- Что, озяб? Ты кто такой будешь?

- Поляк, - ответил чуть слышно Винкель. - Владислав Валевский из Варшавы.

- А чем ты занимаешься? - спросил другой. - Рабочий, крестьянин или из интеллигенции?

Винкель, вспомнив про серп и молот, не решился назвать себя агентом по продаже недвижимости: он понимал, что для коммунистов причастность к "недвижимости" - неважная рекомендация.

- Малярж*, - ответил Винкель и для лучшего разумения помотал правой рукой в воздухе, словно водил кистью.

_______________

* Художник.

- Маляр! - обрадовался третий солдат, высокий и сильный человек с льняными волосами.

Все называли его "товарищ старшина", и он, по-видимому, был здесь главный.

- Слышите, ребята? Маляр, оказывается. Кушать не хочешь, маляр? Садись!

Винкель уселся и начал уплетать горячую кашу с мясом.

- У меня дядька маляр. Знаменитый мастер! В Вологде живет. Слышал про такой город - Вологду?

- Нет, - ответил Винкель.

- Вот еще! - шутливо обиделся старшина. - Про Вологду не слышал! Ну, теперь будешь знать! За-а-мечательный город! Не забудь, смотри! Вам русские города знать нужно, поскольку мы-то из этих городов к вам на выручку пришли... У вас всё Берлин, Париж да Лондон... Про эти, небось, знаешь?

- Так, - сказал Винкель.

- Вот именно, - продолжал словоохотливый старшина. - А теперь будете знать Кострому, Вологду... вот так!

- Кострому, Волёгду, - повторил Винкель.

Все рассмеялись.

- А куда ты идешь? - спросил один из солдат. Винкель объяснил, что идет к сестре, в Быдгощ, у нее там семья, квартира, а у него дом разрушен, семья убита во время бомбежки...

- Бездомный, - покачал головой один солдат, до сих пор молчавший. Сколько их теперь, бездомных-то!..

Винкель поднялся, снял шляпу, поклонился русским и побрел дальше.

К вечеру он пришел в Шубин.

XIII

Авторемонтная мастерская, несмотря на позднее время, работала. В большом кирпичном здании гудели моторы. Входили и выходили польские рабочие и русские солдаты: видимо, мастерская ремонтировала советские военные машины.

Увидев солдат, Винкель не осмелился зайти в мастерскую.

Он сел в темном дворе на кучу кирпича и стал ждать. Вскоре моторы затихли, и из освещенного квадрата двери начали выходить один за другим рабочие. Винкель пристально вглядывался в каждого из них, боясь пропустить Ханне. Наконец он увидел одетого в комбинезон долговязого парня и узнал его голос. Ханне с кем-то оживленно разговаривал. У Винкеля забилось сердце, словно он увидел близкого друга, хотя с Ханне был еле знаком.

Винкель пошел вслед за ним, нагнал его и дрожащим голосом произнес:

- Ханне...

Ханне остановился, как вкопанный,

- Кто вы? - прошептал он по-немецки.

Винкель назвал себя.

Они молча зашагали по темной улице.

- Вот здесь, - сказал Ханне, направляясь к воротам двухэтажного дома.

Молчание Ханне вдруг испугало Винкеля. После встречи с тремя соотечественниками в роще у дороги его уверенность в немецкой солидарности изрядно поколебалась.

Ханне вскоре остановился у какой-то двери, отпер ее своим ключом, и они вошли. Винкелю прежде всего бросился в глаза лежавший на стуле рюкзак, до отказа набитый вещами.

Ханне присел на койку и спросил:

- Итак?..

Винкель пристально смотрел в лицо Ханне, оценивая и изучая его. Что можно сказать этому человеку и чего нельзя? Не лучше ли начистоту выложить все, о чем Винкель думал, и просить совета? Нет, Винкель боялся, даже при нынешней обстановке он боялся сказать правду.

Ханне в свою очередь внимательно следил за Винкелем. Зачем прибыл обер-лейтенант? Кто его прислал? Проверять, что ли, приехал? Ханне твердо решил уйти из Шубина на восток и покончить со своей службой. Неужели начальство пронюхало об этом? Он тревожно покосился на приготовленный в дорогу рюкзак.

Винкель перехватил этот взгляд и спросил как можно более спокойно:

- Собираетесь уходить, Ханне?

"Узнали, сволочи! - подумал лейтенант. - Сейчас он спросит, где рация..." Рацию Ханне по частям побросал ночью в колодец сразу же после прихода русских.

- Никуда я не ухожу, - ответил он вызывающе. - Почему вы думаете, что я ухожу?.. - он пробормотал злобно: - Не всякий способен на дезертирство...

Они испытующе глядели друг на друга. "Знают ли они, куда я отправляюсь?" - думал Ханне, с ненавистью наблюдая за Винкелем. "Что он сболтнул насчет дезертирства?" - с испугом подумал Винкель.

- Сейчас дезертировать, - быстро сказал Винкель, - втройне позорно... Отчизна в опасности... Враги со всех сторон. Теперь нам нужно поддерживать фюрера так, как никогда раньше.

"Сволочь полицейская", - думал Ханне. Он сказал:

- Лично я не сомневаюсь в победе. Временные неудачи не могут нас сломить.

"Дубина и эсэсовский подонок! - думал Винкель. - Чего доброго, еще запоет "Хорста Весселя"..." Винкель сказал:

- Ну, вот и прекрасно... Где ваша рация?

Они с отвращением и страхом смотрели друг на друга исподлобья. Наконец Ханне сказал весьма независимым тоном:

- Она в другом помещении... Сейчас я вам дам чего-нибудь поесть. Вы, вероятно, голодны.

"Что делать? Куда идти? - думал Винкель. - И зачем я приплелся к этому глупому и тупому служаке, который даже теперь ничего не понимает?"

Оба уселись за стол, молча жевали. Потом Ханне вскочил и сказал:

- Ах да, Винкель, у меня и рома есть немножко...

Он достал из рюкзака бутылку, Винкель с удовольствием выпил, и его начало клонить ко сну. Ханне любезно предоставил ему кровать, а сам улегся на диване.

Винкель проснулся на рассвете от холода. Ни Ханне, ни его пальто, ни рюкзака в комнате не было. Подождав с полчаса, Винкель оделся и, пугливо озираясь, вышел из дому.

Так начались скитания Винкеля.

Он брел от деревни к деревне, всё ближе к линии фронта; брел он без всякого плана, просто стремясь попасть в Германию. Только эта мысль его и занимала.

Было холодно. В одном пустом доме он нашел женский платок, обмотал себе голову, а поверх платка напялил шляпу. Взглянув в зеркало, он обрадовался своему глупому, несчастному виду, не способному внушить, пожалуй, никаких подозрений.

Винкель шел теперь по областям, из которых поляки были в свое время почти поголовно выселены по приказу Гитлера. Землю передали немецким колонистам, или, как они сами себя недвусмысленно называли, "плантаторам", теперь убежавшим на запад вместе с германской армией. Деревни пустовали. Винкель заходил в покинутые дома, ел все, что попадалось под руку на кухонных полках и в погребах. В одной деревне он сделал себе даже запасы продовольствия. Полчаса погонявшись за беспризорным, уже одичавшим поросенком, он, наконец, поймал его и кое-как зарезал найденным в одном доме кухонным ножом. Мокрые и скользкие куски свинины он напихал себе в карманы.