Через десять минут Зайцев с потрохами сдал все свое начальство. Он рассказал, что Рашид ежемесячно переправлял за границу по десять девиц. Особенно ценились несовершеннолетние. За них отчехляли большие бабки. Производство было накатано, механизм отлажен, главное, чтобы девушек не искали родные, поэтому предпочтение отдавалось малолеткам из детдомов. С родственников же брали расписки, что они не будут иметь претензии к агентству.

— Агентству «Подиум»? — уточнил следователь. — Это ваш филиал?

— Зачем филиал! — хмыкнул Зайцев. — Это подпольное название нашей фирмы.

Голубицыну задержанный помнил хорошо. Это из-за неё вышел конфликт с литераторами из журнала. До этого они продали двух несовершеннолетних девиц, которых переправили за границу без особых хлопот. За третью литераторам дали крупный аванс, но девица наотрез отказалась ехать. Пришлось немного попугать. Это возымело эффект. Работники журнала уговорили девушку покинуть пределы родины, предварительно взяв расписку с её тетки. Но больше Рашид решил с ними дела не иметь, хотя два месяца назад этот щупленький очкарик, которого повесили, снова приходил в их агентство.

— Зачем? — спросил следователь.

— Как зачем? — шевельнул бровями Зайцев. — К нам приходят с одной целью: продать девушку. Но его Рашид завернул. Хватит! Одну свинью очкарик нам уже подложил!

— Какую? — спросил Батурин.

— Как какую? Продал Голубицыну. Ее тетка нацарапала, что претензий иметь не будет, но у неё оказался парень в армии. Полгода назад он дембельнулся и наехал на Рашида. Разборка с ним была крутая… Рашид его, конечно, замочил. Но не до конца. Вот он и мутит воду…

— Где он живет? — перебил следователь.

— А я знаю? Если бы мы знали, где он живет, его бы уже давно не было в живых.

На этом допрос закончился. Теперь все было предельно ясно. Были известны убийцы и мотив убийств. Осталось только их найти. Была известна девушка, но неизвестно её местонахождение. Про её же друга не было известно ничего, кроме того, что полгода назад он уволился из Вооруженных сил.

Поиск этой пары Батурин поручил Игошину, а сам начал готовить документы на возбуждение уголовного дела по факту незаконной торговли людьми. День был на редкость удачным. Начальник был необычайно сговорчивым, и этим же вечером в одном подпольном ресторане накрыли всю верхушку, как раз при передаче четырех девушек с Украины агентам из Турции.

К вечеру Игошин задержал и убийц: Анну Голубицыну и её друга Виталия Громова.

— Как вам удалось так быстро их взять? — удивился Батурин.

— Ловкость рук и никакой дедукции, — ответил довольный практикант. Шучу. Все очень просто. Поскольку девушка прилетела из-за рубежа и, судя по всему, недавно, я запросил справочное «Аэрофлота». В справочном мне подтвердили, что Анна Голубицына действительно прилетела в Москву из Афин утром тринадцатого июля. Именно с этого дня начались массовые казни через повешенье. По двум последним убийствам я понял, что эта пара скоро слиняет за кордон, поскольку они действовали открыто, не опасаясь свидетелей. Я запросил то же агентство и снова не ошибся: Анна Голубицына должна была сегодня ночью вылететь в Афины. Остальное — дело техники: сидеть в аэропорту и ждать. Не успели мы приехать в аэропорт, как сразу увидели их обоих. При задержании Громов оказал сопротивление. Сейчас у него берут отпечатки пальцев.

— Ведите сюда задержанного! — приказал начальник отдела и озабоченно посмотрел на часы.

«Если начнет упрямиться, дело может затянуться до утра, — подумал следователь. — А завтра его нужно передавать прокуратуре».

Однако он ошибся. Молодой человек с открытым лицом, синими глазами и кучерявой шевелюрой не только не пытался отпираться, но с самого начала стал все брать на себя, активно выгораживая девушку:

— Это все я. Она здесь ни при чем! Не надо её впутывать в это дерьмо. Она и так настрадалась с детства.

Его глаза были умоляющими и искренними, как у ребенка. Батурин покосился на Игошина. Лицо Игошина излучало уважение.

— Прошу вычеркнуть, что при задержании он оказал сопротивление.

