда страшнее, но привычка уже притупляла их восприятие.
Немецкая авиация полностью господствовала в воздухе. Бывало, летчики на бреющем полете охотились за отдельным человеком, шедшим по открытой местности. В селе Денежном Калининской (ныне Тверской) области смерть прошла в полушаге от меня. Во время налета немецких самолетов я поспешил укрыться в избе, где уже было около десятка наших солдат. Но не успел открыть дверь, как в избу попала бомба. Никто из находившихся там солдат не остался в живых. Меня отбросило, но я остался цел.
Дважды во вражеском окружении
Радость от наступления оказалось недолгой. Ржев взять не удалось. Немцы, подтянув резервы, снова захватили станцию Сычевку на линии Ржев Вязьма, а также станции Чертолино и Нелидово на линии Ржев - Великие Луки. В результате 39-я армия, а стало быть и наша рота связи, оказалась в окружении. Полностью прекратилось снабжение продовольствием, боеприпасами, снаряжением. Поскольку большая часть селений была уничтожена, сожжена, то негде было укрыться от сильных морозов. Неделями не снимали с себя шинели. Донимали вши. Но главное - изматывал и ослаблял голод. Иногда удавалось достать конину, но не было соли и есть ее было неприятно. К концу первого месяца с момента окружения я уже еле-еле передвигал ноги. Но жажда жизни еще не иссякла и, видимо, потому я старался держаться. Положение облегчалось лишь тем, что линия фронта на какое-то время стабилизировалась. Сил для наступления не хватало ни у нас, ни у противника. Немцы не могли сжимать кольцо вокруг окруженной 39-й армии. В конце февраля нам выдали понемногу сухарей, сброшенных с самолета. Вскоре наши войска, находившиеся на внешнем обводе окружения, заняли станцию Нелидово и проложили "коридор" шириной в 5-7 километров, соединивший окруженные войска с основными силами фронта. Хотя и тоненьким ручейком, но все же стали поступать продовольствие, боеприпасы, другое военное снаряжение. Восстанавливались наши силы. Исправно заработала телеграфно-телефонная линия, соединявшая штаб 39-й армии со штабом Калининского фронта. Я как телефонист исправно дежурил на одной из подстанций связи. Дефект зрения не был помехой. Очки были где-то утеряны. Хлебнуть горя по этой причине пришлось позднее, когда оказался полевым телефонистом, но уже в другой воинской части.
В апреле 1942 года в моей солдатской биографии произошло изменение. Я был переведен в 103-й отдельный дивизион реактивных минометов, названных с чьей-то легкой руки "катюшами", где исполнял одновременно должности телефониста и внештатно - адъютанта заместителя командира дивизиона по политической части, батальонного комиссара Ширикова. Моему чувству гордости не было предела. Еще бы! Служить в части, владеющей таким грозным и секретным оружием! До той поры я с удивлением смотрел на изредка появлявшиеся на дорогах войны загадочные механизмы, скрытые под брезентовыми чехлами. А тут - вот они передо мной. Это были 48-зарядные установки, смонтированные на танкетках. Дальность стрельбы снарядами-ракетами составляла около 8 километров. Из 8 установок одновременно выпускали 384 ракеты. Земля, покрываемая разрывавшимися снарядами-ракетами, представляла собою сплошное море огня и дыма. Немцы смертельно боялись этого оружия.
К великому сожалению, судьба нашего дивизиона, как и судьба всей 39-й армии, сложилась драматически. Летом 1942 года немецко-фашистская армия начала наступление на нескольких участках советско-германского фронта. Враг снова полностью окружил нашу армию и стал сжимать кольцо вокруг частей, находившихся в "четырехугольнике" Ржев - Вязьма - Смоленск - Великие Луки. На этот раз прорвать кольцо окружения не удалось, и отдельные части стали пробиваться из окружения кто как может, просачиваясь под покровом темноты по лесистым и болотистым местам сквозь немецкие боевые порядки и оцепления. Многие из наших бойцов погибли в боях, засадах, многие попали в плен. Но все же большинству удалось вырваться из кольца.
Настал трагический час и для нас. Оставшиеся снаряды дивизион выпустил по предполагаемому скоплению немцев, а установки взорвал. Тяжело было смотреть на то, как дорогие нашим сердцам боевые механизмы превращались в бесформенные искореженные куски металла. Теперь предстояло самим в пешем порядке пробиваться сквозь цепи немецких автоматчиков. Тут меня ожидало испытание. Вслед за заместителем командира дивизиона я перебегал широкую, заросшую травой поляну. В этот момент по нам сбоку полоснул немец автоматной очередью. Он в укрытии, а мы на виду, на открытом месте. У него автомат, у нас в руках по пистолету. Силы и позиции неравные. Короткие автоматные очереди, как было заметно по сбиваемой пулями траве, прошивали землю буквально рядом, у наших ног. Еще миг - и нам крышка. Вижу, мой командир падает, исчезает из поля зрения. Через секунду и я падаю, но не от пули, а сваливаюсь в глубокую воронку от авиабомбы, которую из-за высокой травы ранее не видел. Командир в ней же. Оба живы. А автоматы подсекают траву, растущую на верхнем краю воронки. Будь мы не в воронке, наверняка оказались бы либо мертвецами, либо ранеными. Наверное, автоматчик подумал, что с нами покончено, и перенес огонь на другую цель. Нам удалось этим воспользоваться - выскочить из воронки и добежать до леса.
Выяснилось, что личный состав дивизиона, потеряв несколько человек, все же сохранился как боевая единица. Сохранили и знамя. Но вырвавшись из кольца, мы все же оказались на территории, захваченной немцами, так как прорывались на запад, где цепи окружавшего нас врага были реже.