Стейси Байрон жила в небольшом белом доме, обшитом вагонкой с выкрашенной в красный цвет дверью. Краска на доме местами облупилась. Недалеко находились торговый центр с большим супермаркетом, фотоателье и круглосуточная пиццерия. В этом районе, прилегающем к территории университета, основную часть населения составляли студенты. В некоторых домах первые этажи занимали магазины, где продавались подержанные компакт-диски и книги или длинные балахоны в стиле хиппи и огромные соломенные шляпы. Мы миновали дом Стейси Байрон и остановились у фотоателье. Почти у самого ее дома стоял синий автомобиль, в котором спереди сидели двое мужчин и, как видно, изнывали от скуки. Парень на водительском месте, посасывая карандаш, задумался над кроссвордом: сложенная вчетверо газета лежала на руле. Его напарник, уставившись на дверь дома Стейси, выстукивал какую-то мелодию на приборной доске.

— Кто это? ФБР? — спросила Рейчел.

— Может быть. Но, скорее всего, местные полицейские. Работа нудная и неблагодарная.

Мы некоторое время наблюдали за ними, потом Рейчел включила радио, и мы слушали, как сменяют друг друга «Раш», «Стикс», Ричард Маркс.

— Ты пойдешь в дом? — поинтересовалась Рейчел.

— Может быть, обойдется без этого, — я кивнул в сторону дома. Оттуда вышла Стейси Байрон в белом обтягивающем платье с плетеной корзинкой на руке и направилась в нашу сторону. Ее белокурые волосы были собраны сзади в хвост. Она кивнула парням в машине. Они бросили монету и тот, кто сидел рядом с водителем, вылез из машины. Он был среднего роста, и наметившееся брюшко уже проступало сквозь пиджак. Он потянулся, разминая ноги, и двинулся к торговому центру вслед за Стейси.

Выглядела она очень неплохо, хотя короткое платье слишком плотно обтягивало бедра, врезаясь в тело под ягодицами. Сильные тонкие руки покрывал ровный загар, а походку отличала грация зрелой женщины. У дверей супермаркета пожилой мужчина едва не сбил ее с ног, но она гибким движением избежала столкновения.

Я почувствовал тепло на щеке и повернулся к Рейчел: это она легонько дула на меня.

— Эй, — на ее губах появилась легкая улыбка, первый раз после того, как мы покинули Новый Орлеан, — как не стыдно сидеть рядом с одной женщиной и пускать слюни, глядя на другую.

— Никаких слюней, это наблюдение, — уточнил я, когда мы выходили из машины.

Я не очень отчетливо представлял себе, зачем приехал, но мне захотелось самому поговорить со Стейси, после того как Вулрич упомянул во время нашей встречи ее интерес к искусству. Мне хотелось также, чтобы и Рейчел ее увидела. Я не знал, как нам завязать разговор с этой женщиной, но надеялся, что ситуация сама подскажет решение, что чаще всего и происходит в подобных случаях.

Стейси без видимой цели не спеша бродила по проходам между стеллажами. Она брала то один товар, то другой, читала этикетки и возвращала взятое на место. Полицейский сначала держал дистанцию в десять футов, потом она возросла до пятнадцати, и тут его внимание привлекли какие-то журналы. Он подошел к кассе, откуда мог просматривать проходы и ограничил свою опеку Стейси Байрон тем, что время от времени бросал взгляды в ее сторону.

Мое внимание привлек темнокожий молодой человек в белой куртке и белом колпаке с зеленой каймой, раскладывавший упаковки с мясом. Когда поднос опустел, он вычеркнул название продукта из списка на дощечке с зажимом и удалился из торгового зала через дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Я оставил Рейчел наблюдать за Байрон, а сам отправился вслед за парнем. Входя, я едва не сшиб его дверью, рядом с которой он присел на корточки, собираясь взять очередной поднос. Он посмотрел на меня с недоумением.

— Эй, сюда нельзя, — сказал он.

— Ты сколько получаешь в час?

— Пять долларов двадцать пять центов. А тебе зачем?

— Я дам тебе пятьдесят баксов, если ты на десять минут уступишь мне свою куртку и этот список.

— Шестьдесят, — после недолгого раздумья решил он. — И, если спросят, я скажу, что ты все это украл.

— По рукам, — не стал торговаться я, и, пока он разоблачался, я отсчитал ему три двадцатки. Куртка немного жала в плечах, но я не стал ее застегивать, чтобы было не так заметно.