— У вас вид на жительство в Греции? — спросил следователь.

— Да, я там живу. Полгода назад я выехал туда, чтобы разыскать Анну. Потом я пять месяцев работал в Турции, чтобы выкупить её у турка. Сейчас у меня в Турции свое дело. Я открыл школу русского рукопашного боя.

Он посмотрел в глаза Батурину, после чего перевел взгляд на практиканта. Это не был взгляд убийцы. Это был взгляд отчаявшегося человека.

— Мы не хотели их убивать! — признался задержанный. — Я приехал продать свою квартиру, а Аннушка — повидать тетку. Она не знала, что тетка умерла. Тогда мы пошли в журнал к её знакомому. Когда зашли, у неё подкосились ноги. Ну, думаю, сейчас встречу этого козла, который пустил её по рукам, и убью. И тут узнаем от вахтера, что он утром сам повесился. С Анной истерика. Сказала, что если бы она своими руками его повесила, было бы легче.

Парень тяжело вздохнул и приложился ладонью к собственному лбу. Батурин с Игошиным переглянулись.

— Вы хотите сказать, что Вороновича повесили не вы?

Парень устало оторвал ладонь.

— К сожалению, нет. Но Ахеева с Чекушкиным повесил я. Собственноручно. Чтоб другим неповадно было. Это я заявляю официально. — Глаза парня сверкнули праведным огнем. — Также запишите, что я делал это сознательно, находясь в здравом уме, и что я в этом нисколько не раскаиваюсь. А Анна, запишите, никакого участия в этом не принимала.

Батурин с Игошиным снова переглянулись. Лицо полковника выражало досаду, лицо практиканта — сочувствие. Батурину это не нравилось.

— В котором часу прибыл ваш самолет из Афин? — спросил он.

— В пять утра, — ответил Громов.

В принципе время позволяло прилетевшей паре совершить возмездие и над Вороновичем. Но, скорее всего, Громов говорил правду. После того как его увели, следователь позвонил в лабораторию.

— Отпечатки совпали?

— Увы! Отпечатки не те. Расслабьтесь, Анатолий Семенович. Сигизмундовича повесил кто-то другой.

Батурин положил трубку и подошел к окну. Уже стемнело. Все дела на сегодня были завершены. Можно со спокойной душой отправляться домой. Однако Батурин не двигался, тупо уставясь в окно. Что с литератором расправился кто-то другой, в этом полковник не сомневался, но не было времени развить мысль в этом направлении. Кто ещё имел зуб на Вороновича?

Перед глазами снова всплыл Ягуткин, у которого алиби. Вслед за ним возник Скатов, чьи отпечатки тоже не совпали. Римма Герасимовна тоже женщина не простая…

«Нет, не то! — тряхнул головой Батурин. — Тут скрыто что-то еще. Кажется, Инга говорила про какого-то парня из Самары. С одной стороны, то, что лепила девушка, отдавало паранойей, а с другой — все, о чем она говорила, оказывалось действительностью».

Чем больше размышлял полковник милиции, тем яснее убеждался, что без девушки этого дела не распутать. Разгадка только в ней! Однако поразмыслить по поводу Инги снова не дали. Помешал Игошин.

Он влетел в кабинет без стука, взволнованный, красный и почему-то с разбитым лицом.

— Громов с Голубицыной бежали!

— Что? — не поверил ушам Батурин. — Как это произошло?

— На трассе сломалась машина. Голубицына попросилась в туалет. Я отпер и тут же получил удар в нос. Пока очухался, их и след простыл.

— Что? — вытаращил глаза Батурин. — Тогда какого черта вы поехали ко мне? Нужно было гнать в аэропорт!

— В аэропорт поздно! — сокрушенно вздохнул Игошин. — Они уже в воздухе…

Батурин потерял дар речи. Он пригляделся к кровоподтекам на лице Игошина и вдруг понял все.

— Так-так, — произнес он сквозь зубы. — В благородство играем. Да знаешь ли ты, что этим поставил крест на своей карьере?

Игошин знал. Он криво усмехнулся и беспомощно развел руками. Батурину потребовались усилия, чтобы подавить в себе ярость.

— Идите и пишите рапорт на имя полковника Григорьева. В нем объясните, почему именно вы вызвались сопровождать преступников.