Зная все это, Юрий зимой 1322/23 года вел себя очень осторожно. Он отказался от предложения псковичей возглавить их войско в начавшейся осенью 1322 года войне с ливонскими рыцарями.
Оценив осторожное поведение Юрия во Пскове и позабыв о его неудаче под Выборгом в сентябре 1322 года, новгородские «золотые пояса» вновь пригласили опального князя на берега Волхова. Он прибыл туда весной 1323 года.
Между тем немецкое наступление на Псков принимало серьезный оборот. В мае 1323 года немцы осадили город и 18 дней стояли под его стенами. Отчаянные призывы псковичей остались без ответа: новгородцы злорадно наблюдали за бедствиями своего непокорного соседа, не оказав Пскову никакой помощи. Псковский летописец с глухим возмущением повествует об этих событиях. «И бяше тогда притужно велми Пскову, и мнози гонци посылаху псковичи в Новгород к князю Юрью и к новгородцем, с многою печалию и тугою, абы помогли: и не помогли» (19, 11).
Не дождавшись помощи от Юрия Даниловича и новгородцев, псковичи пригласили к себе служилого князя Давида Гродненского из Литвы. Благодаря его энергичным действиям, а также мужеству и стойкости самих псковичей, нашествие немцев было успешно отражено. (Псковичи не забыли новгородского эгоизма и 25 лет спустя отплатили соседям той же монетой. В решающий момент войны со шведами, захватившими новгородскую крепость Орешек, псковский отряд покинул новгородский лагерь и ушел домой. «Немцы (шведы) же видевше, начаша смеятися» (22, 220).
В Новгороде Юрий постарался вернуть себе расположение горожан и новыми заслугами заработать деньги для выплаты старых долгов татарам. С этой целью он активно занялся шведскими делами. Длившаяся уже 30 лет затяжная война со шведами за земли на Карельском перешейке тяжело сказывалась на новгородской торговле. Путь по Неве находился под постоянной угрозой, и купцы боялись им пользоваться. Выбить шведов из Западной Карелии не удалось, а значит, единственный выход состоял в том, чтобы заключить прочный мир, признав территориальные потери. Это был трудный, но необходимый шаг.
Прежде чем пойти на переговоры, Юрий вместе с новгородцами летом 1323 года построил крепость на Ореховом острове, у входа в Неву из Ладожского озера. Выбор места оказался безупречен: «Никакой другой пункт на Неве не был столь выгодно стратегически расположен, не создавал таких возможностей для господства над невским путем» (133, 109). Желая продемонстрировать шведам новую крепость, а вместе с ней и готовность русских к борьбе, Юрий пригласил уполномоченных прибыть на переговоры именно сюда, на Ореховый остров. Здесь в августе 1323 года Юрий Данилович, новгородский посадник Варфоломей Юрьевич и тысяцкий Аврам заключили со шведскими уполномоченными знаменитый Ореховецкий договор. Это был не только первый договор между Россией и Швецией. Историк И. П. Шаскольский отмечает: «Во всей истории Руси феодальной эпохи Ореховецкий договор был первым соглашением о „вечном мире“ с соседней страной; ранее международные соглашения столь высокого ранга еще на заключались. Более того, и в последующие столетия, до конца XVII в., договоры о „вечном мире“ заключались только со Швецией в Тявзине и Столбове. Лишь в 1686 году был впервые подписан договор о „вечном мире“ с наиболее крупным соседним государством – Польшей. С третьим соседом – Турцией и подвластным ей Крымским ханством – заключались лишь временные соглашения» (133, 121).
Согласно Ореховецкому договору Новгород признавал захват шведами Западной Карелии. Устанавливалась новая граница между русскими и шведскими владениями. Стороны обязывались обеспечить безопасный проезд купеческих караванов, а также не возводить новых крепостей вдоль границы. Шведы обещали не помогать немцам и датчанам Ливонии в случае их войны с Новгородом.