— Эй, — остановил меня он, когда я уже собирался выйти в зал. — Гони еще двадцатник, и можешь взять колпак тоже.

— За двадцать баксов я тебе их сам куплю кучу, — ответил я. — Иди пока, спрячься в туалете.

Стейси Байрон я нашел у полок с туалетными принадлежностями, и недалеко от нее Рейчел.

— Извините, мадам, — можно задать вам пару вопросов?

Вблизи она выглядела значительно старше: под скулами проступала сеточка лопнувших сосудов, тонкие лучики морщинок разбегались от глаз, и глубокие борозды морщин залегли у рта. Осунувшееся лицо выглядело усталым, но к усталости прибавлялся еще и страх. Она явно была напугана, причем очень сильно.

— Нет, не думаю, — она изобразила улыбку и попыталась меня обойти.

— Это касается вашего бывшего мужа.

Она остановилась и оглянулась, ища глазами свой эскорт.

— Кто вы?

— Я — следователь. Что вам известно об искусстве эпохи Возрождения, миссис Байрон?

— Не понимаю, к чему этот вопрос?

— Вы же учились в колледже, разве не так? Вам знакомо имя Валверде? Ваш муж когда-нибудь его упоминал? Так называл он его вам или нет?

— Не знаю, о чем вы. Прошу вас. Оставьте меня.

Она попятилась, зацепила несколько баллонов с дезодорантом, и они с громким стуком посыпались на пол.

— Миссис Байрон, вы слышали что-нибудь о Страннике?

В глазах ее заметался страх, и в этот момент за моей спиной послышался свисток. Я обернулся и увидел спешившего к нам по проходу толстяка-полицейского. На Рейчел он не обратил внимания, и она заторопилась к выходу, где мы оставили машину. Я тоже не терял времени и нырнул в подсобку. Там я быстро сбросил куртку и через черный ход вышел на стоянку, запруженную грузовиками с товарами. Обогнув торговый центр, я вышел к машине. Рейчел уже успела завести мотор. Мы не поехали мимо дома Стейси Байрон, а свернули направо. Я пригнулся, когда мы отъезжали, но заметил в боковое зеркало, как толстяк-полицейский вертит головой по сторонам и говорит по телефону. Рядом с ним стояла Байрон.

— Ну, и что тебе это дало? — спросила Рейчел.

— А ты видела ее глаза, когда я заговорил о Страннике? Ей точно знакомо это имя.

— Да, что-то она знает, — согласилась Рейчел. — Но она могла услышать о нем и от полицейских. У нее такой испуганный вид.

— Возможно, она боится, но что ее так напугало — вот в чем вопрос.

Вечером того же дня Эйнджел снял на «Таурасе» дверцы, и в открывшемся пространстве мы укрепили автоматы «calico» и магазины к ним. Затем дверцы вернулись на место. У себя в номере я почистил и зарядил свой «смит-вессон», а Рейчел сидела и молча наблюдала за мной.

Отправив пистолет в наплечную кобуру, я надел поверх черной футболки с черными джинсами черную же кожаную «летную» куртку. В сочетании с черными башмаками я выглядел в этом наряде вылитым вышибалой из ночного кабака.

— Песенка Джо Боунза спета. Я не смог бы спасти его, даже если бы сильно захотел. Когда в Мэтери у него дело не выгорело, он мог сразу записать себя в покойники.

— Я приняла решение, — заговорила Рейчел. — Через день-два меня здесь не будет. Я больше не могу участвовать во всем этом. В том, что делаешь ты. Мне хватит того, что сделала я.

Она даже не взглянула на меня, а я не нашел, что ей сказать. Она была права, но ее слова не звучали как нравоучение. В Рейчел жила своя боль, и я чувствовал это каждый раз, когда мы любили друг друга.

У машины меня поджидал Луис, тоже с головы до ног одетый в черное. Эйнджел напоследок проверил, легко ли снимаются панели.

— Если до трех ночи от нас не будет известий, сразу же уезжай и увози Рейчел, — наставлял я Эйнджела. — Забронируйте номер в отеле «Понтчарт-рейн» и первым утренним рейсом улетайте отсюда. Если дело обернется для нас плохо, я не хочу, чтобы Джо Боунз на вас отыгрался. Что сказать полиции, решите сами.