5. СУДЬБА

В 1484 г. в Германии была напечатана "народная книга" о "господине Тристане и прекрасной Изольде" (причем, ее неизвестный автор основывался не на версии Готфрида Страсбургского, что было бы естественно, и как иногда полагают, а на редакции французского прозаического романа и книге Эйльхарта). Через год известнейший английский печатник Вильям Кэкстон издал "Смерть Артура" Мэлори, где пять книг (из 21) были посвящены истории Тристана. Еще через четыре года пришла очередь французского прозаического романа - его несколько сокращенную версию (базирующуюся на уже упоминавшейся рукописи Э 103) напечатал некий Ле Буржуа для известного парижского издателя Антуана Верара. В 1501 г. появился испанский "Дон Тристан из Леониса". Все эти книги, по-видимому, столь часто переиздавались на протяжении эпохи Возрождения {Укажем лишь даты переизданий французского романа: ок. 1494, ок. 1499, ок. 1506, 1514, 1520, 1533, 1586 и др.}, что возникла потребность как-то подновить, пересказать по-новому привычный и всем хорошо знакомый сюжет. Так появились трагедия Ганса Сакса "Тристан" (1553) и роман Жана Можена "Новый Тристан" (1554).

Совершенно несомненно, что легенда о Тристане и Изольде имела достаточно широкое хождение - в виде "народных книг" и прочих лубочных изданий - и в следующие столетия. Однако вопрос этот еще плохо изучен, а книги эти - не собраны. Из большой же литературы сюжет нашей легенды уходит, и надолго. Он появляется в ней лишь спустя более чем два столетия: в 1776 г. предприимчивый граф де Трессан начинает публиковать свои довольно плоские переработки старинных рыцарских сюжетов; в 1789 г. наступает очередь и "Тристана".

Вообще, обострения интереса к нашей легенде связаны с двумя значительнейшими направлениями и эпохами в истории западноевропейской литературы - романтизмом и символизмом.

Действительно, в первой трети XIX столетия появляется целая череда обработок нашей легенды - от незавершенного опыта Августа Шлегеля (1800) до книг Ф. Рюккерта (1839) и К. Иммермана (1840). Все эти произведения появляются на фоне все растущего интереса к Средневековью, его решительной переоценки и углубленного изучения. Рассматриваемое еще совсем недавно - в эпоху Просвещения, - как варварское и грубое, Средневековье в трактовке романтиков обнаруживает совершенно иные черты: оно становится средоточием глубокой поэтичности и одухотворенности. Среди прочих персонажей средневековой литературы, рожденных к новой жизни после веков забвения, почетное место занимает и Тристан из Леонуа. Нельзя не заметить, что как раз в это время происходят глубокие сдвиги в истолковании легенды. Именно теперь Изольда занимает то полноправное место, рядом со своим возлюбленным, какое отведено ей, скажем, в замечательной музыкальной драме Р. Вагнера, созданной в 1857-1859 гг. Отметим также, что в первой трети XIX столетия начинается действительно научное изучение нашей легенды. У его начала стоит молодой Вальтер Скотт, издавший в 1804 г. с обширным критическим аппаратом и интересной статьей английскую поэму "Сэр Тристрем" {См.: Б. Г. Реизов. Творчество Вальтера Скотта. М.-Л., 1965, стр. 61-62.}. В 30-е годы к легенде обращается французский литератор, друг Проспера Мериме, Франсиск Мишель (1809-1887) {F. Michel. Tristan. Recueil de ce qui reste des poemes relatifs a ces aventures. Londres-Paris, 1835-1838, 3 vols.}. В эти же годы появляются многие научные издания отдельных средневековых памятников, связанных с легендой, и их переводы на новые языки.

От романтиков интерес к легенде наследуют прерафаэлиты и затем символисты. Отметим здесь поэмы Мэтью Арнольда "Тристан и Изольда" (1852) и Алджернона Суинберна "Тристрам из Лионесса" (1882), а также драму Эрнста Хардта "Шут Тантрис" (1906), с успехом шедшую на европейских сценах в начале нашего столетия. В России ее ставил В. Мейерхольд, и эта постановка (по отличному переводу П. Потемкина) оказала влияние на А. Блока - и на замысел его неосуществленной драмы "Тристан", и на "Розу и крест" {См. А. В. Федоров. Вокруг драмы А. Блока "Роза и крест". - "Philologica". Исследования по языку и литературе. Памяти В. М. Жирмунского. Л., "Наука", 1973, стр. 344-349.}. Нельзя не упомянуть здесь изысканные гравюры Одри Бердслея, изображающие героев легенды. Прерафаэлитов и символистов легенда о Тристане и Изольде привлекла не только остротой и неразрешимостью конфликта, не только "прирожденным ей элементом страдания" {А. Н. Веселовский. Избранные статьи. Л., 1939. стр. 129.}, но и некоей скрытой "тайной", разгадать которую до конца никому не дано.

На исходе XIX столетия и в наше время изучение легенды о Тристане и Изольде оформилось в специальную отрасль медиевистики. Ряд выдающихся ученых посвятили ей свои значительные исследования - от статей по частным вопросам до обобщающих трудов. Перечислять здесь имена этих ученых вряд ли целесообразно. Не только потому, что этот список оказался бы слишком длинным, но и неизбежно неполным: ведь каждый год появляются все новые работы, посвященные печальной истории юноши из Леонуа и его верной возлюбленной.

Т. М. Судник

"Повесть о Трыщане" в познанском сборнике XVI в.

Белорусская "Повесть о Трыщане" занимает начальные 64 листа Познанского рукописного сборника XVI в., хранящегося под Э 94 в Публичной библиотеке им. Э. Рачиньского (бывшая библиотека графов Рачиньских) в Познани {Микрофильм Познаньского сборника XVI в. имеется в Секторе истории белорусского языка Института языкознания АН БССР.}. Кроме "Повести о Трыщане", представляющей единственную дошедшую до нас восточнославянскую версию этого сюжета, сборник содержит в своем составе переводные "Повесть о Бове" (лл. 65-86; наиболее ранний из сохранившихся восточнославянских списков) {В. Д. Кузьмина. Рыцарский роман на Руси. (Бова, Петр Златых Ключей). М., 1964, стр. 24 и сл.} и "Историю об Аттиле, короле Угорском" (лл. 87-112 об.), а также "Летописец Великого княжества Литовского и Жомойтского" {См. Полное собрание русских летописей, т. XVII. Западнорусские летописи. СПб., 1907, стр. 227-356.} (лл. 113-146), рассматривающийся как наиболее типичный список полной редакции второго белорусско-литовского летописного свода {В. А. Чамярыцкi. Беларускiя летапiсы як помнiкi лiтаратуры. Мiнск, 1969, стар. 60.}. Конец сборника включает ряд сделанных другими руками записей разнообразного содержания (два акта, заметка об унии 1569 г., родословная Трызны), завершаемых фамильными заметками Унеховских, землевладельцев Новогрудского воеводства, которым несколько десятилетий принадлежала рукопись.