По нашему корпусу между тем прошло сообщение, что я купил корову, и если кто из летчиков корпуса слышал мой позывной «десятка» (по тактическому номеру машины) и когда позволяла оперативная обстановка, немедленно начинал развивать «животноводческую» тему.
— «„Десятка, десятка“ — вижу стадо коров и твою буренку; „десятка“, ищи поляну — винтами накосим, крыльями наскирдуем»; «Я под Бельцами бычка видел закачаешься!» — бывало, что несколько полков использовали один и тот же радиоканал станции наведения.
Мы еще базировались на аэродроме Тростянец, когда 10 апреля я получил задачу прикрыть самолет-разведчик Пе-2, который проведет фоторазведку ж. д. узла Яссы.
В паре с Лусто мы взлетели. По расчету горючего у нас должно было хватить, чтобы и обратно долететь до своего аэродрома. Однако разведчик далеко углубился в воздушное пространство Румынии и зашел на цель с запада. В результате горючего у нас осталось мало и Михаил передал, что он «пустой». Я вспомнил, что Бельцы уже наши и решил произвести посадку на этот аэродром. Здесь снова встретился с Иваном Кожедубом. Он базировался здесь со своей эскадрильей.
Горючего для заправки нам не дали, т. к. самолет Ли-2, который привез горючее для авиаэскадрильи Кожедуба, был атакован на земле истребителями противника и сожжен.
Ощущение очень неважное, когда самолеты нечем заправить.
Вижу, вдруг, над аэродромом появился У-2. Прилетел командир полка В. А. Фигичев. Оказывается, до начала войны их 55 иап базировался на этом аэродроме, отсюда он и А. И. Покрышкин провели свои первые боевые вылеты.
Пригласил он меня пойти с ним в город Бельцы. Пришли в город, он растерянно водит меня по центру города, вокруг большой клумбы и ничего не говорит, я за ним следую, тоже молчу. Наверное забавно со стороны выглядела наша пара.
Вдруг он увидел прохожего и подозвал к себе.
— Что, — спрашивает, — не узнаешь?
Тот пригляделся внимательно и осторожно так, аккуратно отвечает:
— Немного узнаю.
Тогда Фигичев спрашивает треснувшим голосом, — куда же делся ресторан, что был здесь до войны — он точно помнит. Прохожий отвечает — в первый же день попала в него прямым попаданием бомба, весь дом разнесло.
Оказывается, этот человек играл в оркестре ресторана, а летчики жили в общежитии в том же здании на 2-ом этаже. На этом самом месте и сделали клумбу.
По пути на аэродром Фигичев, все мне рассказывал, как весело и дружно жили они в этом общежитии с Покрышкиным и другими.
Фигичев больше никого из знакомых не встретил и улетел на наш аэродром Тростянец. На следующий день Иван Кожедуб выделил бензин для заправки наших «бэллочек», и мы с Лусто улетели.
В начале апреля наш полк перебазировался на полевой аэродром Ямполь, на ту самую площадку, где когда-то я произвел вынужденную посадку со своими летчиками Королевым и Лусто. И нарочно трудно представить себе такое совпадение, чтобы случайно сесть на вынужденную на свой будущий аэродром!
На этом аэродроме сосредоточилась вся наша авиадивизия, все три авиационных полка и еще один полк из авиадивизии Покрышкина.
Летали тогда очень много, было необходимо надежно прикрыть с воздуха наши наземные войска. К тому времени они уже форсировали Прут, перешли на территорию Румынии и успешно продвигались между реками Прут и Серет на юг в направлении Яссы, Фокшаны.
Вспоминаю, как в один из апрельских дней прошел слух по стоянкам самолетов, что вот-вот должен прилететь А. И. Покрышкин, все ждали нашего знаменитого аса с нетерпением.
Примерно в 17 часов с востока появился истребитель, сделал бочку над аэродромом и произвел посадку. В это время я со своими летчиками был на аэродроме, собирался в очередной вылет в район западнее Бельцов прикрывать переправу через Прут и Покрышкина не увидел.
За апрель месяц я произвел 21 боевой вылет, провел 6 воздушных боев, сбил 3 самолета противника.
