И другими такими же многими и бесчисленными лживыми словами, следуя отцу своему дьяволу (а точнее, воистину, сам дьявол, чтобы погубить род христианский, языком их и устами говорил), подольщаются к нему ласкательными словами своими и так губят душу царя христианского, в добродетели живущего и в покаянии пребывающего, и так разрывают союз тот, Богом для любви духовной сплетенный (как и сам Господь говорил: где соберутся двое или трое во имя мое, тут я и посреди них), и от Бога отгоняют его они, проклятые, и больше скажу: теми лживыми словами губят царя христианского, в добре жившего много лет, покаянием украшенного и с Богом соединенного, в воздержании всяком и в чистоте пребывающего. О, злые и всякой презлости и лжи исполненные, своего отечества губители, точнее говоря, всего Святорусского царства! Какую же пользу принесет это вам? Скоро на деле испытаете это на себе и на детях своих и услышите от грядущих поколений вечное проклятие!

Царь же напился от окаянных со сладостной лестью смешанного, смертоносного яда и сам лукавством, а больше глупостью наполнился и принялся хвалить их совет - любовь и дружбу свою им дарит и клятвами их связывает, ополчаясь как на врагов своих на неповинных святых, а вместе с ними и на всех добрых, ему добра хотящих и душу за него полагающих. И учредил он и собрал уже вокруг себя пресильный и большой полк сатанинский*. С чего же он начинает и что перво-наперво делает? Собирает соборище, не только весь сенат свой мирской, но и духовных всех, то есть митрополита и епископов городов призывает, и к ним присоединяет прелукавых некоторых монахов: Мисаила, по прозванию Сукин, издавна известного по его злым делам, и Вассиана Бесного, справедливо так названного, в самом деле неистового, и других с ними им подобных, полных лицемерия и всякого бесстыдства дьявольского и дерзости. И сажает он их возле себя и с благодарностью слушает их, изрекающих ложь и клевещущих на тех святых, и обвиняющих праведных в беззаконии, с премногой гордыней и бранью. Что же на том соборище делают? Заочно написали и стали зачитывать обвинения на тех мужей, так что и митрополит тогда при всех сказал: "Следует, - сказал он, - привести их сюда и поставить перед нами, чтобы убедиться в справедливости обвинений на них, воистину, следует нам послушать, что они на все это ответят". И все добрые согласились с ним, то же самое стали говорить; губительнейшие же ласкатели вместе с царем возопили: "Нельзя, закричали они, - о епископ! Поскольку известные они злодеи и чародеи великие, околдуют царя и нас погубят, если придут". И так осудили их заочно. О смеха достойный, а точнее, беду принесший, приговор обманутого ласкателями царя!

_______________

* П о л к с а т а н и н с к и й - опричный корпус.

Заточен был по его повелению пресвитер Сильвестр, исповедник его, на острове в Студеном море в монастыре Соловецком, что лежит в земле Карельской, в краю диких лопарей. А Алексей без суда отогнан был от очей его в недавно взятый нами город Феллин, и там антипатом был он некоторое время. Когда же услышали презлые, что и там Бог помогает ему (поскольку немало городов лифляндских, еще не взятых, хотели сдаться ему, зная его доброту, - так что и в беде будучи, верно служил он своему царю), то стали они клевету за клеветою, шептание за шептанием, ложь за ложью говорить на того мужа, праведного и доброго.

И тогда повелел царь перевести его оттуда в Дерпт и держать под стражей. А два месяца спустя заболел он недугом огненным, исповедался и, приняв святые Христа, Бога нашего, тайны, к нему отошел. Клеветники же, когда о смерти, его услышали, возопили царю: "Это твой изменник сам принял яд смертоносный и умер".

А тот пресвитер Сильвестр еще до того, как изгнан был, видел, что уже не так, как Бог велит, начинает он всякие поступки совершать, и обличал его и наставлял много, чтобы в страхе Божьем пребывал и в воздержании жил, и иными многими божественными словами поучал и обличал его часто; он же совсем не внимал ему, а к ласкателям ум свой и уши приклонил. Поняв из всего этого, что царь уже отвратил от него лицо свое, пресвитер отошел было в монастырь, в ста милях от Москвы лежащий, и там в монашестве достойную и чистую жизнь вел. Клеветники же, узнав, что он там в чести у монахов, и оттого завистью распалившись (или завидуя славе мужа этого, или боясь, как бы не прослышал царь об этом и снова не возвратил его к себе, а тогда вскроются их неправды и несправедливость суда, и непомерные, издавна полюбившиеся им и привычные взятки, и вновь начатое пьянство и нечистоты будут пресечены тем святым), схватили его оттуда и, как уже сказал, заслали на Соловки, так, чтобы и слуха о нем не было, похваляясь при этом, что будто бы собор осудил его, мужа достойного и готового отвечать на клевету.

Где это слыхано под солнцем, чтобы суд был без очного разбирательства? Тот соборный суд царя нашего христианского таков! Таков приговор знаменитый, вынесенный вселукавым сонмищем ласкателей, на вечный срам и унижение русскому народу перед грядущими поколениями - поскольку в нашей земле уродились такие лукавые, презлые ехиднины отродья, что у матери своей чрево прогрызли - у земли Святорусской, которая породила их и воспитала, воистину, на свою беду и разорение!

Что же за плод от преславных ласкателей, а лучше сказать - от презлых губителей, произрастает, и как дела меняются, и что царь от них приобретает и получает? Перво-наперво совершают они с дьяволом первый шаг к злости - от узкого и воздержанного пути Христа царя отлучают, а по всем известному и широкому пути свободное хождение разрешают. А как же они это начинают и как разоряют прежнюю воздержанность царской жизни, про которую они говорили, что был он тогда в неволе? Часто пиры начинают устраивать со многим пьянством, а от этого всякие грехи случаются. И что еще к этому добавляют? Чаши огромные, воистину, дьяволу посвященные. А чаши те такие: наполняют их сильно хмельным питьем и предлагают первым царю выпить, а потом всем пирующим с ним, и если этими чашами в усмерть, или, лучше сказать, до неистовства не упьются, то они другие и третьи чаши добавляют, а не желающих их пить и такие беззакония творить заставляют с большой настойчивостью и царю доносят: "Вот, - говорят, - этот и этот, - и имя называют, - не хочет на твоем пиру весел быть, видно, тебя и нас осуждает, и насмехается над нами как над пьяницами, лицемерно праведность свою выставляя. И, значит, они - твои недоброхоты, раз тебе не следуют и тебя не слушают, видать, еще Сильвестров или Алексеев дух, то есть обычай, не вышел из них!" И иными, кроме этих, многими словами бесовскими множество мужей трезвых и воздержанных, добродетельных в жизни и нравах, поносят и срамят, выливая на них чаши те проклятые, которые не захотели они выпить, а часто и не могли, и к тому же смертью и различными муками им угрожают, а немного позже многих из-за этого и погубили. О, воистину, новое идолослужение - посвящение и жертвоприношение не болвану Аполлонову и прочим, но самому сатане и бесам его. А в жертву приносили не волов и козлов, насильно влекомых на заклание, но сами души свои и телеса по свободной воле своей, делали же они это из сребролюбия, ослепленные славой мира сего! Вот так, первым делом, достойную и воздержанную жизнь царя разоряют, презлые и окаянные!