- Я не расшаркиваюсь, Петр Петрович, - как можно спокойнее проговорил Василий, хотя внутри у него все кипело. - Я просто знаю, что такой план не под силу "Красному партизану".
- Ну-ну, хорошо, - многозначительно произнес Полипов. - В следующую пятницу прошу и тебя быть на бюро. В два часа. Попробуем разъяснить тебе, что ты знаешь, а чего еще не знаешь...
...И вот наступила пятница.
Странное это было бюро.
Во-первых, Поликарпа Кружилина, Ивана Савельева и Василия около часа держали в коридоре перед кабинетом Полипова. Там, за дверями, первый секретарь райкома совещался о чем-то с членами бюро. Иногда сквозь обитую черным дерматином дверь доносились приглушенные голоса. И хоть слов разобрать было нельзя, все трое догадывались, что совещание протекает довольно бурно.
Во-вторых, когда Поликарпа Кружилина, Ивана Савельева и Василия пригласили в кабинет, им не дали сказать и слова. Просто Полипов встал и начал ровным, не предвещавшим ничего хорошего голосом:
- Мы тут посоветовались в бюро и решили: дебатов разводить не будем. Потому что бесполезно. Позиции и настроения руководителей колхоза "Красный партизан" мы отлично знаем. Поэтому просто подведем итоги. Каковы же они, эти итоги? Вот, пожалуйста... Чистые пары товарищ Савельев сокращать не захотел, в зерновом балансе страны он вроде не заинтересован. Нынешняя весенняя история, когда потребовалось мое личное вмешательство в размещение посевов пшеницы в колхозе "Красный партизан", всем известна. Как и в прошлом году, председатель колхоза и парторг встречают прямо в штыки пересмотренный районными организациями план продажи мяса государству. Кажется, пахнет определенной, так сказать, линией... А наша уважаемая районная газета и ее редактор товарищ Кружилин взяли эту порочную линию под защиту. Это тем более печально. Такие действия редактора можно квалифицировать как политическую несостоятельность...
Иван Савельев был все в той же старенькой гимнастерке, в которой Василий видел его в первый раз. И, как в тот раз, он лишь часто оглаживал усы.
Отец сидел не шевелясь, положив на колени свои большие руки, словно собирался фотографироваться.
- Мы тут долго говорили сейчас обо всем этом, - продолжал Полипов. Членам бюро не хотелось бы думать, что это сознательная линия. - Помолчал и выразительно подчеркнул еще раз: - Не хотелось бы! Товарищи, видимо, просто заблуждаются, недооценивают важности наших задач... И товарищ Кружилин, наш молодой редактор, заблуждается. Мы не думаем, что он пошел на поводу у Савельева и своего отца, так сказать, из родственных побуждений просто многое еще недопонимает. И наш долг, долг старших товарищей, объяснить это ему, помочь понять ему свои ошибки...
Секретарь райкома говорил еще минут десять. Кончил тем, что всех, мол, надо бы строго наказать. Но поскольку у Савельева выговор уже есть, можно в отношении его ограничиться на этот раз строгим предупреждением, зато парторгу теперь уж записать выговор, и полновесный. И пусть оба хорошо подумают, чем все это может кончиться. А редактору, хотя он заслуживает строгого наказания, просто поставить на вид...
Кончив речь, Полипов тут же закрыл бюро.
- Так и не дашь мне ничего сказать? - спросил Поликарп Кружилин. - Не в свое оправдание, а просто еще раз хотел бы высказать членам бюро свое мнение о тебе...
- Мнение твое обо мне всем известно, Поликарп Матвеевич. И бюро уже закрыто. До свидания, а ты, Василий Поликарпович, останься. С тобой я хочу еще поговорить. Ну, что ты стоишь, Поликарп Матвеевич? Всё с тобой.
Кружилин, поглядев на сына, повернулся и вместе с другими вышел, сгорбив спину. Пока люди выходили, Полипов приводил в порядок бумаги на своем столе. Потом спросил как ни в чем не бывало у Василия:
- Как думаешь, не напрасно мы так мягко с Савельевым? Может, стоило ему еще один выговорок? Для симметрии?
- А ловко ты это моего отца при мне, его сыне, - усмехнулся Василий. - С ним, значит, все?
- Василий Поликарпович! Партийная работа не игра в бирюльки. Приходится иногда жестко поступать.
- Ну да, ну да, - оглядывая с каким-то любопытством Полипова, вяло произнес Василий. - Партийная работа... Выговорок для симметрии...
- Ничего, хватит ему одного. Теперь покладистее оба будут. Все равно скот зимой кормить будет нечем.
Василий все смотрел, смотрел на Полипова.
- Ты чего это? - не выдержал наконец тот.
- Ничего, Петр Петрович. Думаю вот, что отец-то мой, с которым "всё", был прав.
- В чем? - насторожился Полипов.
- Да он еще весной догадался, чем попахивает вся эта история с кукурузным полем.
- Чем попахивает? Какая еще история?
- Отец предсказывал, что, если будет трудно с кормами, ты будешь еще настойчивее трясти из них увеличенный план мясопоставок.
- Вот как! - Полипов усмехнулся. - Действительно, догадливый. - И прибавил холодно: - Еще что он тебе предсказывал?
- Кажется, больше ничего. Вот только однажды у меня разговор был любопытный с одним колхозником. Есть там, в "Красном партизане", такой неприметный мужичок Аркадий Молчанов. Он так рассуждает: на своем личном хозяйстве многие колхозники все силы кладут, а на общественных работах - так себе, с перекуром да дремотцой, по принципу: хоть пень колотить, лишь бы день проводить. "И я, говорит, иной раз так же норовлю".
- Лодырь он, этот твой мужичок.
- Во-во! Я ему примерно так и сказал. Он тогда мне прямо в лоб: "А кто виноват? Я, что ли?"
- Час от часу любопытнее становится, - скривил губы Полипов. - Значит, он лодырь, а кто-то виноват? И что ты ему ответил?
- Ничего не ответил. Не знал тогда, что и как ему можно ответить. А вот сейчас ответил бы: виноват ты, Петр Петрович. Виноваты такие, как ты...
Полипов как-то странно повел вбок головой, одновременно пожимая плечами. Потом сильно забарабанил пальцами по столу, но, словно опомнившись, прервал этот стук и опять переложил с места на место свои бумаги.
- А с тобой занятно говорить, Кружилин. Очень занятно и даже весело. Выходит, я виноват?
- Выходит, - подтвердил Василий. - Сколько их, таких мужичков, как Молчанов, наплодили по всей стране? И как?
- Ну-ну, любопытно! Как же мы их наплодили? Объясни, пожалуйста.