Вспоминается случай, когда после проведенного воздушного боя над Прутом, где я сбил истребитель Me-109, мы, возвращаясь на аэродром Ямполь, вдруг встретили группу вражеских бомбардировщиков. Вступили в бой, и до сих пор я не знаю — сбили ли мы тогда немецкие самолеты. Накопившаяся усталость обернулась пассивностью — атаковали мы без задора и азарта, прицеливались и стреляли, а вот были или нет сбитые, уже никого не интересовало: ни молодых летчиков, ни меня, тем более, что горючее в самолетах было на исходе, а садиться на вынужденную в гористой местности страшно.
Когда сели на аэродром, замкомандира дивизии подполковник Горегляд был в недоумении от нашей пассивности и равнодушия к победам. Мы не показали стремительных неотвратимых атак по противнику, не преследовали его, а лишь выполнили свой долг, прогнали бомбардировщиков от цели и все. Я даже не доложил ему о пустых баках.
Ведь в воздушном бою сбить самолет весьма сложно, иногда проведешь бой и прицельно стреляешь по противнику, а результата нет. Значит, не попал ни по слабым узлам самолета, ни по мотору, ни по летчику.
Были случаи, когда возвращаешься из боевого вылета и докладываешь, что группа провела воздушный бой. Сразу вопрос:
— Сколько сбили? Отвечаешь: — Ничего и никого.
Порой удивляются, а иногда и прямо высказывают тебе свое неудовольствие, иной раз и ответишь в сердцах — слетай, сам сбей.
Глава VII. Участие в Ясской операции
Итак, войска 2-го Украинского фронта вышли на довоенную границу по реке Прут, форсировали ее и завязали бои в Румынии.
Нашему 129 гвардейскому авиационному полку была дана команда перелететь на территорию Румынии, на полевой аэродром Тодирени.
9 мая 1944 года поэскадрильно авиаполк перелетел на аэродром Тодирени в Румынии. Мне пришлось первым перелететь с авиаэскадрильей, с нами перелетел и заместитель командира полка майор Овчинников. Аэродром Тодирени был особым, представляя собой заливной луг с очень ровной поверхностью и с длиной полосы 1300 метров, но в начале и в конце полосы ее огибала речка, посадочное «Т» лежало от берега в 5 метрах. Сложно было произвести посадку самолета. Требовался точный расчет, приземление нужно было осуществлять непосредственно у «Т», ибо если раньше приземлишься, угодишь в речку, а если с перелетом, то туда же попадешь в конце пробега.
Летали с этого аэродрома успешно, было только два аварийных случая: один летчик произвел посадку до «Т», другой сел с перелетом и в конце пробега укатился в речку. Помнится, тот, чей самолет укатился, с испугу кинулся в реку и быстро переплыл на другой берег. Там он пришел в себя и уже неспешно поплыл обратно, на зов подбежавших механиков.
(После посадки на аэродроме Тодирени нам сразу же заправили самолеты и я получил задание вылететь со своей авиаэскадрильей на прикрытие наземных войск в район Тыргу-Фрумос: там шли бои и сосредотачивались наши войска, готовя нанесение последующих ударов по противнику в южном направлении.
Наша авиация перебазировалась ближе к линии фронта, и все полки нашего авиакорпуса в основном выполняли задачи по прикрытию своих войск.
Сильные бои в конце мая развернулись в районе Тыргу-Фрумос как на земле, так и в воздухе. Наши войска перешли в наступление вдоль реки Серет. Немцы бросили много авиации с тем, чтобы сорвать наступление наших наземных войск.
30 мая мне пришлось совершить 4 боевых вылета и все с воздушными боями.
Вспоминается один из вылетов в этот день… При подлете к линии фронта я увидел впереди со снижением летящую «Аэрокобру», а за ней четыре истребителя ФВ-190 и два Me-109, один из «фоккеров» дал очередь и прямо передо мной, в 50 метрах, наш самолет стал разваливаться, хвост в одну сторону, кабина с летчиком и плоскостями в другую.
Моя группа в составе 4-х самолетов проскочила между ФВ-190 и Me-109, воздушный бой с этой шестеркой не состоялся.
Через 5 — 10 секунд впереди справа увидел группу бомбардировщиков Ю-87, около 40 самолетов, уже строивших боевой порядок для атаки наших наземных войск. Переходим в атаку всей группой с тем, чтобы не дать возможности прицельно бомбить наши войска. Прицелы в пикирующих бомбардировщиках Ю-87 был отличные, атаковали они с крутого пикирования и были в состоянии угодить бомбой в танковый люк. Среди немецких пикировщиков, на Ю-87, воевал и Ханс-Ульрих Рудель — самый высоконагражденный из всех воинов гитлеровской Германии.