Весной 1941 года немецкие самолеты-разведчики постоянно нарушали нашу границу и совершали разведывательные полеты над советской территорией и над нашим аэродромом, но было указание их не сбивать и даже не пугать, а лишь сопровождать до границы. Все делалось для того, чтобы оттянуть войну, исключить развитие навязываемых Германией провокаций. Разведывательные полеты и, как итог, фотоснимки территории пограничных округов дали немецкому командованию в начале войны колоссальный козырь.

Перед началом войны я познакомился с девушкой по имени Ядвига, начал было за ней ухаживать, но с началом войны потерял ее и встретил только в 1944 году в Польше на Сандомирском плацдарме…

Построить жизнь для юноши моего поколения, одному, без помощи родителей было очень непростой проблемой, хотя помощь государства ощущалась практически повсеместно.

Немало открывалось новых учебных заведений — не только военных, но и гражданских — училищ, техникумов, институтов. Несмотря на очевидные материальные трудности, молодежь того времени настойчиво стремилась к знаниям. Большинство моих сверстников искренне трудились и учились по мере своих способностей. Я был молод, жизнь впереди казалась бесконечной и светлой.

В мае 17-й истребительный авиаполк с аэродрома Любитов, находившегося восточнее Ковеля (зимние квартиры), перебазировался на аэродром Велицк в район станции Голобы на лагерный летний период для продолжения обучения летного состава, повышения боевой подготовки и восстановления притупившихся после зимнего перерыва навыков техники пилотирования.

Наш полк был четырехэскадрильного состава, вооруженный «Чайками» истребителями И-153. Командовал полком майор Дервянов, кавалер ордена Красного Знамени, его замом был майор Семенов, награжденный орденом Ленина, командирами эскадрилий, с первой по четвертую соответственно были капитан Голов, ст. лейтенант Прокопенко, ст. лейтенант Ивлев, капитан Барановский.

За короткий период пребывания в лагерях летный состав восстановил боеготовность: успешно и без происшествий летал днем и ночью. Полк наш был настолько хорошо подготовлен, что взлетал даже ночью строем в составе эскадрильи. Я сам позднее летал ночью, но такого в жизни не приходилось видеть, чтобы эскадрилья взлетала строем ночью, как днем.

13-я смешанная авиационная дивизия, в которую входил полк, находилась в Луцке. Командиром дивизии был полковник Зыканов, участник боев в Испании, а его замом Герой Советского Союза генерал-майор авиации Лакеев Иван Алексеевич. Два других авиаполка дивизии, имевшие на вооружении И-16, один в Луцке, а другой — на аэродроме неподалеку от Дубно.

Перед войной мы летали очень много, занимаясь всеми видами боевой подготовки. Буквально накануне войны летчики авиаполка начали осваивать бомбометание на полигоне, для чего к нам было зазавезено несколько тонн бомб разного калибра.

Аэродром и полк обслуживал батальон аэродромного обслуживания (бао) во главе с майором Морозовым, который очень хорошо относился ко мне. Помню, когда мы, летчики, уезжали при отступлении, я его просил увезти Ядвигу — девушку, за которой тогда ухаживал.

Обстановка на аэродроме перед войной была сложной, хватало неразберихи и бестолковщины.

1. Очень много было гражданского населения из близлежащих деревень, занятого на строительстве взлетно-посадочной полосы и затесавшихся среди него шпионов, которые следили за аэродромом.

2. Простаивало около 70 самолетов И-15 устаревшей конструкции с неубирающимися шасси, подлежащих передаче в авиационные училища.

3. За неделю до начала войны на нашем аэродроме приземлились 9 самолетов МиГ-1 из 15-й иад, прилетевших из-под Львова для переучивания летного состава нашего полка.

4. Командный пункт был оборудован на окраине аэродрома, на кладбище.

5. Летно-технический состав жил в деревне за несколько километров от аэродрома, и только небольшая часть в помещичьем имении, находившемся в 200 метрах от аэродрома.

