Примечательно, что в Принципах международных коммерческих договоров аналогичные положения о конкретных и абстрактных убытках приобретают всеобщий применительно к любым видам договорных обязательств характер. К примеру, право кредитора на возмещение абстрактных убытков закреплено в ст. 7.4.6 Принципов. Согласно данной статье, если потерпевшая сторона прекратила договор и не совершила заменяющую сделку, однако в отношении предусмотренного договором исполнения имеется текущая цена, сторона может получить разницу между договорной ценой и текущей ценой, существующей на момент прекращения договора, а также возмещение любого последующего ущерба. При этом под текущей ценой понимается цена, взимаемая обычно за поставленные товары или оказанные услуги в сравнимых обстоятельствах в месте, где должен быть исполнен договор, либо если в этом месте отсутствует текущая цена, то таковой является текущая цена в таком ином месте, которое представляется разумным для справочной информации.
В официальном комментарии целью указанных положений провозглашается обеспечить доказательство ущерба в случае, когда заменяющая сделка не была совершена, но существует текущая цена в отношении исполнения, являющегося предметом договора. В таких случаях презюмируется, что ущерб составляет разница между договорной ценой и текущей ценой в момент, когда был прекращен договор. Обращает на себя внимание также довольно либеральный подход к доказыванию размера текущей цены. «Такой ценой, – говорится в комментарии, – часто, но совсем не обязательно будет являться цена какого-либо организованного рынка. Доказательство текущей цены может быть получено от профессиональных организаций, торговых палат и т. п.»[856].
К сожалению, в тексте Гражданского кодекса Российской Федерации мы не найдем аналогичных норм ни в общих положениях об обязательствах, ни в положениях, посвященных договору (раздел III ГК). Хотя, конечно же, место подобной норме – в гл. 25 ГК, где речь идет об ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, либо в ст. 453 ГК, регулирующей последствия расторжения гражданско-правового договора.
Вместе с тем в разделе IV ГК, посвященном отдельным видам обязательств, имеются нормы о конкретных и абстрактных убытках, аналогичные тем, что содержатся в ст. 75 и 76 Венской конвенции.
Речь идет о нормах об исчислении убытков при расторжении договора поставки (ст. 524). Указанные нормы открывают возможность для применения как конкретных, так и абстрактных убытков, определяемых расчетным путем, независимо от действий сторон, последовавших после расторжения договора.
Существо правил об исчислении убытков при расторжении договора поставки заключается в том, что, если в разумный срок после расторжения договора вследствие нарушения обязательства контрагентом добросовестная сторона покупает товары у другого продавца по более высокой цене (покупатель) либо продает товары по более низкой цене (поставщик), чем было предусмотрено договором, она вправе потребовать от контрагента, нарушившего обязательства, возмещения убытков в виде разницы между ценой договора и ценой по совершенной взамен его сделке (конкретные убытки).
Вместе с тем указанные убытки могут быть взысканы и в тех случаях, если сделка взамен расторгнутого договора не совершалась. Для расчета убытков может быть использована текущая цена на соответствующий товар, существовавшая на момент расторжения договора. При этом под текущей ценой понимается цена, обычно взимавшаяся при сравнимых обстоятельствах за аналогичный товар в месте, где должна быть осуществлена передача товара (абстрактные убытки).
Таким образом, в данном случае речь идет о минимальном размере убытков, вызванных расторжением договора поставки в связи с неисполнением обязательств одной из сторон, что, впрочем, не исключает возмещения и иных убытков, причиненных неисполнением либо ненадлежащим исполнением условий договора.
Представляется, что у арбитражно-судебной практики имеется принципиальная возможность применять правила, предусмотренные ст. 524 ГК, о порядке определения размера убытков, вызванных расторжением договора в связи с неисполнением обязательств одним из контрагентов, и к иным видам договорных обязательств, связанных с предпринимательской деятельностью. В данном случае может иметь место аналогия закона (ст. 6 ГК). Добавим, что такое развитие событий значительно облегчило бы кредитору процесс доказывания размера причиненных убытков, что, безусловно, пошло бы на пользу имущественному обороту в целом.
И наконец, об убытках прямых и косвенных, о которых так неосторожно говорится в одном из научно-практических комментариев ГК (см. ст. 524). В зарубежном законодательстве и международном частном праве критерием для их разграничения служит отнюдь не степень отдаленности от фактов нарушения договорного обязательства, как полагают авторы указанного комментария.
К примеру, в ЕТК США наряду с возмещением убытков в форме денежной компенсации «положительного договорного интереса» (которые могут именоваться прямыми убытками) в определенных случаях кредитор также вправе претендовать на сопутствующие и косвенные убытки. В соответствии со ст. 2—75 ЕТК США сопутствующие убытки покупателя по договору купли-продажи, возникшие в результате нарушения договора продавцом, включают разумные расходы, связанные с проверкой, принятием, перевозкой, хранением и заботой о товарах, от принятия которых покупатель обоснованно отказался, любые коммерчески разумные расходы, затраты и комиссионные выплаты в связи с закупкой заменяющих товаров у другого лица и любой иной разумный расход, возникающий из просрочки или другого нарушения договора. Что же касается косвенных убытков, возникающих в результате нарушения договора продавцом, то они включают: а) любые потери, возникшие из-за обычных или особых потребностей и нужд, относительно которых есть основания полагать, что продавец знал о них в момент заключения договора и которых нельзя было разумно избежать путем покупки заменяющих товаров у других лиц или иным способом; б) личный или имущественный вред, являющийся непосредственным результатом любого нарушения гарантии.
А. С. Комаров отмечает, что в доктрине англо-американского права, а также в ряде судебных решений по поводу прямых и косвенных убытков сделаны следующие концептуальные выводы: «Во-первых, необходимо различать ущерб, который возник естественно из нарушения договора и который подлежит возмещению, – так называемые прямые убытки (direct general damages) и особый ущерб (special, consequental damages), который может быть возмещен, если имело место его действительное или подразумеваемое предвидение (предположение), – так называемые косвенные убытки. Во-вторых, цель возмещения любого ущерба зависит от предвидения сторон, поскольку убытки, которые можно разумно предполагать как предвиденные сторонами, являются убытками, естественно возникшими из нарушения договора»[857].
Таким образом, по англо-американскому праву критерием выделения косвенных убытков служит их предвидимость сторонами в момент заключения договора.
Если же обратиться к актам международного частного права, то можно также обнаружить примеры использования понятия предвидимости ущерба, однако данное понятие употребляется не для разграничения прямых и косвенных убытков, как это делается в англо-американском праве, а для определения общих пределов ответственности должника, нарушившего обязательство. К примеру, Венской конвенцией установлено, что убытки за нарушение договора одной из сторон составляют сумму, равную тому ущербу, включая упущенную выгоду, который понесен другой стороной вследствие нарушения договора. Такие убытки не могут превышать ущерба, который нарушившая договор сторона предвидела или должна была предвидеть в момент заключения договора как возможное последствие его нарушения, учитывая обстоятельства, о которых она в то время знала или должна была знать. В таком контексте предвидимость со стороны должника ущерба, который может быть причинен кредитору при нарушении обязательства, скорее относится к понятию вины как необходимому условию ответственности по обязательствам, нежели к системе критериев для классификации убытков.