В тексте Ореховецкого договора Юрий Данилович назван «великим князем». Это выглядит неожиданно, так как еще в 1322 году Орда передала ярлык на великое княжение Владимирское Дмитрию Михайловичу Тверскому. Используя этот титул, Юрий тем самым показал, что не считает решение хана окончательным. Едва ли это был акт гордого неповиновения Орде. Скорее Юрий просто трезво оценивал ситуацию, знал переменчивость ханской милости и относительность некоторых его решений. Судьба великого княжения только наполовину решалась в Орде. Добыв ярлык, победитель должен был сам заставить себя уважать. Ханский ярлык был не более чем входным билетом, дававшим право выйти на арену и принять участие в схватке сильнейших. Получение ярлыка одним князем не означало немедленного низложения его предшественника. В сложных и во многом не ясных для нас русско-ордынских отношениях вечные законы власти сочетались с характерной для примитивных обществ импульсивностью поступков, с почти неуловимой для историка живой игрой симпатий и антипатий. И потому каждый проигравший до последней минуты мог надеяться на неожиданный успех в следующей партии.
Заключив Ореховецкий договор, Юрий принялся за новое дело, которое также было очень важным для Новгорода. В 1323 году устюжане захватили дань, собранную новгородцами с населения Югорской земли. (Так назывались области Северного Урала и Зауралья, населенные предками современных хантов и манси.) Эта дань – прежде всего ценные меха – была важным источником пополнения новгородской казны. Пушнина входила в состав ордынской дани. Кроме того, у сибирских народов имелось и серебро, добытое в местных копях или полученное в обмен на меха у соседей.
Измена устюжан сильно обеспокоила новгородское боярство. Юрий Данилович взялся возглавить поход на Устюг. Вот что говорит об этом новгородская летопись. «В лето 6832 (1324). Идоша новгородци с князем Юрьем на Заволочье, и взяша Устьюг на щит, и приидоша на Двину; и ту прислаша послы князи устьюскыи к князю и к новгородцам и докон-чаша мир по старой пошлине; и приидоша новгородци вси здрави; а князь Юрьи поиде в Орду из Заволочья по Каме по реце» (10, 339).
Во время устюжского похода Юрий, по-видимому, выторговал у новгородцев какие-то доходные статьи с этих земель лично для себя. Не случайно после гибели Юрия Иван Данилович настойчиво добивался от новгородцев выплаты ему какого-то загадочного «закамского серебра». Возможно, это и была доля Юрия, вернувшего Новгороду доходы Заволочья и далекого Прикамья.
Наученный горьким опытом, Юрий по окончании устюжского похода поехал в Орду не через владимиро-суздальские земли, где могли поджидать его тверские засады, а далеким, но более безопасным окольным путем, через глухие леса пермской земли. Добравшись до Камы, он на кораблях спустился до Волги, а по Волге отправился на юг, в Орду. Устюжская экспедиция пополнила его казну дорогой пушниной и серебром. И все же Юрий ехал к хану с тяжелым сердцем. Смутное предчувствие беды тревожило его днем и ночью. Не раз, должно быть, вспоминал он Михаила Тверского и свою злосчастную победу над ним. И скрытой угрозой звучали ему слова Священного Писания: «Кто делает зло, на того обратится оно, и он не узнает, откуда оно пришло к нему; посмеяние и поношение от гордых и мщение, как лев, подстерегут его» (Сирах, 27, 30 – 31).
Между тем час мщения был уже недалек. Узнав о том, что Юрий поехал в Орду, Дмитрий Тверской немедленно отправился туда же. Причину его поспешности В.Н. Татищев объясняет весьма убедительно: Дмитрий боялся, что Юрий «и его самого, яко отца его, оклеветает» (38, 80).
И подобно тому как бездетный Юрий оставлял Москву в свое отсутствие на брата Ивана, так и бездетный Дмитрий оставил Тверь на попечение брата Александра.
Князья долго жили в Орде, ожидая ханского суда. На помощь Дмитрию приехал из Твери его брат Александр. Видимо, он привез еще денег и взял на свое имя новые займы у саранских ростовщиков.
22 ноября 1325 года исполнялось семь лет со дня гибели в Орде Михаила Тверского. Для братьев Михайловичей это была черная дата: день памяти и вместе с тем – день мести. «Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во враге, а пред друзьями будет радоваться о нем. Умер отец его – и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе; при жизни своей он смотрел на него и утешался, и при смерти своей не опечалился; для врагов он оставил в нем мстителя, а для друзей – воздающего благодарность» (Сирах, 30, 3 – 6).