Ты права. Они уезжают. Да куда там - просто бегут. Но Россия - снова рожает, Обижает. И - уезжают. И мольберт в российском снегу.

x x x

Откуда ты взялся, голубь? Стучишься в мое окно, И облако грудью голой В глазницах отражено...

Крылатый питерский нищий, Помоечный херувим, Я тоже в поисках пищи, Случайный мой визави,

Мне тоже все надоело, И так же я обречен... Ты - там. Совершенно белый. Я - здесь. С последней свечой.

x x x

И паутинкой опустится тлен, Тронет рисунок на блюдце: Белые лошади в Царском Селе. Осень. И нет революций.

Тихо. И вдруг - то ли взрыв, то ли крик... Поздно. Уже не очнуться: Церковь без купола. Мертвый старик. Осень. Разбитое блюдце.

x x x

Даже если позовут - не приду. У меня теперь с собой - нелады. У меня четыре раза в году Совесть. - Это - признак беды...

Даже если я люблю без ума, Даже если у иконы в слезах, За окошко посмотри. Там - зима. Ну что тебе еще рассказать?

x x x

Давай помолчим в последнюю ночь, Давай наберемся сил, Малиновый бархат - стоит вино, И свечи... Свечи - гаси!

И как перед смертью сплелись тела, И корчилась тишина, И наша страсть сгорела до тла, И ночь была прожжена.

А утро смеялось над нашим сном, Прищурив солнечный глаз, И черный бархат - стоит вино. И больше не будет нас.

x x x

Ты рядом, но не могу Сказать тебе, чем я болен. Боюсь. Боюсь, что солгу И глупость себе позволю,

Боюсь тебя потерять, Хоть ты не моя. И все же Я вижу ТЕБЯ с утра, Сминая чужое ложе.

А вечером, когда лед В бокале грусть отражает, Совсем не та подойдет Холодная и чужая.

Оставлю ее в такси, Пешком пойду к Театральной У Музы своей просить Любви. Словно меры крайней.

И снова с тобой молчу, Немею, как посторонний... "А ты влюблена?" - "Ничуть..." И гладишь вдруг по плечу Меня. Как будто хоронишь...

x x x

Молитва оптинских старцев Медленно, с облаками Тихо плывет над землей, И благодатью под вечер Ложится на русские села.

x x x

Такие вот осенние капризы Влюбляюсь в ту, которой нет давно, И отвисают челюсти карнизов, И выпирают ребра мостовой.

Она ушла без зонтика и ночью Под жуткий ливень. До сих пор лежит В шкафу ее пунцовая сорочка. Как прочно то, что навсегда порочно! Приняв довольно откровенный вид За стойкой Мнемозина ворожит И вечное мужское ворошит. Такие вот осенние капризы.

x x x

И будет снова февраль, Когда вместо снега - дождь, Когда забыто вчера, А завтра уже не ждешь,

Когда не стучишься в дверь, Когда не ставишь в вину, Когда после всех потерь Узнаешь - еще одну,

Когда ничего не жаль, И ты навсегда уснешь, Неслышно пройдет февраль. Останется только дождь.

Со стороны

Тяжелая ностальгия Набоковских мемуаров, Бессрочная летаргия На питерских тротуарах,

Извечное ожиданье Гранита, меди и камня, И невозможность свиданий. И мой отъезд. И сам я.

x x x

Руины старых домов, Близость чужих смертей, Губы, разбитые в кровь, Окрики в темноте,

Оскалы бродячих псов, И вечность зимнего дня Рождают тот страшный сон, Где ты предала меня.

Пристал

То ли у старой кукушки заложено горло, То ли она мой вопрос свысока пропустила, Сам не пойму, отчего по привычке приперло Взять и спросить,

сколько лет мне судьба отпустила.

Будто не знаю, что день ото дня и поныне Делаю жизнь свою сам и бедней и короче. Злится кукушка. И я. Между нами пустыня. Птица молчит. И меня даже видеть не хочет.

Гость

Близко уже. Шаги Слышно. Стало теплей. Господи, помоги! Выстели тополей

Под ноги белый пух, Дай ему третий путь, Если не хватит двух. Каплет на землю ртуть

Это уходят дни В блеске железных лат, Это гаснут огни В окнах белых палат...

Но близко уже. Шаги. Значит, довольно - врозь. А мне не поднять руки. Господи, помоги! Ведь это - последний гость...

x x x

К чему скрывать, мне трудно без тебя, И больно через силу улыбаться, И холодно под утро просыпаться Под желтым покрывалом сентября.

Я помню все твои привычки, все Нечастые и милые капризы, Секреты, новогодние сюрпризы, И туфельки в серебряной росе.

К чему скрывать, мне трудно без тебя. Жизнь и не мыслит дальше продолжаться, На землю листья мертвые ложатся, И страшно - не надеяться, любя.

x x x

Меня тревожил твой черный плащ Так тень пугает детей. И вот пришел за тобой палач Любитель красивых тел.

А черный плащ висел на стене, Как демон строг и крылат Ведь ты была близка к Сатане, И дом твой - лиловый ад.

А ночью мне приснился твой плач, И тень с лиловым огнем. Меня тревожил твой черный плащ Но я любил тебя в нем.

x x x

Ну, давай посмотрим, кто кого. Кто из нас двоих сильней и строже. Чья душа быстрее над Невой Рваным облаком подняться сможет.

Это только кажется - легко Взять, уйти и точка. Эка небыль! Но со стула падать - высоко, Если вдруг. А ты попробуй - с неба.

x x x

Индус надевает варежки, Сметает снег с подоконника, И в тундру к нему по краешку Зимы, словно баю-баюшки Топ-топ. Буддийские слоники.

x x x

На блестящем крыле твоего фаэтона Русский снег белой кроличьей шапкой лежит... Меж асфальта, железа, стекла и бетона Как тебе там живется? Под небом чужим?

И тепло, и уютно. И мутная нега Обнимает тебя, и морская вода. И в страну ослепительно белого снега Ты уже не вернешься, малыш. Никогда.

Жатва

А над осколками зданий площадных Белые всадники путь продолжают. Мечутся грешники, просят пощады Им не подняться. Они провожают.

Все уже кончено, трубы сыграли, Гривы коней безупречно красивы И высоки. А внизу - умирали, Корчились, выли, кричали, просили...

Белые Всадники молча и гордо Дальше и дальше, к Небесным Чертогам Плыли. И кровь очищалась в аортах Белым и скорбным дыханием Бога.

x x x

Мухи вымерли ровно неделю назад Нет шального биения в стекла, И прозрачны морозного утра глаза В небе цвета надрубленной свеклы.

Птицы бросили нас. И по мертвой траве Черный дог осторожно ступает, Осыпается небо и тонет в Неве. Как теперь объяснить этой юной вдове, Что для смерти - любви не бывает?

Слышишь, поздняя осень, какая печаль? Как зеркальны твои поцелуи? Как погасла сейчас возле гроба свеча, Как уныло висит над землей, невзначай Кем-то брошенное: "Аллилуия"?..

x x x

Ну что, помолчали? Расходимся. Робко Нависли над прошлым черешни и вишни. Удачной охоты тебе, русофобка. Ты шире в плечах. Да и ростом повыше.