Сахаров разрушает марксистский миф, что капитализм "приводит в тупик производительные силы" или "всегда приводит к абсолютному обнищанию рабочего класса" (*). Экономическое соревнование систем, со школьных плакатов запомненное нами как социалистический конь, прыгающий через капиталистическую черепаху, он впервые в нашей стране представляет в истинных соотношениях. Сахаров напоминает о "бремени технического и организационного риска разработочных издержек, которое ложится на страну, лидирующую в технике", и с большим знанием дела перечисляет важные технические заимствования, обогатившие СССР за счёт Запада; напоминает, что сталь да чугун - это отрасли традиционные и "догонка" в них ничего не доказывает, а в отраслях поистине ведущих - мы устойчиво позади. Разрушает Сахаров и миф о пауках-миллионерах: они - "не слишком серьёзное экономическое бремя" по их малочисленности, напротив, "революция, которая приостанавливает экономическое развитие более чем на 5 лет, не может считаться экономически выгодной для трудящихся" (да уж просто скажем: убийственна). Что касается СССР, то свален миф о магическом соцсоревновании ("не играет серьёзной экономической роли") и напомнено: все эти десятилетия "наш народ работал с предельным напряжением, что привело к определённому истощению ресурсов нации".

(* Впрочем, это выговаривает он чрезмерно смягчённо ("не всегда"). В современных экономических работах (Лёбель и др.) доказано, что послемануфактурного периода капитализм - вопреки Марксу - не эксплуатирует рабочих, что главные ценности создаются не трудом рабочих, а умственным трудом - организацией и механизацией. Рабочие же, особенно вследствие удачных забастовок, получают всё большую и большую долю продукта, не выработанную ими. *)

Правда, такая ломка молитвенных истуканов не даётся легко, Сахаров там и здесь без надобности смягчает: лишь "определённое" истощение; и - "в обеспечении высокого уровня жизни... капитализм и социализм сыграли вничью" (уж где там!..). Но сам переступ через запретную черту - посметь судить о том, о чём никто не смел, кроме Основоположников, - выводит нашего автора далеко вперёд. Если при капиталистическом строе обнаруживается не сплошное загнивание, а "продолжается развитие производительных сил", то "социалистический мир не должен разрушать породившую его почву" - "это было бы самоубийством человечества", ядерной войной. (Наша пропаганда не любит признавать ядерную войну самоубийством человечества, но - непременным торжеством социализма.) Сахаров советует верней того: отказаться от "эмпирико-конъюнктурной внешней политики", от "метода максимальных неприятностей противостоящим силам без учёта общего блага и общих интересов"; СССР и Соединённым Штатам перестать быть противниками, перейти к совместной бескорыстной широчайшей помощи отсталым странам, а из высших целей внешней политики пусть будет международный контроль за соблюдением "Декларации прав человека".

Не упускает автор перечислить и главнейшие опасности для нашей цивилизации, черты гибели среды обитания человечества, и широко ставит задачу спасения её.

Таков уровень благородной статьи Сахарова.

2

Но предлагаемый отзыв пишется не для того, чтобы присоединиться к хору похвал: кажется, их и так перевес.

Вселяет тревогу, что многие опорные, недояснённые, а иногда и неверные положения статьи Сахарова могут перелиться теперь в развитие свободной русской мысли и исказить, задержать её ход.

ПризнАемся: мы сейчас концентрированно, с повышенной плотностью вместили тут лучшее, что видим в статье Сахарова. На самом же деле это всё сказано у него не на едином стержне, не с энергией, но с разрежениями, смягчениями, а главное - в чересполосице с утверждениями противоположными и часто взятыми уровнем ниже.

Заметную погрешность статьи мы видим в том, что она щедра вниманием ко внутренним проблемам других стран - Греции, Индонезии, Вьетнама, Соединённых Штатов, Китая, тогда как внутренняя ситуация в СССР освещается (точней - обделяется светом) как можно более благожелательно. Но это топкая точка зрения. Рассуждать о международных проблемах, а тем пуще о проблемах других стран мы имеем моральное право лишь после того, как осознаем свои внутренние проблемы, покаемся в своих пороках. Чтоб иметь право рассуждать о "трагических событиях в Греции", надо прежде посмотреть, не трагичней ли события у нас. Чтобы доглядываться издали, как "от американского народа пытаются скрыть... цинизм и жестокость...", надо прежде хорошо оглянуться: а ближе - нет ничего похожего? да когда не "пытаются", а когда отлично удаётся? И если уж "трагизм нищеты... 22 миллионов негров", то не нищей ли 50 миллионов колхозников? И не упустить, что "трагикомические формы культа личности" в Китае лишь с малым изменением (и не всегда к худшему) повторяют наши смердящие 30-е годы.

Это беда - наша въевшаяся, общая. С самого начала, как в Советском Союзе звонко произнесли и жирно написали "самокритика", - всегда то была егокритика. Десятилетиями нам внушали наше социалистическое превосходство, а судить-рядить разрешали только о чужом. И когда теперь задумываемся мы говорить о своем, - бессознательная жажда смягчения отклоняет наши перья от суровой линии. Трудно возвращается к нам свободная мысль, трудно привыкнуть к ней сразу сполна и со всего горька. Называть вслух пороки нашего строя и нашей страны робко кажется грехом против патриотизма.

Эта избирательная смиренность со "своим" при строгости к чужому проявляется в сахаровской работе не раз, начиная с первой же её страницы: в кардинальной оговорке автора, что хотя цель его работы - способствовать разумному сосуществованию "мировых идеологий", здесь "не идёт речь об идеологическом мире с теми фанатичными, сектантскими и экстремистскими идеологиями, которые отрицают всякую возможность сближения с ними, дискуссии и компромиссы, например с идеологиями фашистской, расистской, милитаристской или маоистской". И - всё. И в перечислении - точка.