6. Семьи летно-технического состава жили в Ковеле и по субботам командиры разъезжались к своим семьям.

Глава III. Война

Мне пришлось быть оперативным дежурным по аэродрому с 21 на 22 июня 1941 года. В то время для дежурства выделялся один самолет И-153 «Чайка» с летчиком и в ту, печально памятную ночь, дежурил старший лейтенант Ибрагимов — мой командир звена. После ужина, по пути, я зашел в клуб (он был на границе аэродрома) на танцы повидаться с Ядвигой, договорился с ней о встрече на завтра — в воскресенье — и ушел на КП.

22 июня в 4 часа 25 минут все кругом содрогнулось от взрывов и группа немецких бомбардировщиков до 60 самолетов нанесла сокрушительный удар по аэродрому, один самолет пролетел так низко, что я увидел стрелка, показавшегося мне женщиной из-за торчавших из-под шлема волос. Не успели опомниться от первого удара, как на аэродром был произведен второй налет. Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких, а зенитной артиллерии возле аэродрома не было — это была одна из тяжелейших оплошностей вышестоящего руководства. Постепенно стал прибывать на аэродром летный и технический состав, начались отдельные вылеты наших летчиков. До полудня наш аэродром четыре раза подвергался массированным бомбардировкам. В 11 часов дня из Житомира к нам прилетел авиаполк на самолетах И-153.

Фактически в этой тяжелейшей обстановке никакого руководства на аэродроме не было. Я же, оперативный дежурный по аэродрому младший лейтенант Федор Архипенко, неумело пытался организовать редкие боевые вылеты и эвакуацию разбитых машин. Связь была нарушена, указаний и приказов — никаких, лишь внутренние телефонные линии, проложенные к стоянкам авиаэскадрильи, уцелели каким-то чудом.

Около 13 часов на аэродром прилетел участник воздушных боев в Испании заместитель командира 13-й сад генерал-майор авиации Герой Советского Союза Иван Алексеевич Лакеев. Прибыв на КП, генерал взял командование в свои руки, хотя связи никакой не было и, что самое страшное, аэродром оказался в изоляции.

Мой техник самолета Семенов все время докладывал мне, что мой самолет цел, повреждений не имеет и я просил генерала Лакеева отпустить меня с КП. Он, однако, не отпускал меня, так как я в то время был его единственным помощником. На КП кроме генерала, меня и двух солдат — связистов никого не было.

Запомнилось, что во время третьего в то утро налета, когда бомбардировщики в очередной раз наносили удар по аэродрому, генерал Лакеев спокойно стоял на КП и давал по микрофону команду на взлет звену истребителей. Глядя на этого человека, на его грудь, где сверкала золотая звезда Героя Советского Союза и ордена, на то, как хладнокровно он наблюдал за взлетом звена, у меня прошел мандраж, перестали трястись ноги и я успокоился. Спокойствие известного генерала помогло мне побороть страх, придало мужество в самый нужный момент, когда бомбы падали возле КП, с грохотом рвались и земля ходила под ногами. Пример храброго генерала не раз помогал мне в трудные минуты моей военной жизни быть смелым и честным защитником нашей Родины.

…Около 14 часов, когда туда прибыл командир 17-иап, он отпустил меня с КП. Я поспешил к своему самолету, он оказался цел, о чем в который раз доложил мне двухметровый техник Семенов, и я, самостоятельно приняв решение взлететь, одел парашют, сел в самолет, запустил мотор и прямо со стоянки, из укрытия (самолет был замаскирован на кладбище) пошел на взлет. В это время взлетало звено истребителей из Житомирского полка, и мы на встречных курсах едва не столкнулись. В воздухе я пристроился к этому звену и пролетел с ними от Бреста до Равы — Русской вдоль границы. Казалось, вся граница была в огне и горела сама земля, я больше ничего не видел, все внимание уделяя пилотированию в строю звена.

Западнее Владимира-Волынского нас обстреляла зенитная артиллерия, при этом снаряды рвались вокруг и я впервые близко видел черные клубы, еще не понимая, что это…